Валентин Курицын - Томские трущобы
- Пейте, ребята, пейте! - угощал Федька, - пейте, денег у нас много!
- Еще бы, у такого молодца, да чтобы денег не было!
- Все пропьем, снова достанем! - хвастал Федька, не подозревая, что неумолимая смерть, в образе мрачного, широкоплечего детины, сидящего в первой комнате трактира, зорко стережет его...
15. СЕНЬКА-КОЗЫРЬ В РАБОТЕ
Прошло около недели с того времени, когда Сенька Козырь поселился в доме Загорского... Жилось ему здесь недурно. Еды было вдоволь и, кроме того, старик-дворник не скупился на "монопольку". Одно только не нравилось Козырю - это необходимость постоянно сидеть дома в обществе глухонемого Митьки или сердитого неразговорчивого Панфилыча. "Пусть, - думал Козырь, проживу себе немного, посмотрю, что будет дальше. Не зря же он меня сюда призвал. Видно, дело какое смекает."
Спал Козырь на кухне, на широких полатях с Митькой. Панфилыч ночевал в барских комнатах. О Загорском не было ничего слышно.
- Должно, далеко уехали охотиться! - говорил Панфилыч, отвечая на вопросы Козыря. - Да тебе-то что! Придет дело - спросят!
К концу недели появился Сашка Пройди-свет. Он появился на этот раз в роли легкового извозчика.
- Отворяй, старина, ворота!
- Гости приехали! - весело крикнул он вышедшему на звонок Панфилычу.
Старые заржавевшие петли ворот заскрипели и на двор выехала рессорная крытая пролетка запряженная парой.
Александр, в извозчичьем армяке, с лихо заломленным картузом, подмигнул встретившим его на дворе Козырю и глухонемому.
- Подъехали с подгорелым солодом! Гы, гы, - захохотал Митька.
- Отворяй каретник, дед!
Панфилыч не спеша запер ворота и поплелся в дом за ключами.
- Ну, как ты живешь, приятель! Не соскучился! - обратился Александр к Козырю.
Тот смотрел во все глаза на новое превращение Александра и старался сообразить, что это значит.
- Чего ему скучать-то! - подхватил Панфилыч, - пьет, как утка; спит, как хорек: жиру накопляет.
- Ну, а теперь самое настоящее дело пришло! Теперь ты, Сеня, покажи себя, поддержись, - оживленно говорил Сашка, соскакивая с козел и начиная распрягать лошадей. Ему помогал Митька. Старик Панфилыч равнодушно смотрел на эту процедуру, мигал подслеповатыми глазами и чесал поясницу.
- А я, по правде сказать, верно без дела заскучал. Уж сомневаться начал!
- Главная причина - без дела! - отозвался Козырь, в свою очередь помогая распрягать постромки.
Когда лошади были выпряжены и поставлены в конюшню, а экипаж вкачен в каретник, все прошли в дом. Войдя в кухню, Сашка сбросил с себя армяк и, присев на лавку, заговорил:
- Ну, Сенька, кажется с лошадьми ты умеешь обращаться.
Козырь удивленно посмотрел на него.
- Править-то, я говорю, умеешь?
- Нехитра штука! - пробормотал Сенька.
- Ну, так вот сегодня вечером проверим твое искусство. Станешь ты на Аптекарском переулке, где спуск от Николаевской церкви, - знаешь? Я тебе брошу пассажира, сам сяду - тогда уж ты гони вовсю. Понял!
- А сколько очистится-то? - спросил Козырь, не вполне понимая ту роль, которую он должен исполнить сегодня вечером.
- За чистую отделку - две радужных!
Эта сумма ошеломила Козыря. Ну, этот не чета Егорычу! Крупно берет! С ним работать можно!
- Гнать-то куда? - спросил он.
- Сюда же, конечно! - ответил Александр.
Часов около семи вечера в тот же день на углу Благовещенского и Аптекарского переулков чернела крытая пролетка. Сенька Козырь сидел на козлах, крепко намотав вожжи и зорко оглядываясь по сторонам.
- Извозчик, подавай! - пьяным голосом закричал кто-то из темноты.
Две, усиленно балансирующие руками, фигуры показались в конце переулка.
- Занят! - бросил в ответ Козырь. Сердце его билось учащенным темпом.
Эко дело задумано, - мысленно перебирал он подробности предприятия, сообщенного ему Сашкой. - Народ кругом на каждом шагу. Как тут подступиться! Ну, да авось кривая вывезет! Две катеньки заработать тоже не шутка, как бы только не зацепить что, второпях! Рытвины здесь, грязь.
На колокольне Николаевской церкви раздался мелкий перезвон, возвещающий конец вечерни. Потянулись темные силуэты возвращающихся из церкви.
- Я ему на круг предлагаю два с полтиной. Потому рыбка-то тронулась!
- донесся до слуха Козыря возглас из кучки проходивших мимо.
- Это что за бас, ты бы послушал в духовой церкви...
Сенька Козырь жадно ловил отрывочные возгласы проходящих, ожидая условленного сигнала. На тротуаре показались двое: старушка, закутанная в большой ковровый платок и молодая стройная девушка. Сзади шли в шагах двух два парня в пиджаках нараспашку.
- Едет краля! - громко выкрикнул один из них, когда идущие поравнялись с пролеткой Козыря. Последний узнал по голосу Сашку, забрал вожжи в левую руку и приготовился.
- Вали, под "шестерку"! - раздался один окрик.
Один из парней, это был Митька, быстро спихнул старуху с тротуара, а Пройди-свет, схватив онемевшую девушку, бросил ее в пролетку и, вскочив вслед за ней, крикнул:
- Сыпь!
Сенька неистово хлестнул по лошадям; горячие, застоявшиеся лошади подхватили и пролет-ка в один момент, ныряя по рытвинам, наполненным жидкой грязью, пронеслась по Аптекарскому переулку по направлению к Ушайке.
- Наяривай, Сенька! Дуй вовсю! Не бойсь, оси патентованные, не сломаешь! - кричал Сашка, одной рукой держась за сидение, а другой крепко прижимал обезумевшую девушку.
- Караул! Разб-о-о-й! - донеслось им вслед.
Зашумела вода, заскрипела галька под колесами пролетки и добрые кони вынесли наших героев на противоположный берег Ушайки.
- Прямо, потом направо, - командовал Сашка. Он предупредительно закутал рот девушке теплым шарфом, сорванным с ее же головы и без усилия справляясь с молодым, рвущимся телом, грозно прошептал:
- Только пикни - нож тебе в бок!
Сенька Козырь отчаянно хлестал по лошадям. Мелькали одинокие, тусклые мерцающие фонари; улицы были темны и пусты. Проскакав бешеным галопом вдоль Бочановской улицы, Сенька повернул на Тверскую. Всякая опасность погони была избегнута.
- Сдержи лошадей! - заметил Сашка, крепко прижимая обессилевшую девушку.
- Кажись ушли! - самодовольно крикнул Козырь. - Ну, брат, и ухарь же ты! Уж нешто я, прожженный человек, а и в России таких делов не обделывал! продолжал он, облегченно вздыхая.
На Мухином бугре им попался объездной.
Сенька пошевелил вожжами.
- Эх, да карие глазки! Да-а-а не заб-бу-бу-буду... - подделываясь под тон пьяного, заорал Пройди-свет.
Минут через десять они стояли перед домом Загорского. Ворота были предупредительно открыты.
- Приехали, краля моя!..
16. СЛЕД ПОТЕРЯН
Дня через два после посещения Егориным Залетного, в местной газете, в отделе полицей-ской хроники, мелким шрифтом была напечатана следующая заметка: "содержателем одной из томских первоклассных гостиниц заявлено полиции об исчезновении одного из постояльцев - молодого человека, приезжего из Иркутска. По показаниям коридорной прислуги, он вышел из занимаемого им номера в восемь часов вечера 10 сентября и до сего времени не возвращался. Дознание производится."
Егорин прочел эту заметку, сидя у себя дома, за утренним чаем.
- Поздно хватились, голубчики! - подумал он, откладывая газету. Поздно... А наверно, и меня к следователю вызывать будут: прислуга-то видела, что я бывал у него ну, да пускай - ответ у меня короткий: гуляли раза два вместе, познакомились на бегах, а больше ничего не знаю. Хорошо, что "человек в маске" (черт бы его побрал) под видом Василия Ивановича был в гостинице в тот самый момент, когда меня видели там последний раз.
Отвод, значит, хороший!
- Налить тебе еще чаю! - обратилась к Егорину жена.
- Налей пожалуй... Делать-то все равно нечего. Что это твой братец глаз не кажет. Был он вчера вечером, когда меня видели там последний раз.
- Нет не был. Должно быть, приструнили его старики; да и давно пора; совсем то рук отбился.
- Ну, чего там! Дело молодое - надо же и погулять малость! - заметил Кондратий Петрович, прихлебывая горячий чай.
- Дело молодое! - сердито передразнила его жена. - Сам же парня за собой таскаешь! От тебя он водку пить научился! Нашел себе товарища связался черт с младенцем!
- Ну, ну, пошла баба дурить: что я его на аркане вожу что-ли! Аль у него своего ума нет!
- Намедни пришел батюшка, это как вы с Васькой последний раз путались. "Где, говорит, твой-то". Про тебя значит. Почем мол я знаю. "Ну, говорит, Анфиса, дурой ты росла, дурой и осталась!" - Как это, говорит, можно, чтобы женатый человек по ночам пропадал!
А ты бы ему ответила, что, дескать, дело есть. Не стану же я без дела шататься!
- Ох, уж эти дела! Смотри, Кондратий Петрович, пропадешь ты с ними! Всадишь ты свою головушку и меня горе мыкать заставишь!
- Будет тебе! - прикрикнул на жену Егорин, выходя из-за стола. - Чего раньше в смерти помирать!
В это время в комнату вошла кухарка, не старая еще женщина с толстым рябоватым лицом.
