В. Назаров - Загадки Русского Междуречья

Начнем с Георгия Победоносца. Его житие попало на Русь из Византии и получило широчайшее распространение с первых шагов христианства. Иконы на сюжет чуда о Георгии и змее (рис. 12), Георгиевские соборы, Георгиевский крест как высший символ воинского мужества, Святой Георгий, поражающий копьем дракона на гербе Москвы и др. Святой Георгий и по сей день считается покровителем российского воинства, хотя данный символ имеет мало общего с действительным содержанием византийского жития, получившего широчайшее распространение на русской почве. Согласно первоисточнику, Святой Георгий не поражал копьем дракона, а укротил его молитвой, после чего освобожденная от заклятия царевна провела прирученное чудовище по улицам родного города, что и было воспринято ее согражданами-язычниками, как чудо, после чего все они поголовно приняли христианство. Именно такое завершение сюжета получило отражение в наиболее древних изображениях, в том числе и на фреске церкви Святого Георгия (XII в.) в Старой Ладоге (рис. 13).

Не меньшей популярностью на Руси пользовался и неканонический образ, именовавшийся в народе по-простому – Егорием Храбрым (Хоробрым): многие его черты и функции не имеют никакого отношения к христианской традиции, а уходят своими корнями в далекое арийское и доарийское прошлое. Сама идея змееборчества – распространеннейший мифологический сюжет. Но не только и даже не столько это заставляет взглянуть совершенно по-иному на византийского великомученника. В русском мировосприятии Егорий Храбрый предстает как воистину небесно-космический герой. В духовных стихах, которые распевали во всех уголках калики перехожие, он характеризуется в традиционно фольклорном духе:

По колена ноги в серебре,По локоти руки в красном золоте,Голова у Егория вся жемчужная,По всём Егорье часты звезды.

Добавим, что матерью Егория считается сама София Премудрость, то есть, другими словами, Вселенская Мысль. Серебряно-золотая атрибутика традиционно символизирует лунное и солнечное начала. В древности у Луны различали две ипостаси: месяц (Луна на ущербе), считавшийся мужским небесным светилом, которому соответствовало серебро, и полную Луну, символизировавшую женскую сущность, – ей соответствовали жемчужный свет и цвет. О солярно-космической сущности русского Егория, а также о его календарно-циклических функциях свидетельствует и пословица: «Егорий Храбрый – зиме ворог лютый». (Этимологически и семантически эпитет Егория – Хоробрый – родствен имени одного из языческих солнцебогов – Хорса, а также таким современным словам, как «хорошо», «хоромы», «храм» и др.). Таким образом, русский Егорий Храбрый встает в один ряд с другими древними космическими богами-змееборцами – индоарийским Индрой, ассиро-вавилонским Мардуком, эллинским Аполлоном и другими.

Имя Егор(ий) считается производным от греческого Георгий, означающего «земледелец». Однако стоит вдуматься – и возникают совершенно иные ассоциации. Древнерусский духовный стих о змееборце Егории наидревнейшего происхождения, а его христианизация – результат позднейшей обработки. Вот почему в различных вариантах стихотворной легенды само имя героя звучит по-разному: например, Ягор(Йагор) или даже Ёгор (Йогор) [20]. Это наводит на мысль, что первоначально имя Егор могло звучать как Игорь и, следовательно, по своим исходным корням имена Егор и Игорь тождественны, причем последнее имеет исконно русское происхождение, а не является переиначенным скандинавским Гюрги или Ингваром (как на том вот уже более двухсот лет настаивают историки-русофобы и этимологи-норманисты). В основе обоих имен лежит простая, но многозначная корневая основа «гор»; семантически они могут означать и «горны», и «горячий», и «горящий», и пр. Общеизвестно также, что в славянских языках лексема «гор» взаимосвязана с лексемой «яр». Поэтому правы те исследователи, которые утверждают, что в далеком прошлом функции Егория Храброго совпадали с функциями языческого бога плодородия Ярилы. Как видим, совпадали не только функции, но и имена.

Первоначальное языческое происхождение Егория Храброго доказывает также тот факт, что на Руси он испокон веков считался покровителем скотоводов и земледельцев. Христианские праздники, прозванные в народе Егорием вешним и Юрьевым днем (Юрием холодным), – древнейшие календарные торжества, связанные с началом и окончанием цикла сельскохозяйственных работ, к которым некогда вынуждена была приспособиться православная церковь. О древнейшем происхождении этих народных праздников свидетельствует также и практиковавшиеся весной и летом обычаи «егорьевского окликания», по сущности своей являвшиеся архаичными магическими заклинаниями:

Мы вокруг поля ходили,Егорья окликали,Юрья величали:«Егорий ты наш Храброй,Ты паси нашу скотинкуВ поле и за лесом,Под светлым под месяцем,Под красным солнышком —От волка от хищнаго,От зверя лукаваго,От медведя лютаго!

Но в народном представлении Егорий Храбрый, помимо всего вышесказанного, считался еще и повелителем волков. Это наводит на мысль о давних-предавних временах нерасчлененной социокультурной общности индоевропейских этносов, когда волк выступал тотемом и священным символом таких народов, как германцы, кельты, славяне. Так, по сообщению одного византийского источника, славяне, которые в те времена сильно докучали империи, перекликались между собой волчьим воем. Вплоть до начала ХХ века в глухих русских деревнях приносились кровавые жертвы волкам в честь Егория Храброго (думается, точно так же как они приносились на протяжении многих тысячелетий). Один из наиболее осведомленных документальных бытописателей русской традиционной жизни, поэт и этнограф исследователь А.А. Коринфский (1868 – 1937) приводит в своей энциклопедии обычаев и поверий русского народа под названием «Народная Русь» (1-е изд. – 1901 г.) поразительный факт из верований и суеверий крестьян Среднего Поволжья, где перед выгоном скота на первое пастбище выходят вечером на луга и выкликают: «Волк, волк! Скажи, какую животинку облюбуешь, на какую от Егория наказ тебе вышел?» После этого выкликавшие, преимущественно старейшие в семье, шли домой, в темноте заходили в овчарню и хватали первую попавшуюся под руку овцу, что обрекалась на жертву зверю. Овцу тотчас резали, отрубленную голову и ноги относили и бросали в поле, а остальное мясо жарили и варили для самих себя и для угощения пастухов.

СВЯЩЕННЫЙ ЗАВЕТ ПРАЩУРОВ

Дух народа и характер каждого человека выплавляются не в одном только горниле настоящего, обусловливающего менталитет социума и индивида реалиями сегодняшнего дня. То, что составляет уникальный и неповторимый мир любого этноса, в значительной степени досталось нам от далеких предков, передаваясь от поколения к поколению, от родителей к детям, от дедов к внукам. В результате как бы сама собой, никаким не мистическим, а вполне естественным образом наследуется система житейских правил, норм поведения, родовых традиций, представлений о правде, добре и красоте, которые вырабатывались на протяжении веков и тысячелетий. Сегодня, как и полтора века назад, актуальны слова великого русского филолога академика Федора Ивановича Буслаева (1818 – 1897), сказанные им в актовом зале Московского университета в 1859 году:

«Народ не помнит, чтоб когда-нибудь изобрел он свою мифологию, свой язык, свои законы, обычаи и обряды. Все эти национальные основы уже глубоко вошли в его нравственное бытие, как сама жизнь, пережитая им в течение многих доисторических веков, как прошедшее, на котором твердо покоится настоящий порядок вещей и все будущее развитие жизни. Поэтому все нравственные идеи для народа эпохи первобытной составляют его священное предание, великую родную старину, святой завет предков потомкам».

Политика, идеология, религия лишь регулируют и приспосабливают к собственным нуждам мировоззренческие, этические и эстетические понятия, сложившиеся задолго до появления каких бы то ни было политических, идеологических и религиозных институтов и в конечном счете независимо от таковых. Профессиональным философам, социологам, культурологам, религиоведам, этнографам и т. п. только кажется, что столь излюбленные ими абстрактные категории представляют собой высшее достижение общественного эволюционного развития и истину в последней инстанции. На самом деле нет ничего более далекого от реальной жизни, чем абстракции любой степени обобщенности. Они нужны (очень нужны!) для осмысления закономерностей общественных процессов, но не для бытия отдельных индивидов, семей или других устойчивых групп людей.