Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова
Итак, только разрешение Парламента или короля делало отсутствие чиновника законным. Гражданский секретарь выдавал документ, подтверждавший отпуск, где указывались имя и должность чиновника, срок отсутствия и его причина, если срок не превышает 3 дней[44]. Благодаря этому мы можем узнать подробности этой процедуры. Никола де Бай сообщает, что «первый президент запретил подписывать письма об отъезде без согласия председателя заседания… чтобы чиновники не могли свободно уезжать отсюда по делам, из-за чего Парламент остается часто лишенным советников» (1 марта 1402 г.). Как правило, речь идет о поездке чиновников Следственной палаты для расследования дела. Однако, согласно свидетельству секретаря, чиновники охотнее отлучались на эти расследования, поскольку такие поездки были прибыльнее, оставляя нерешенными порученные им дела.
Разрешение Парламента на отсутствие чиновника нужно было не только для того, чтобы все члены Парламента знали, кто уезжает, на сколько и почему, т. е. для поддержания дисциплины. Принципиально важно в этой процедуре то, что чиновник, вне зависимости от причины своего отсутствия, обязан был найти замену для выполнения порученных ему дел и отчитаться перед Парламентом. И главное: согласно ордонансу от 5 февраля 1389 г. чиновник получал только то, что полагалось при такой поездке, а жалованье — нет[45]. Поэтому, перед тем как уезжать, чиновник обязан был передать порученные ему дела другому советнику, и эта замена фиксируется в протоколе[46].
В этом вопросе существенно то, что даже в тех случаях, когда чиновник отлучался по политическим заданиям Парламента или короля, он должен был передать на время дела другому лицу или оставить их в распоряжении Парламента, который сам находил ему замену. Так, в декабре 1401 г. Парламент не подписал документы о командировке чиновнику, отправлявшемуся по заданию института, пока тот не принес «все дела, которые он взялся вести»; в 1418 г. первый президент, уезжавший в составе делегации к королю Англии, передал свои дела Парламенту (18 ноября 1418 г.).
Однако даже соблюдение процедуры отпуска не снимало ответственности за длительность отсутствия или за отъезд большого числа чиновников, ибо все это сказывалось на работе. Недовольство Парламента подобными действиями проявилось на открытии сессии 1407 г. Скандальность ситуации была очевидна: на открытии не оказалось ни одного из президентов. А ведь в дополнение к четырем президентам была временно введена должность пятого «для помощи и уменьшения пробелов в работе». Скандал был тем более крупным, что, кроме Анри де Марля, проводившего выездную сессию суда в Нормандии, остальные президенты занимались в этот момент не парламентскими делами. Пьер Бошэ находился в своих владениях в Пуату, Ги де Буаси проводил судебные заседания во владениях герцога Бургундского, Жак де Рюильи поехал по поручению дворян в Анжу, Робер Може — по поручению каких-то лиц в Пуату. Когда эти факты были обнародованы, чиновники Парламента открыто выразили свое возмущение и, хотя речь шла о верховных лицах Парламента — президентах, назвали их поведение «большим бесчестьем и скандалом для короля, его суверенного суда и Парламента» (12 ноября 1407 г.)[47].
Возмущение небрежностью президентов, как и вообще жесткий контроль за работой чиновников, основывались на глубоко укоренившихся и четко отработанных механизмах стимуляции рвения парламентских чиновников, закрепленных в королевских ордонансах. Важное место в этой системе занимали ордонансы, устанавливающие, что выплата жалованья производится частично и из штрафов, взимаемых самим Парламентом по приговорам[48]. Так стимулировалась личная заинтересованность парламентских чиновников в количестве выносимых приговоров.
Еще одним важным решением на пути к парламентской дисциплине явилось право чиновника, закрепленное ордонансом 1320 г., по своему желанию оставаться работать после закрытия сессии на каникулы и получать за это обычную плату, как если бы Парламент продолжал работать[49]. Таким образом, в связи с возраставшим потоком дел, стекавшихся в Парижский Парламент, который уже не мог с ним справиться, положения королевских ордонансов, стимулируя материальную заинтересованность чиновников, превратили Парламент в постоянно действующий орган королевской судебной власти. За счет оплачиваемого энтузиазма чиновников удалось на некоторое время решить проблемы, возникшие из-за политики Парламента, направленной на расширение своей компетенции.
А теперь вернемся к вопросу о величине жалованья чиновника. Так много ли получал чиновник Парламента? Или его жалованье было невелико? Точного ответа нет, и быть не может, ведь из вышесказанного ясно, что чиновник получал жалованье в зависимости от количества дней присутствия и объема выполненной работы[50]. Вся система была настроена на стимулирование рвения чиновников, поэтому нерадивые не задерживались в Парламенте, а те, кто проработал в нем долгие годы, по праву пользовались накопленным богатством, достойной должностью и заслуженным уважением в обществе.
Парижский Парламент, как всякая средневековая корпорация, не забывал и о нравственном облике чиновников, поэтому, всемерно поощряя работу чиновников, стимулируя их полную отдачу на благо институту, Парламент следил за тем, чтобы работа не вытесняла нравственное в чиновнике. В этом смысле самым характерным представляется правило, согласно которому плата за дни отсутствия у чиновника не изымалась, если это было связано с выполнением им своего человеческого или христианского долга. В таком случае кто-то все равно заменял отсутствующего чиновника, но плату получали оба, т. е. Парламент нес расходы за своих чиновников, но эти расходы, безусловно, были оправданны.
Например, Парламент согласен был оплачивать болезнь близких родственников и уход за ними, похороны, не только родных, но и друзей или сослуживцев, паломничество и т. п.[51]
Само собой разумеется, что чиновники были далеки от парламентского идеала, нарушения и злоупотребления в работе были всегда, но важно понять саму атмосферу внутри института, его устойчивые законы и глубокую традицию, позволявшие наставлять, наказывать и даже изгонять нерадивых или нечестных.
Так прозаический вопрос об оплате чиновников Парламента с новой стороны показывает этот институт как особую корпорацию служителей закона и короля. Авторитет и возрастающая притягательность Парламента опирались далеко не только на элементарную материальную выгоду, вернее, служба в Парламенте давала относительное материальное благополучие, но оно приобреталось не всеми, — не сразу и поэтому служило во благо Парламента.
§ 3. Профессиональная дисциплина: невидимые миру заботы
Отношение в обществе к Парижскому Парламенту характеризовалось одним постоянно действующим мотивом — обвинениями в медлительности и пристрастности суда, в неряшливом
