Хельге Палудан - История Дании
На церковном празднестве в Рингстеде в 1170 г. торжественно отмечалось причисление папой к лику святых Кнуда Лаварда, отца короля Вальдемара. Архиепископ Эскиль, известный как сторонник григорианских церковных идеалов, прежде вступал против возвеличивания подобным образом власти короля и правящей линии королевской семьи. На церемонии в Рингстеде ему пришлось руководить помещением останков нового святого в роскошный ларец, а затем короновать семилетнего Кнуда, сына Вальдемара, в качестве соправителя отца и тем самым признать за королем право заранее назначать преемника. Абсалон, оказывая поддержку такой политике, внес свой вклад в общее с королем дело. В 1178 г. все это обернулось для него исключительной выгодой: при поддержке со стороны короля он не только был назначен архиепископом Лундским, но и, вопреки всем церковным правилам, получил разрешение папы сохранить за собой епископский престол в Роскилле.
Взаимная солидарность между епископской и королевской властью тем самым достигла предельной степени. Проблема престолонаследия — вопрос о том, кто придет на смену нынешнему обладателю высшего властного титула, — равным образом нелегко поддавалась решению как в рамках института королевской власти, так и в церкви. В 1191 г. Абсалон добровольно ушел с должности епископа в Роскилле, уступив место молодому клирику из знатного рода Виде. Казалось, Абсалон и Вальдемар были близки к решению проблемы наследования светской и церковной власти.
Полная победа Абсалона над противниками рода Виде в среде аристократии, над врагами короля из числа членов королевской семьи и над своими собственными идеологическими противниками среди церковников увенчала процесс модернизации общества, осуществлявшейся церковью. Христианское Евангелие вело речь о пути в мир иной; однако оно накладывало свою печать также и на жизнь в этом мире.
Церковь. Власть и культура
В течение столетий, ознаменованных влиянием григорианства, церковь использовала свою новообретенную власть для того, чтобы оказывать влияние на процесс преобразований общества в разных странах. Верховный правитель датского государства в XII в. был еще во многих отношениях королем германского типа, от которого подданные ожидали щедрости. Это явствует, в частности, из небольшой истории, входящей в обширное жизнеописание пробста Кьеля из Виборга, которое служило обоснованием ходатайства о его причислении к лику святых.
Согласно этому рассказу, Кьель в разгар гражданской войны встретился в Лунде с королем Свеном и уговаривал последнего помириться с его соперником Кнудом. Но это не заставило двух драчунов умерить свой воинственный пыл. При отъезде Кьеля из Лунда государь в качестве почетного дара преподнес пробсту золотое кольцо и несколько золотых монет. Как только Кьель добрался до гавани, он отдал кольцо нищему в лохмотьях, а монеты разменял на мелкие деньги и раздал их бедным. Мораль истории заключается в том, что Свен жалует своими дарами, как это было принято у королей в старые времена, а Кьель принимает дары, как подобает служителю папской церкви. Так это, очевидно, и было воспринято, потому что в 1188 г. папа дал согласие на канонизацию в качестве святого пробста Кьеля, скончавшийся незадолго до этого. И с тех пор церковь в Виборге могла разъяснять прихожанам, что идеалы Кьеля предпочтительнее, чем идеалы короля Свена.
Этот эпизод может также служить иллюстрацией того, каким образом папская власть в средние века являлась реальностью повседневной жизни. Вероятно, в Виборге возникла потребность иметь местного святого, однако было отнюдь не достаточно получить в этом деле поддержу со стороны местного епископа. Причисление к лику святых являлось делом папы и осуществлялось централизованно из Рима. Поэтому Кьель не мог стать святым в Виборге, пока этого не одобрил Рим. Серьезность проблемы почувствовали в Орхусе, где епископ только в XIII в. попытался добиться канонизации местного святого Нильса, однако запрошенное одобрение так и не было получено. Такие черты эпохи свидетельствуют, что двойное руководство и наличие водораздела между религиозным и светским обществом с их различиями в руководстве и организации составляло основополагающую характеристику общественного строя в западном христианском мире. Светская власть не могла выносить решения по таким делам, как канонизация святых. В XII и XIII вв. из двух ветвей власти церковь была в культурном отношении более развитой и оставалась такой вплоть до начала XIV столетия. Это было в большой степени связано с международными контактами, которые она поддерживала, опираясь на владение международным языком — латынью. Представляемая церковью официальная картина мира, где история, согласно постулату отца церкви Августина, разыгрывается как тысячелетняя борьба между злом и добром, около 1120 г. была использована применительно к датским условиям в историческом повествовании о короле Свене Эстридсене и его сыновьях, принадлежащем перу родившегося в Англии историка Эльнота.
Владение латынью позволило церкви также целиком взять на себя формализованное преподавание в школах, которые с начала XII в. были привязаны к соборам. Церковь имела свои суды, в которых должны были рассматриваться все дела, касавшиеся ее собственных священнослужителей и которые также имели монопольное право вершить суд по так называемым духовным делам — весьма гибкое понятие, охватывавшее, во всяком случае, проступки против половой морали. К тому же церковь занималась такими важными общественными делами, как призрение бедных, уход за больными и их лечение, в особенности после того, как два нищенствующих монашеских ордена, францисканцы и доминиканцы, в начале XIII в. начали обосновываться в датских городах. Можно утверждать, что церковь XIII столетия в совокупности со своим партнером в лице королевской власти в полной мере приобрела очертания того института, который в обществе более позднего времени стал называться государством.
Во времена Вальдемаров имелось много точек соприкосновения между стародавними датскими представлениями и современным церковным мышлением. Один из примеров этого мы видим в упоминавшемся выше большом труде историка Саксона о деяниях датчан.
В правовых вопросах чрезвычайно важно было найти баланс между церковным и традиционным датским правом. Поэтому в ходе поисков приемлемых компромиссов в XIII столетии в качестве связующего звена зафиксировали в письменном виде бывшее в ходу реформированное обычное право отдельных частей страны. «Сконское право» и «Зеландское право» были записаны в порядке частной инициативы. «Ютландское право» было отредактировано от имени короля; видимо, это сделал епископ Виборга Гуннер, а издал король Вальдемар Победитель в год его смерти (1241). Наряду с этим «Сконское право» было издано на латыни архиепископом Андерсом Сунесеном. В своем пересказе архиепископ недвусмысленно указывает, что существуют нерешенные юридические проблемы, в особенности вокруг представлений церкви и датских специалистов в области права относительно понятия собственности. Такие комментарии со стороны ученого датского архиепископа подчеркивают, что правовые кодексы отдельных частей Дании являлись выражением единой общей преобразовательной деятельности. Они (кодексы) должны были пониматься как своего рода руководство для использования обществом с новыми структурами власти.
Юридическими сочинениями Андерс Сунесен содействовал вхождению Дании в ряд европейских обществ. Он также показал свое знание интернациональной церковной культуры, написав на латыни поэму «Гексамерон» о шести днях творения, где излагал собственные представления о мире.
Из этого произведения явствует, что Андерс Сунесен, как датский иерарх церкви, активно участвовал в одной из самых успешных за все времена культурных акций церкви, а именно в ее борьбе за влияние на семейную жизнь. Повсюду, куда вторгалась церковь, она по многим причинам приходила в столкновение с местными правилами о том, как людям следует жить вместе, расходиться и, что немаловажно, наследовать друг другу. Последнее являлось особенно серьезным делом, потому что здесь таилась угроза дарам, преподносимым церкви. Так, из Дании XII в. до нас дошли некоторые документы, из которых явствует, что пережившие покойного родственники оспаривали право монастырей на землю, которую новопреставившийся подарил ради спасения их душ.
Позиция церкви заключалась в том, что повсюду в христианском мире должны царить единообразные правила по решению подобных вопросов. В XII в. папский престол начал вести наступательную кампанию с целью добиться от прихожан отчета о своей сексуальной жизни перед священником. Инструментом служило придание браку священного характера. Ибо если брак священен, то нарушение правил, касающихся брака, подлежит разбирательству в церковных судах. А правил было предостаточно: в церковной версии брак должен быть моногамным, нерасторжимым и добровольным. Последнее означало, что никого нельзя принуждать вступать в брак по сговору других лиц. А поскольку церковь присвоила себе монопольное право на заключение браков, принцип добровольности означал обеспечение как права молодых женщин на свободный выбор первого супруга, так и права вдов на возможное преподнесение их имущества в дар церкви вместо вступления в новый брак. Оба явления привели к столкновению между интересами церкви и интересами знатных родов, владевших земельными угодьями. Идеология церкви, однако, заключала в себе ответ на данный вопрос: семейная жизнь важнее жизни в рамках рода. Хорошая жизнь — это семейная жизнь, а семейная жизнь создается сообща мужчиной и женщиной. Средства для достижения этого простые — дети и любовь. Андерс Сунесен высказывается в «Гексамероне» вполне в духе папской политики и объясняет, что дети — это чудесно и родители должны любить детей. Это была набожность, которую нетрудно было понять.
