Йозеф Томан - Сократ

- Есть, Сократ! Есть у тебя такая сила! - вскричал Критон, целуя Сократа в губы. - Словом своим ты умеешь извлечь из любого человека что хочешь. Удивительная у тебя сила! Искусство это у тебя от матери, сила - от отца...

- Щедр ты сегодня ко мне, Критон! Ха-ха! - засмеялся Сократ. - Но лучше всего, что придется мне тащить тебя домой, вместо того чтоб самому улечься на отдых. Знаете ли, дорогие, сегодня я ведь с рассвета на ногах!

5

Сестра Гелиоса, молочно-серебряная Селена, еще не выехала сегодня на своей колеснице гулять по небосводу. В отличие от брата она не так аккуратна, чтоб можно было видеть ее каждую ночь, как Гелиоса - каждый день. Женские капризы... Иной раз вместо ночи она появляется на дневном небе бледненькая, осунувшаяся, тяжко больная от несчастной любви к прекрасному пастуху Эндимиону. Какое уж тут счастье, когда боги одарили ее возлюбленного не только вечной молодостью, но и вечным сном! А то, что кому-нибудь, скажем путникам и мореплавателям, будет ночью мало света, вовсе не беспокоит Селену.

Зато звездам ни капельки не досадно, если она не появится. Кому же приятно, чтоб тебя затмевали?

Недвижно стоял во дворике Сократ, поджидая, когда из ветвей оливы выглянет Коринна: сегодня он условился с ней о свидании. Заложив руки за спину - в одной руке букет роз, - смотрел он в небо, наблюдая, как проклевываются звезды, как то одна, то другая, выскочив из густо-синего гнезда, начинает сверкать и светить.

Вот ведь как! - текут мысли Сократа. Ночь принадлежит влюбленным, а всякая звездочка, едва вылупится, уже так и трепещет от любопытства, глазенки распахивает, чтоб не ускользнул от нее ни один поцелуй... Не бойся, малышка, сегодня поцелуев будет достаточно, я не обману твоих ожиданий...

Коринну тоже не смущало отсутствие луны - в темноте легче выбраться из спящего дома. Руками, босыми ногами обхватила она ствол оливы. Верхушка раскачалась, зашелестела, хрустнула веточка, и тихо донеслось из листвы:

- Я здесь!

- Спешу к тебе, - ответила белая тень во дворике; слова эти означали, что Сократ, в полотняном хитоне, взобрался по кубам мрамора к стене, опершись одной рукой, вскочил на ограду и пошел, балансируя, к Коринне, протянул ей розы. Желтые лепестки словно светились в синей ночи.

Коринна зарылась носиком в цветы, вздыхая: "Ах, а-а-ах!" Так свеж и прекрасен аромат роз - никакой самый знаменитый арабский кудесник не сумел бы составить таких благовоний, ибо как сделать, чтоб запах, заклятый в серебряном флакончике, сохранил свежесть живого цветка?

Тихий смех прозвенел в ветвях оливы:

- Чем я заслужила, Сократ?.. Такая честь подобает дочери персидского царя царей, а не Коринне, дочери башмачника Лептина...

Сидя на ограде, Сократ наклонился к Коринне, ответил с жаром, и в словах его слышалась музыка:

- Был бы я Ксерксом, царем царей, велел бы для твоих ножек вымостить золотыми дариками дорогу от Сард до Пасаргад...

Засмеялась Коринна дразнящим смехом, а он, одурманенный любовью, продолжал:

- Был бы я верховным жрецом Баала, принес бы тебе, мое божество, гекатомбу из тысячи быков с позолоченными рогами...

Коринна перестала смеяться, осторожно продвинулась ближе к стене.

- Был бы я царем Сарданапалом, воздвиг бы для тебя дворец с висячими садами, каких не было у самой Семирамиды...

- "Был бы, был бы..." - Коринна прервала его любовное красноречие и тоже обрушила на него поток - однако не словесных узоров, а укоров. - Все-то у тебя "если бы да кабы", еще три месяца назад, на берегу Илисса, ты толковал, во что бы хотел превратиться, если бы был Зевсом, чтоб расцеловать меня всю! А между прочим, мог бы сделать это и без всяких превращений, но ты столько времени не показывался у Илисса! Я полощу там белье, уже десять раз прополосканное, прямо руки коченеют, жду, жду, чуть не плачу, все твержу себе - сегодня уж обязательно придет - и нет! Опять оставил Перкона без пастьбы, лишь бы не встречаться с дочкой чумазого башмачника... И я - ничего не могу с собой поделать - опять я там плачу... - Коринна и сейчас заплакала.

Сократ не сразу пришел в себя. А ведь девушка-то права, что бранит меня: я преступно пренебрегал ею, но справедливости ради скажу - не пренебрег ли я тем самым и собой? Сократ объяснил Коринне, что мешало ему все эти дни проводить с ней сладкие часы на берегу Илисса. На заре, пока не сошла роса, они с Перконом отправлялись на луг; поспешно накосив травы и уложив ее в двуколку, он тотчас бежал домой: трудиться над Силеном, чтоб закончить его к назначенному сроку и выиграть спор с отцом Критона.

- Знаю, все я знаю, - всхлипнула Коринна, - но Силен уже четырнадцатый день стоит в перистиле Критонова дома!

Сократ сделал нетерпеливый жест.

- Да, только отец сразу запряг меня в работу: каждое утро мы уходим на Акрополь, там я помогаю ему тесать ионические капители для колонн. А это нелегкий труд - бьешь да бьешь молотом, а сам дрожишь, как бы не откололся лишний кусок мрамора. И все это время я голодал! Перкон бы не выдержал, а мне вот пришлось выдержать такое долгое голодание по тебе...

Сократ поднялся рывком, подошел ближе к Коринне, которая уже спустилась с дерева на ограду и стояла, придерживаясь за ветку.

- Но больше я не желаю голодать! - И Сократ решительно протянул к ней руки.

- Остановись! - повелительно сказала Коринна. - Еще один вопрос. Разве не мог ты сказать мне об этом? Только подмигивал, когда я влезала на оливу, да рукой показывал - тише, тише, не мешай!

- У меня тоже вопрос! - быстро парировал Сократ. - А зачем ты меня слушалась? Обижалась? А может, просто хотела, чтоб я удачно завершил работу?

- Конечно, поэтому.

- Видела - я весь горел?

- Видела. Но не знаю - к кому горишь ты теперь?

- Как к кому?! - чуть не закричал Сократ.

- Тебе лучше знать. Ты приглашен к Периклу - мне Симон говорил. Тебя, конечно, примет Аспасия и, чего доброго, предложит самую красивую овечку из своего питомника любезниц...

Сама Коринна не слишком-то верила в правдоподобность такого блаженства для Сократа, но, мучая себя, нарочно утверждалась в подозрениях.

- У меня нет одежд из индийских шелков, я не умею красить губы, подводить веки зеленоватой тенью и чернить ресницы! Откуда взять мне лак для ногтей и золотой порошок, чтоб посыпать волосы, придавая им блеск! Чем мне накрасить соски грудей, как делают гетеры, чтоб они просвечивали сквозь ткань пеплоса? - И, впав в какой-то скорбный экстаз, она закончила так: - Не умею играть на кифаре, не умею декламировать гекзаметры и элегические дистихи... А мои жалкие танцы? Могу ли я сравниться с обученными прелестницами, которые танцем пробуждают в мужчинах чувственное желание?..

Сократ не выдержал долее. Прыснув со смеху, он схватил в объятия горестную Коринну и, как бы по секрету, шепнул ей на ушко:

- Ах ты моя глупенькая, да я потому-то и люблю тебя, что ты не прелестница и не похожа на них, а просто - моя девочка, моя Коринна, без всяких притираний и дорогих одежд прекраснее всего знаменитого выводка Аспасии... Веришь мне?

Надо ли ждать ответа? Он целует Коринну, целует - но ее уста остаются сомкнутыми, и Сократ вспыхивает:

- А Эгерсид?! Ну-ка, отвечай! Слыхал я - пока я тут тесал мрамор, он увивался за тобой! Не раскрыла ли ты ему, объятия в отместку за то, что я так долго оставлял тебя без внимания?

- Он мне не нравится, и я всегда от него убегаю, - сказала Коринна.

- Этого мало, - властно заявил Сократ. - Ты должна ему сказать, что и видеть его не желаешь, пусть больше не ходит к вам. Выставь его за дверь. Или, может, ты его любишь?

- Тебя я люблю!

Коринна обвила руками шею Сократа, подставила губы - ждет поцелуя.

Сократ поднял ее на руки, снес с ограды во дворик.

- На земле любить нам будет вкуснее, - сказал он, опуская Коринну на пышный ковер благоуханных трав.

Тем временем Селена выехала на небо. Грустным взором обвела она Афины, заглянула и во дворик Софрониска.

Влюбленные! - вздохнула. Каменотес Сократ и дочь башмачника Коринна. Как он пылок. Губ не оторвет. Всю готов проглотить. Ее-то я уже совсем не вижу. Пуще опечалилась Селена: ах, если бы так любил меня мой Эндимион! Хоть одну ночь испытать такое блаженство!

Но у каждого своя судьба, с тоской думала она. Эндимиону достался в удел вечный сон при вечной юности и красоте, а мне - вечное неутоленное желание. Смотреть на красоту тоже наслаждение. Желание в сердце тоже благо...

Серебряным светом обняла луна смертных любовников. Сократ увидел лицо Коринны в полном сиянии.

- Ты счастлива?

- Да... О да!..

- Ты была красива, а сейчас - прекрасна...

6

Юноши из дема Алопека прошли через раздевальню палестры на площадку для состязаний в гимнасии Ликиона.

По песчаной беговой дорожке бежали несколько обнаженных юношей. Песок откидывался из-под их пяток, смазанные маслом тела блестели. Бежали они не в полную силу - берегли себя для состязания.

Запыхавшиеся, смеющиеся - двое из пяти пришли к цели одновременно, они весело спорили насчет той исчезающе малой разницы во времени, которая, быть может, была, а может, и нет. Познакомились с нашими; бегуны были из дема Керамик и явились сюда повидать своего бывшего наставника Клеба.