Виталий Тренев - Путь к океану
Плавание в проливе было трудным и опасным, но все препятствия казались ничтожными по сравнению с пройденными мытарствами. Унижение и борьба с враждебными силами царской бюрократии остались позади (как думал Невельской), а здесь, на вольных морских просторах, на палубе послушного судна, окруженный преданными товарищами, Геннадий Иванович не страшился опасностей.
Но победа далась нелегко. В проливе бурлили неправильные течения, глубины были очень неравномерны, и потому малейший ветер, разводя волну на глубоких местах, поднимал сулой, крутой отрывистый волнолом, на частых и беспорядочно разбросанных отмелях. Судно, которое могло двигаться только при помощи ветра, осторожно лавировало на глубине от 20 до 10 метров. Вдруг с глубины 15 метров с резким треском транспорт сел на крутую банку. От толчка многие упали на палубу. Пока привели к ветру, судно врезалось в мель. Завезли верпы19.
Пробовали стянуться с мели, но тщетно. Начался прилив: набегающие волны толкали корабль на отмель. Становой многопудовый якорь положили в баркас и, завезя его на глубокое место, опустили. Вся команда стала вращать кабестан20, чтобы подтянуться к якорю. Но судно не трогалось с места. Волнами его приподнимало и било о дно, все дальше осаживая на мель. От ударов трещали все связи корабля. Люди надрывались. Невельской внешне был спокоен, но душа его томилась и трепетала. Потеря судна грозила ему большим, чем смерть, - она грозила позором и полным крушением всех планов и надежд. Шансов на спасение было мало. Глухие удары, шуршание раздираемой обшивки предвещало неминуемую беду.
Но люди не сдавались. В наступившем ночном мраке они работали из последних сил, не теряя мужества, то в шлюпках, заливаемых волнами, пробуя завозить и опускать якорь, то у кабестана. После 16 часов непрерывной борьбы и тяжелого, опасного труда судно было спасено. Отойдя от банки и бросив якорь, Невельской решил на шлюпках исследовать видневшийся залив. То отстаиваясь в тумане, то осторожно лавируя среди отмелей, он обследовал побережье, отыскивая лиман Амура. Несколько раз за это время садились на мель. Наконец 27 июня, в 4 часа дня, транспорт "Байкал" бросил якорь в северной части лимана.
Неправильные и быстрые течения, лабиринты подводных и надводных мелей превращали огромное пространство лимана в гибельную ловушку для парусного судна. Плавание в Амурском лимане небезопасно и теперь, при изученных фарватерах и на более совершенных судах. Со времени Невельского не одно судно погибло здесь, сев на мель в ненастную погоду.
Невельской попытался на транспорте пройти через лиман. Шлюпки шли впереди, делая промеры, отыскивая фарватер. Но сильные ветры, постоянно меняющие свое направление, разводили непрерывное волнение. Работа была утомительна и опасна. Транспорт и шлюпки часто попадали в критическое положение. Однажды три шлюпки отправились делать промеры, и на транспорте осталось только 10 человек. Ветер внезапно засвежел, люди в шлюпках не смогли выгрести против крутой волны, баркас выбросило на лайду21, а вельбот отнесло к сахалинскому берегу против огромного гиляцкого селения Тамлево.
Едва не погибнув в борьбе с ревущим ветром и крутым грохочущим прибоем, мичман Гейсмар и матросы вытащили полузатопленный вельбот на отмель. Смеркалось, низко над волнами неслись рваные тучи, прибой гремел и рокотал. Нечего было и думать о возвращении на транспорт. Промокшие до нитки моряки развели большой костер из сухого плавника и, развесив мокрую одежду, заснули, зарывшись в песок. Утомленный не менее других, часовой тоже заснул, а гиляки, подобравшись во тьме, забрали всю одежду потерпевших крушение.
Проснувшись на рассвете, моряки обнаружили пропажу. Гиляки, толпившиеся у деревни, угрожали копьями и луками. Моряки в одних рубашках поспешно спустили на воду вельбот (благо волнение немного утихло) и устремились к транспорту, где их, сконфуженных и сердитых, встретили насмешками. Между тем гиляки, осмелев, спустили множество лодок и с песнями и криками стали грести к транспорту, надеясь овладеть им.
Невельской приготовился к обороне на крайний случай, но не стрелял, не желая кровопролитием начинать свое знакомство с местным населением. Он слыхал, что иностранные китобои, бесчинствуя на побережьях Охотского моря, озлобили гиляков. Невельскому предстояло сделать многое, чтобы доказать, что русские пришли сюда не грабить и насиловать, а защитить, помочь, научить жить лучше. Правда, он знал, что если допустить сюда якутских и иркутских кулаков-торгашей да сибирских чиновников, то вряд ли сбудутся его мечты о благоденствии края и местного населения. Но Невельской надеялся, что в новом краю будут и новые обычаи.
Гиляцкие лодки нестройною флотилией приближались к "Байкалу" со стороны левого борта, обращенного к берегу. С правого борта, незаметно для гиляков, был спущен вельбот. Набирая скорость, он обогнул транспорт, гребцы навалились на весла во всю силу, и вельбот понесся к флотилии, как сокол на стаю уток. Он носом опрокинул маленькую лодчонку, которая была ближе всего к "Байкалу", гребцы выхватили из воды двух захлебывающихся, перепуганных гиляков и во весь мах длинных весел пошли обратно к транспорту. Гиляки на лодках подняли многоголосый вопль, полетели стрелы, но вельбот уже огибал корму "Байкала" и через несколько минут был поднят на палубу. Пленников вывели на ростры и объяснили, что им будет очень плохо, если товарищи их не одумаются. Гиляки вступили в переговоры. Воинственный пыл прошел. Они вернули похищенные вещи, получили за это подарки, и пленники были отпущены.
После этого случая с гиляками наладились добрые отношения, и в дальнейшем они, дружески относясь к морякам, помогали им чем могли.
VII. САХАЛИН - ОСТРОВ!
ВХОД В РЕКУ АМУР ВОЗМОЖЕН ДЛЯ СУДОВ С СЕВЕРА И С ЮГА!
Лето подходило к концу, а сделано было очень мало.
После нескольких рискованных попыток пробиться через лиман на "Байкале" и отыскать устье Амура Невельской убедился, что сделать это невозможно, прежде чем не будут найдены и изучены фарватеры, ведущие в реку.
"Байкал" стоял на якоре в безопасном северном рейде, защищенный с одной стороны отмелью, обсыхающей во время отлива, и с трех сторон бесплодными, увалистыми берегами Сахалина. За отмелью без конца и края простирались пустынные и коварные воды негостеприимного лимана. Далеко на горизонте синели горы азиатского берега.
В глубокой задумчивости ходил по палубе Невельской. Трудно было отказаться от мысли найти вход в Амур с внешней, северной окраины лимана. Подробно же исследовать лиман и нанести на карту прихотливую вязь глубин и мелей оказывалось практически невозможным. Площадь лимана составляет около двух тысяч квадратных километров и исследование его потребовало бы массу времени. Поэтому Невельской приступил к решению задач только существеннейшей важности. Следовало найти устье Амура и убедиться, теряется ли оно в песках, и если нет, то искать фарватеры, начиная от устья, а не с моря, так как здесь сама река покажет начало фарватера. Кроме того, надо твердо, раз и навсегда установить: остров Сахалин или полуостров.
Невельской отправил офицеров на двух шлюпках в первую разведку. Одной командовал старший офицер "Байкала" лейтенант Козакевич, другой - мичман Гроте.
Гроте на западном берегу Сахалина должен был обследовать обширный залив Байкал, открытый Невельским, установить, не имеет ли этот залив второго выхода в Сахалинский лиман, а также определить глубины и протяженность канала, начало которого найдено было в лимане подле западного берега Сахалина.
Козакевичу поручалось, следуя вдоль материка, отыскать устье Амура. Если же в устье обнаружатся глубины, достаточные для мореходных судов, то продолжать продвигаться с промерами по найденному каналу вплоть до выхода из лимана в Охотское море. Главное - найти устье Амура.
Невельской взял Козакевича под руку и указал в сторону синеющего вдалеке мыса:
- Вот отсюда начать, Петр Васильевич. С богом...
Первым вернулся мичман Гроте и доложил, что залив Байкал, кроме входа с севера, из Сахалинского залива, никаких других проток и входов не имеет (это было верно). Закончив обследование залива Байкал, Гроте отправился вдоль западного берега Сахалина, но последовательную нить глубин утерял и шел не по извивам канала, а напрямик, то пересекая подводные мели, то проходя над глубинами в 10-16 метров. Так он подплыл к отмели, которая тянулась от Сахалина к темневшему на той стороне пролива высокому мысу.
Мичман, убежденный, что это и есть та отмель, тот перешеек, что соединяет Сахалин с материком, повернул обратно.
Выслушав донесение, Невельской молча посмотрел на Гроте из-под надвинутых бровей и сквозь крепко стиснутые зубы буркнул: "Можете быть свободны".
С тревожным нетерпением ожидал Невельской возвращения своего старшего офицера.
