Евгений Тарле - ПОЛИТИКА: История территориальных захватов. XV—XX века: Сочинения
Когда Кортес отправился в экспедицию, под его начальством было около 600 человек. Эти силы еще уменьшились в походе, так что, когда он очутился в центре чужой земли, у него в распоряжении оставалось 300 солдат, если не меньше. Нужны были совершенно особые условия, чтобы с этими ничтожнейшими средствами завоевать обширное государство, обладающее и политической организацией, и относительно высокой материальной культурой, и немалочисленным населением, жившим в городах и селах.
Правда, хотя главным источником сведений о Мексике в том виде, как ее застал Кортес, являются письма самого Кортеса к императору Карлу V, назвать этот источник очень правдивым мы не можем. Автор знаменитых пяти писем (первое от 10 июля 1519 г., последнее от 3 сентября 1526 г.) описывает мексиканскую империю, явно стараясь преувеличить ее могущество, размеры и богатство, чтобы тем самым возвеличить заслугу смелого конкистадора, который с горстью людей овладел этой страной. Но даже и с этой поправкой на хвастовство и преувеличения счастливого бандита рассказ Кортеса, во многих частях подтверждаемый другими показаниями, рисует нам высокую степень цивилизации в этой стране. Даже если в мексиканских городах и не было от 200 до 500 тыс. жителей (таких городов и в Европе тогдашней не было), даже если дворцы правителей государства ацтеков и не были «равны» самым лучшим дворцам Испании, как уверяет Кортес в своем втором письме императору Карлу V, жившему в Эскуриале, все-таки факт высокой ступени материальной культуры Мексики остается вне сомнений. В нашу задачу не входит подробный анализ той общественной структуры и той ступени материальной культуры, которые были найдены испанцами в мексиканской империи. Лучшим, что написано о социальной структуре древнего мексиканского общества, остается седьмая глава классической книги Моргана[11], к которой я отсылаю интересующегося этим предметом читателя.
Но мы все же должны тут выделить из имеющихся источников все, непосредственно касающиеся нашей темы, чтобы показать, как завоевание Кортеса имело своим последствием обнищание, порабощение, а в большей мере и истребление покоренных мексиканских племен.
Земли ацтеков были еще в родовом общинном владении, жили эти племена большими соединениями семейств. Единого государства не было, был слабо спаянный в конфедерацию конгломерат территориально соприкасающихся трех племен, которые, по-видимому, принадлежали некогда к одному народу, впоследствии распавшемуся на несколько племен. Сама конфедерация ацтеков возникла за 94 года до прихода Кортеса. Военный вождь ацтеков являлся вождем и двух других племен, вошедших в эту конфедерацию, но внутренние дела каждого племени вершились данным племенем самостоятельно. У каждого племени были свой совет старейшин и свой военный вождь, ко эти вожди подчинялись в военных делах военному вождю ацтеков. Эта-конфедерация вообще больше походила на длительный военный союз трех племен, необходимый при постоянных войнах с чужими племенами, чем на федеративное государство. Вплоть до самого прихода испанцев окрестные племена не были ни покорены конфедерацией, ни уничтожены ею, ни включены ею в свой состав на определенных условиях. Жизнь протекала от набега к набегу, от одной хищнической экспедиции до другой. Иногда и территории трех племен федерации тоже становились в свою очередь жертвой набегов со стороны других племен. Военная организация ацтеков была связана с теми обществейными делениями, подмеченными у них, которые Морган склонен признать родами и фратриями. Эта организация находилась в соответствии с коллективным владением и коллективной обработкой земли родом. Во главе ацтеков стоял совет вождей — предводителей и представителей родов, а по некоторым источникам, этот совет состоял всего из четырех предводителей, по одному от каждого из четырех кланов, на которые делилось племя. Этот совет состоял при высшем военном вожде конфедерации, которого испанцы весьма произвольно именовали (по аналогии с Европою) «королем», а иногда и «императором», внося этим путаницу в понимание истинной природы ацтекской государственной структуры. Монтесума, стоящий во главе конфедерации трех племен в момент появления Кортеса, вовсе не был неограниченным монархом, каким его рисуют старые испанские источники. Его власть (даже чисто военная) была очень ограничена советом вождей, окружавших его. Должность вождя хоть и была выборной, но выбираться на нее могли лишь члены одного определенного рода, смещались со своей должности они тоже по воле «избирателей». Но кто участвовал в таких собраниях, где выбирали или смещали верховного военного вождя, является невыясненным.
Во всяком случае, никакой «самодержавной монархии», выдуманной испанскими солдатами и священниками, в Мексике не существовало. Неспаянность государственной и военной организации трех конфедеративных племен, враждебное окружение их племенами, которые отчасти признавали себя вассалами конфедерации и до поры до времени платили ей дань, а отчасти никогда и вассалами себя не признавали, низкий уровень, как мы уже упоминали, военной техники (сравнительно с испанской) — все это помогло Кортесу в его отважном разбойничьем набеге.
Города Мексики были разграблены, отчасти выжжены испанцами и их собственными обитателями.
Осмотревшись в новой, громадной, с неопределенными границами на севере и на западе стране, которую он так относительно легко завоевал, Кортес был поставлен лицом к лицу с двумя вопросами, теснейшим образом между собою связанными. Во-первых, закрепощать ли мексиканцев, т. е. заводить ли так называемые энкомиенды (имения) с пожалованием их испанцам, а во-вторых, если не заводить их, то как расплатиться и содержать впредь хотя бы те полторы тысячи человек, которые в 1521 г. составляли основное ядро его войска.
Кортес очень колебался перед решением первого вопроса. Не то его смущало, конечно, что Карл V только за два года перед тем отменил энкомиенды на Антильских островах и что, следовательно, довольно странно, подчинив Мексику, начинать с нарушения его, Карла V, воли и вводить крепостное право, которое тот только что отменил. Эта неловкость Кортеса не очень бы тревожила. Но он сам 20 лет подряд наблюдал, как и на Кубе, и на Эспаньоле (Гаити), и в других местах сотни тысяч индейцев превращались в десятки тысяч, а десятки тысяч — в две-три тысячи человек; он знал, что попытка пополнить вымиравшее племя Эснаньолы переселением жителей с «бесполезных» Багамских островов закончилась тем, что из 15 тыс. переселенцев почти немедленно умерло 13 тыс. Кортес знал и о полном разорении всех новоявленных помещиков, получивших энкомиенды и оставшихся без крепостных, и о полуголодном существовании всего населения этих богатейших по своей природе стран. Он явно боялся разорить таким путем и Мексику. В письмах-докладах Карлу V Кортес не скрывает от императора своих сомнений. «Мексиканские туземцы, — пишет он Карлу, — более одаренные люди, чем краснокожие других мест, и очень важен вопрос: принуждать ли их силой служить испанцам пли нет?» Кортесу явно не хотелось на это решиться, но выбора не было. Получить от Карла деньги для уплаты армии Кортеса нечего было и думать, хотя Кортес и делает деликатный намек на желательность подобного решения проблемы в своем письме Карлу от 15 мая 1522 г. Но Карл V, не присылая денег, в то же время категорически воспретил Кортесу вводить энкомиенды, т. е. закрепощать аборигенов.
Кортес три года не платил почти ничего своим солдатам и офицерам, а очень много из награбленной в Мексике добычи пришлось отправить в Испанию по требованию правительства. Он знал также, что люди его отряда очень рассчитывают на получение поместий и крепостных в только что завоеванной ими стране. Он был до известной степени в положении вождя-завоевателя, который знал, что он может расплатиться со своими дружинниками только пожалованием им земельных участков и ничем другим.
Император, правда, был категоричен, но он находился далеко. Не присылая и самых малых сумм для расплаты с армией, он только требовал золота и серебра; письмо от императора к Кортесу шло четыре-пять месяцев, да письмо к императору от Кортеса — еще четыре-пять месяцев. Кортес решил не повиноваться. Он написал Карлу почтительное донесение с изложением мотивов, почему он никак не может выполнить волю его величества.
Он ввел энкомиенды, раздав их своим соратникам, а часть мексиканцев он просто обратил в рабство (за сопротивление при завоевании) и отправил работать в рудники. Крепостные, приписанные к энкомиендам, были, как уверял он Карла, довольны своей участью, потому что до испанского завоевания, когда ими владели знатные люди их собственного племени, им (будто бы) жилось гораздо хуже.
Сам Кортес вознаградил при этом себя лично, пожаловав себе великолепные и колоссальные земли и приписав к этим землям 23 тыс. крепостных из местного населения. Карлу V (как выше сказано) удалось в конце концов отделаться от Кортеса. Но энкомиенды, заведенные в Мексике Кортесом, остались на целые столетия. До какой степени эта полуфеодальная организация хозяйственной деятельности при обработке земли оказалась живучей в условиях колонизаторского продвижения испанцев в Новом Свете, явствует лучше всего из истории так называемых новых законов, вотированных в 1542 г. хунтой, которая собралась по повелению Карла V в Барселоне. Эти законы созданы были под влиянием пропаганды Бартоломео Лас Касаса[12]. В 1542 г. он написал и направил королю «Кратчайшее сообщение об уничтожении Индии» («Brevissima relacion de la destruction de las Indias»), которое через 10 лет было опубликовано. В этом сочинении Лас Касас познакомил Европу с потрясающей общей картиной систематического истребления целых племен в Новом Свете, с быстрым и полным вымиранием коренного населения. Власть имущие должны были задуматься о том, что происходит обесценение новых владений Испании.
