Майкл Грант - Нерон. Владыка Земного Ада
При этом Нерон, верный своей неприязни к жестоким смертям до тех пор, пока считал, что его жизни ничто не угрожает, давал многочисленные указания, чтобы ни один гладиатор не был убит в этих кровавых состязаниях, даже ни один приговоренный к смерти преступник, хотя приведение приговора в исполнение подобными средствами прежде считалось традиционным. Его политикой было превратить гладиаторские сражения в безобидные состязания, участие в которых представителей всех социальных слоев (а позднее и обоих полов) поощрялось. То, что он пытался сделать, точно совпадало с мнением Сенеки, который душераздирающе описывал ужасы этих схваток и смертей. Действительно, Сенека впервые предпринял известные недвусмысленные нападки на институт гладиаторских боев в целом, столь отвратительный его стоической концепции общечеловеческого братства.
Но императору нельзя было заходить настолько далеко, чтобы отменить гладиаторские бои совсем, и он даже и не пытался – предположительно, с болезненного, но практически обоснованного согласия Сенеки. Наоборот, несмотря на проблемы безопасности, возникшие в связи с волнениями в амфитеатре в Помпоне (Pompon), и попытки гладиаторов вырваться в Пренесте (Палестина), Нерон чувствовал необходимость тратить без сожаления деньги на подобные зрелища. Во время одного из них арена заполнялась водой, чтобы изобразить на сцене морское сражение афинян против персов. В другой раз оружие и облачение гладиаторов были отделаны янтарем, а также и их гробы, что показывает, что запрет на сражения до смерти был слишком преждевременным и не мог продержаться долго.
Нерон также тратил огромные деньги на травлю диких животных. Сенека возражал против этого, по крайней мере теоретически, рассказывая истории об отчаянных самоубийствах участников этих сражений. Современник Сенеки Петроний был еще одним человеком, кто считал этот вид кровопролития ужасным.
Вот и другие невзгоды, плоды нарушения мира! Тварей лесных покупают на злато и в землях Амона, В Африке дальней спешат ловить острозубых чудовищ. Ценных для цирка убийц.
Чужестранец голодный, на судне Едет к нам тигр и шагает по клетке своей золоченой. Завтра при кликах толпы он кровью людскою упьется. Горе мне! Стыдно вещать про позор обреченного града!
(Петроний Арбитр. Сатирикон)Хотя император и стал близким другом Петрония, он не был расположен придерживаться подобных взглядов или, по крайней мере, он не мог воплотить их в действие. Вместо этого он упражнял собственную изобретательность, чтобы обеспечить занимательные и потрясающие зрелища. Однажды, когда арена была заполнена водой, рыбы и другие морские животные были выпущены в воду, а полярные медведи должны были охотиться на тюленей. Когда амфитеатр не наполняли водой, зрители могли наблюдать травлю многочисленных редких зверей, включая гривастых, бородатых и «щетинистых» быков (последние, по всей вероятности, антилопы гну) и «рогатых хряков», которыми могли быть бородавочники с истоков Нила. Также видели, как убивали бегемотов.
Позднее сообщалось о представлении со слоном, несущим римского патриция, который балансировал в воздухе на помосте из канатов, хотя трудно понять, что же происходило на самом деле. Бои быков, предшественники современной испанской корриды, также проводились, а кавалерия преторианцев перебила четыреста кабанов и триста львов. Устанавливалось, очевидно, довольно сложное оборудование, чтобы земля разверзлась и появлялась волшебная роща из позолоченного кустарника с благоухающими фонтанами, кишащая экзотическими дикими зверями. Поэт Кальпурний Сикул был свидетелем этого неподобающего представления и описал его в стихах, которые даже в свободном переводе впечатляют.
Как часто я, внутренне ужасаясь, Наблюдал собственными глазами, как сцена на уровне арены распадается, И вызывающие ужас чудовища вылезают Из расщелин глубоко растрескавшейся, осевшей земли. Как часто из этой глубокой бездны Появлялись перед взорами зрителей золоченые ветви И фонтан, брызгающий шафрановой водой.
(Кальпурний. Эклоги)Поэт не без оснований чувствовал определенную тревогу – ведь не случайно предпринимались предусмотрительные меры, чтобы защитить зрителей от диких зверей. Например, делалась деревянная баррикада, увенчанная крепкими сетями, свисающими с хоботов слонов, привязанных к мачтам навесов, а перед сиденьями были установлены горизонтальные цилиндры (по крайней мере, один из них был из слоновой кости), которые вращались, чтобы ни одно животное не могло выбраться через них к зрителям.
Рим часто казался определенно более важным, нежели все территории империи, вместе взятые, и количество упоминаний о подобных событиях аристократически мыслящими древними историками предполагает, что зачастую они тоже так считали. Но все-таки столица еще не все: и правительству пришлось обращать длительное, ненавязчивое внимание на обширные области империи, и прежде всего на чрезвычайно длинные границы.
Единственная граница, которая представляла серьезные проблемы, была восточной, поскольку Парфия, феодальное государство на территории нынешних Ирака и Ирана, оставалась единственной значительной иностранной державой, с которой Риму приходилось соперничать. Отношения между двумя правительствами были постоянно испорчены из-за горной Армении, которая простиралась на север от Месопотамии до Кавказа. Как Рим, так и Парфия, всегда домогались этой страны, но ни то ни другое государство не было в состоянии подчинить ее себе надолго; хотя римляне, по-видимому, и парфяне также часто публично хвастались, что она завоевана. Более того, ни одна из двух империй не могла позволить, чтобы Армения вошла в состав другой страны. Каждая чувствовала, что эта территория была кинжалом, направленным в ее сердце.
Военные действия разворачивались в этой области в течение большей части периода правления Нерона. Подобно своему парфянскому противнику Вологезу I (51-78 гг.), Нерон никогда сам не появлялся на поле брани. Тем не менее важные решения, которые ему приходилось принимать, не нужно считать соответствующими его характеру. Когда стало ясно, что в Армении образовался вакуум власти и что парфяне стремятся заполнить его, Нерон сразу же назначил в эту область одного их ведущих своих военачальников – Корбулона. Его мать, которая шесть раз была замужем, обеспечила ему многочисленные полезные связи, а его собственные поступки, наряду с его внешностью, запомнились последующим поколениям отчасти потому, что он написал мемуары, а в основном потому, что его дочь вышла замуж за будущего принцепса и императора Домициана. Корбулон завоевал собственный престиж не великими победами, поскольку их одержано было незначительное количество, а строгой дисциплиной, которая в ту эпоху часто создавала военачальникам хорошую репутацию. Речь его была простой (однажды он назвал одного из своих коллег ощипанным страусом), а незадолго до того сумел поссориться с губернатором Сирии. Но тем временем Парфия, переживая внутренние трудности, отступила от своих намерений, а Нерон смягчил ссору военачальников тактичным объявлением им обоим почестей за достигнутый совместными усилиями успех.
Первое важное событие произошло около 58 года, когда Корбулон попытался устроить встречу с тем, кто встал на престол царства Армении, – Тиридатом. Он был ставленником Парфии на ее трон, так как доводился сводным братом самому Вологезу, но Корбулон посоветовал ему обратиться с петицией к Нерону – в этом случае ему могли бы позволить остаться царем с одобрения как Рима, так и Парфии. Это был интересный ход, который, будучи одобрен, мог означать конец печальной борьбы за право наследования престола, в результате которой попеременно назначались то римские, то парфянские марионетки на армянский трон на краткий и рискованный период правления. Парфянский ставленник должен был править Арменией мирно, поскольку он также намеревался получить благосклонность Рима. Нерон и члены его совета, придерживаясь политики, которую пытался воплотить в действие Корбулон – не столько его собственной, сколько совета, – очевидно, сочли, что демонстрации подчинения Тиридатом было бы достаточно, чтобы убедить римский народ, что они одержали победу, о которой императоры ради своих репутаций и спасения собственных шкур всегда были готовы заявлять.
Результаты подобной мирной, но все-таки спасающей лицо политики были одним из главных достижений дипломатии правительства Нерона. Это заставило поэтов еще громче возвещать новую эру мира. Но эта политика не дала немедленных положительных результатов. Корбулону не удалось встретиться с Тиридатом, а вместо этого он провел против него две военные кампании с его парфянскими сторонниками. Казалось, сражения идут довольно неплохо. Но сражения в Армении редко оборачиваются столь успешно, как, казалось, они обещали с самого начала. В результате так ничего и не было решено в то время.
