Абдурахман Авторханов - Империя Кремля
«Национальный вопрос есть часть общего вопроса о пролетарской революции, часть вопроса о диктатуре пролетариата» (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 47).
Поэтому национальный вопрос в многонациональной социалистической империи нельзя, по Сталину, разрешить иначе, как революционными методами «диктатуры пролетариата». Действительно, во всех своих выступлениях Сталин связывает окончательное решение национального вопроса не с методом убеждения, как этого требовал Ленин, а с методом насилия, как этого требует ленинизм. Ленин вступил в противоречия с квинтэссенцией своего учения, а именно с теорией и практикой пролетарской революции и диктатуры пролетариата, полагая, что можно заставить нерусские народы отказаться от своей тысячелетней национальной аутентичности, не прибегая к методам диктатуры. В этом Сталин увидел непоследовательность Ленина и в своем письме к членам Политбюро назвал Ленина за это «национал-либералом». Что Сталин исходил в своей стратегии из общего учения Ленина покажет пара цитат из Ленина о «диктатуре пролетариата». Вот определение Ленина, что такое «диктатура пролетариата»:
«Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть» (т. XXV, стр. 441).
У Ленина есть и «синтетическое» определение «диктатуры пролетариата», которое допускает альтернативный выбор методов — мирных и немирных. Вот оно:
«Диктатура пролетариата — есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и административная против сил и традиций старого общества» (там же, стр. 190).
Сталин выбрал из этой альтернативы кровавый, насильственный, военный и административный методы и этим спас режим ленинизма не только в национальных республиках, но и в России. В защиту Сталина надо сказать, что он слишком буквально понимал характерные для Ленина пустые иной раз угрозы. В записках и распоряжениях Ленина нередко говорится, что в правящую партию по большей части идут карьеристы, которые заслуживают того, чтобы всех их «расстреляли», или в период нэпа — появились «сменовеховцы», которых надо поставить к стенке, или бывшие царские чиновники, белогвардейцы и бывшие меньшевики с эсерами саботируют советские мероприятия, — их всех надо «загнать в тюрьму»!
Сталин пустых слов не говорил, но косил всех людей этих категорий еще до того, как стал генсеком. С чего же этот самый Ленин решил, что надо цацкаться с грузинскими «националистами», «меньшевиками» и «князьями», — думал Сталин. Сталин — Ленин, доведенный до логического конца, — был по-своему прав.
V. Национальный вопрос на XII съезде партии
Сталин и сталинисты, как и их наследники, всегда были и остаются великорусскими идеологами в своей национальной политике, по сравнению с которыми русские цари и их идеологи Уваровы, Победоносцевы и Пуришкевичи были сущими дилетантами. Разница здесь между царской и советской Россией заключается в том, что цари и их министры в своей внутренней и внешней политике были искренни и честны, называя вещи своими именами, а большевики и их лидеры вынуждены маскировать свою империалистическую политику интернациональной фразеологией (классический пример: по словам Кремля, советская армия ведет в Афганистане не колониальную войну, а выполняет «интернациональный долг» или, еще циничнее, оказывает афганцам «братскую помощь», практикуя там варварское народоубийство). Расхождение между Лениным и Сталиным по национальному вопросу состояло в том, что Ленин предпочитал для успеха своей стратегии проводить большевизацию национальных окраин национальными, а не русскими руками. Ленин поэтому предлагал передать всю местную власть в руки националов, ликвидируя там видимость русского присутствия. Иначе, писал Ленин, «свобода выхода (этих республик) из СССР окажется пустой бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса, шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ. Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке» (Ленин, ПСС, т. 45, стр. 361).
Это, прямо-таки, гениально-пророческая характеристика всей послеленинской национальной политики партии. В глазах Ленина, из-за великодержавной практики Сталина настолько грозной стала опасность гибели советской империи, что он прямо потребовал вернуться к исходной позиции, существовавшей до создания СССР — до 30 декабря 1922 г. Вот его слова: разработать «детальный кодекс, который могут составить сколько-нибудь успешно только националы, живущие в данной республике. Причем не следует зарекаться заранее никоим образом от того, чтобы в результате всей этой работы вернуться на следующем съезде Советов назад, то есть оставить Союз Советских Социалистических республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов» (там же, стр. 362, курсив мой — А. А.).
Ленин откровенно пишет, что нечего говорить о борьбе против западного империализма, если мы дома заводим свой собственный советский империализм. Вот слова Ленина:
«Одно дело необходимость сплочения против империалистов Запада… Другое дело, когда мы сами попадаем в империалистические отношения к угнетенным народностям, подрывая этим совершенно всю свою принципиальную искренность, всю свою принципиальную защиту борьбы с империализмом» (там же).
ЦК согласился с требованием Ленина обсудить и решить национальный вопрос на XII съезде в апреле 1923 года. Доклад по этому вопросу собирался делать сам Ленин. (Уже одно поручение Сталину сделать доклад по национальному вопросу на этом съезде было прямым издевательством ЦК над своим больным вождем.) Поскольку статья Ленина по национальному вопросу, вопреки желанию «тройки», стала достоянием делегатов съезда (по требованию секретарей Ленина она была оглашена на неофициальных встречах делегаций съезда), то Сталину ничего не оставалось, как повторить политические установки Ленина, тщательно обходя факты великодержавной политики своей группы в Грузии, против которой статья была направлена. Сталин вынужден был заявить, что опасность великорусского шовинизма существует не только в партии, но и в ЦК; так как Сталин себя и свою группу причислял к истинным ленинцам в данном вопросе, то никто не понял, кто же тогда в ЦК великорусские шовинисты?
Пикантно, что для подтверждения этого тезиса Сталин сослался не на Ленина, а на авторитет белогвардейского профессора Устрялова и его «сменовеховцев», мнение которых, впрочем, вполне подтверждала практика шовинистов из группы Сталина. Вот соответствующее место из доклада Сталина:
«Не случайно, что господа сменовеховцы похваливают коммунистов-большевиков, как бы говоря: вы о большевизме сколько угодно говорите, о ваших интернациональных тенденциях сколько угодно болтайте, а мы-то знаем, что то, что не удалось устроить Деникину, вы это устроите, что идею великой России вы, большевики, восстановили, или вы ее, во всяком случае, восстановите! Не случайно и то, что даже и в некоторые наши партийные учреждения проникла эта идея».
Что же касается обвинения со стороны Ленина, что в этой великорусской идее и практике виновата группировка самого Сталина, то его Сталин обошел полным молчанием.
Более того, Сталин прямо пошел против установок Ленина насчет «социал-национализма», утверждая, что кроме русского великодержавного шовинизма есть еще опасность и «местного национализма», представителями которого в Грузии являются якобы грузинские «национал-уклонисты» во главе с Мдивани. Сталин доказывал не только вопреки фактам, но даже и здравому смыслу, что эти «национал-уклонисты» хотят установить господство грузин над всем Закавказьем. Увы, как выяснилось после, одному грузину — Сталину — оказалось куда легче установить свое личное господство над всей Россией, чем всем грузинам вместе владеть Кавказом.
В позитивной части своего доклада Сталин выдвинул требование, прозвучавшее для угнетенных народов весьма обнадеживающе, но на деле противоречащее целям коммунизма, а потому и нереальное, — требование о создании своей собственной национальной экономики в каждой национальной республике. Вот как Сталин обосновывал это положение:
«На школах тут далеко не уедешь… Но фактическое неравенство остается основой всех недовольств и всех трений… Необходимо, чтобы кроме школ и языка… на окраинах, в отставших в культурном отношении республиках, а отстали они потому, что их рассматривали раньше, как источники сырья, — необходимо добиться того, чтобы в этих республиках были устроены очаги промышленности» (Сталин, Сочинения, т. 5).
