Евгений Кукаркин - Море без надежды
- Кто еще помимо вас и команды знает о гибели подводной лодки?
- Наверно весь поселок...
- Так... Вы с капитаном Гордоном говорили?
- Да.
- И о чем?
- Я его спрашивал какие повреждения получила лодка.
- Вас что-нибудь удивило?
- Конечно. Этот проект многоцелевой атомной лодки типа "волк", с весьма невероятной живучестью. Ее корпус должен выдержать большие нагрузки, но когда рядом раздался взрыв и непонятные ядовитые вещества попали на резиновые прокладки и латунные части, она буквально потекла...
- Что за ядовитые вещества?
- Затрудняюсь ответить, но могу сказать одно, их проекты не рассчитаны на ядовитые воды.
- Эту лодку можно поднять?
- Можно, если у людей будут глухие скафандры или через лет пятьдесят, когда вся пакость рассосется.
Они помолчали.
- Скажите мне, - это уже военный прокурор. - Вы были три дня в море, откуда вы узнали, что Татьяну Барсукову арестовали?
- Я получил с базы шифровку об этом.
- Вам приказывали освободить ее?
- Нет. Это уже мое решение.
- Значит вы умышленно пошли на этот шаг.
- Нет. Я проанализировал все. Арест Татьяны это величайшая глупость властей. Во первых, международный скандал, во вторых, серьезный конфликт между военными моряками и власть держащими. Неужели вы думаете, меня так просто отдадут?
- Прикажут и отдадут.
- А как же американец погибший в вонючей луже.
- Вам бы лучше об этом молчать.
- Разве об этом нельзя рассказывать на суде... Потом я боюсь, что найдутся люди которые раздуют это и без меня.
Они изучают меня и прекрасно понимают, что я торгуюсь.
- Хорошо. Мы еще поговорим об этом.
Офицеры поднялись и, кивнув головами, попрощались.
- До встречи, старший лейтенант.
Эти улетели на следующий день, так и не поговорив больше со мной.
Два дня у меня в комнатке бедлам. Ко мне приходили бесконечные гости, чтобы подбодрить меня. Кроме Тани, здесь была Мария Ивановна, жены офицеров и даже жеманная жена мичмана Белякова, которая тайком пыталась меня ущипнуть или поцеловать. Приходили офицеры, кто с бутылкой, кто с любопытством. Моя история, стала историей поселка.
Вечером Таня сидит на кровати и расчесывает волосы.
- Я ведь тоже решила не отставать от нашего воспитателя....
- Опять что то натворила?
- Нет, я послала письма и телеграммы в европейское отделение "Гринписа", в комитеты ООН, в партии демократического толка всех европейских государств, с описанием, что твориться на Белом и Баренцевом море и из-за чего разгорелся весь сыр-бор.
- Мда, теперь власти будут искать повод, чтобы нас вытурить от сюда и как можно дальше... или уничтожить.
- Не будут. Папа сказал, что нас поддержало командование северным флотом. Уж больно этот случай всколыхнул общественность.
- Плевали они на нее...
- Не плюнут, много людей и здесь и за границей втянуты в это дело. Ты заметил, тебя даже не допрашивали как следует ... Они испугались.
- Это еще ничего не значит...
- Зато ты утопил американца и тебя просили об этом молчать, верно?
- Верно.
- Вот поэтому нас и простят. Наверху не хотят, чтобы об этом тоже узнала общественность, особенно сами американцы. Папа говорит, что они уже ищут свою лодку в районе Северного Ледовитого океана. Бросают на лед датчики, чтобы уловить хотя бы наличие металла на дне. А в нашем районе Баренцева моря утюжат воды спасатели, якобы тоже ищут подлодку.
Наконец приехала комиссия. Председателем был генерал-лейтенант из министерства обороны, его заместителем - адмирал из Североморска, было несколько капитанов первого ранга, гражданские из Москвы и Архангельска и даже полковник медицинской службы, тот самый, который со мной проводил экспедицию в Мезенской губе. Начались нудные совещаниям. Я к ним не допускаюсь, хотя официально комиссия приехала разбираться с нападением на тюрьму.
Таня возмущенная прибежала ко мне.
- Эта, сволочь, полковник от медицины..., ну я ему устроила.
- Что ты еще натворила?
- Он стал утверждать, что отравленная вода в Белом и Баренцевом море, это временное явление. По его данным, источники выделяющий яды в море угасают и вскоре течение уберет его совсем. Я спросила его - когда же море здесь вылечится? Он ответил, что года через два. Тогда не вытерпела и принесла к нему кувшин воды из колодца, так ... для понта. Возьмите и напейтесь этой воды, говорю ему. Она из колодца. Он заорал, что я специально, принесла ему отравленную, чтобы убить его. Тогда я предложила ему, выбрать любой колодец и напиться из него. Тут то он и... понес на меня.
- Обо мне то они что-нибудь говорят?
- Говорят, много говорят. Но судя по всему, комиссия разделилась на две части.
- Почему?
- Понимаешь, как получилось, все считают, что разменной картой за твое освобождение будет молчание моряков, о том как погибла субмарина. Все понимают, что такой скандал не нужен никому. Не дай бог, если все газеты мира поднимут вой по поводу лодки и погибшего экипажа. Такой мученической смерти не пожелаешь никому. И потом, эта помойка в губе вызовет такие международные осложнения, что по сравнению с ними расстрел тюрьмы в Архангельске просто покажется плевком в море. Моряки понимают это и не хотят тебя отдавать под суд,. У них аргумент один, ты и я боролись за море, за боеспособность флота. Поэтому сейчас все тихо скатилось на вопросы вокруг помоек?
- Помоек?
- Да, чего ты удивляешься. Наши требуют запрет на захоронение ядерных и вредных веществ в море...
Две недели в напряжение и наконец, меня пригласили на последний тур, выслушать решение комиссии.
За столами сидят члены комиссии и командование базы. Начальник штаба подмигивает мне. Генерал-лейтенант поднимается и начинает подробно читать о событиях произошедших в Архангельске, о состоянии Белого моря... Таня права, о потопленной лодке ни слова. Но кое что я узнал новенькое. Оказывается комиссия ОНН, получила данные о Белом море и считает провокацией действия местных властей по отношению к Татьяне. Они уже выразила протест властям и похоже общественность Европы всколыхнулась. Помимо этого, вопрос решался о состоянии поселков, попавших в беду, и переносе их на новое место. Наконец заключение...
... - Уголовного дела против старшего лейтенанта, И.Д. Кострова, из-за отсутствия состава преступления, - не возбуждать.
Вот это да, на тюрьму напал и ничего. В Архангельске меня бы из этого дерьма не вытащили.
... - Уголовного дела против Татьяны Барсуковой из-за отсутствия состава преступления, - не возбуждать...
... - Ходатайствовать перед Советом министров подписать указ о запрете сбрасывать ядохимикаты, ядерные отходы, вредные отравляющие и биологические вещества в Белое и Баренцево моря...
Кажется последний пункт для успокоения всех присутствующих.
Вот это решение, а я то думал мне конец.
В конце заседания меня и начальника базы вызвал адмирал.
- Вообще то, я доволен вами, товарищи офицеры. Не будь этого случая с расстрелом тюрьмы, не было бы повода о таких серьезных разговорах.. А вас, отчаянная голова, - он кивает мне, - по идее, я бы должен наградить, за подводную лодку, но считайте, что это мой должок перед вами. Все равно, не смотря на все события, я подал документы на Золотую Звезду и буду биться, чтобы ее вам вручили.
Он крепко пожимает нам руки.
- Кстати, - продолжает адмирал, - я хотел сообщить, что решено вас, старший лейтенант Костров, отправить на новое место службы, на Дальний Восток.
- Но он совсем недавно прибыл, - удивляется начальник базы.
- Ну что? Вы же военные.
- А что же будет с Белым и Баренцевым морем? - спросил я.
Командир базы сбоку ловко поддевает меня по бедру кулаком. Адмирал понял мой вопрос.
- Ничего. Будем дальше бороться за их чистоту...
Я собирал чемодан, когда вошла Таня и прислонилась к стенке.
- А ты чего не собираешься? - спрашиваю ее.
- Как это?
- Так. Разве ты со мной не вместе едешь на Дальний Восток?
- Ты мне делаешь предложение?
- А разве, я тебе раньше не признавался...
- Дурачок. Ты мне скажи. Танечка, я тебя люблю, будь моей женой.
- Я так и говорю. Танечка будь моей женой. Я тебя люблю. И пора собираться, мы едем на Дальний Восток.
Скоро начнется 2012 год.
