Михаил Шевердин - Вечно в пути (Тени пустыни - 2)
- Знаем мы этих святых служителей - все они сволочи. И все они воруют, - бормотал Алаярбек, - грабят паломников, воруют у имама Резы, воруют друг у друга... А наворованные деньги ничего не стоит освятить. Попрыгает хранитель купола на одной ноге вокруг надгробия, бросит семь камешков, ну барана еще зарежет, если как следует наворует, и все... Совесть спокойна...
Петр Иванович не только дал Алаярбеку Даниарбеку отпуск, но даже выдал ему вперед жалованье за полмесяца.
Уехал Алаярбек Даниарбек в Мешхед на рассвете, ни с кем не простившись. Он внушил себе, что для успеха благочестивого предприятия никто не должен знать, когда и куда он едет.
Вот почему спросонья он никак не мог понять, как в Мешхед попал Петр Иванович и прервал его приятнейший сон...
Но доктора нисколько не интересовали сновидения Алаярбека Даниарбека. Он бесцеремонно его растолкал. Когда Алаярбек Даниарбек умылся и забыл о мантах из сновидения, Петр Иванович сказал:
- Настя-ханум в беде... Без вас мы ее не выручим.
- Нам известно, - важно сказал Алаярбек Даниарбек.
- Как?
- Мы лично ехали с Настей-ханум в автомобиле в Мешхед. И с нами ехали жандармы.
Тон у Алаярбека Даниарбека был такой, словно не жандармы везли его и Настю-ханум, а он, Алаярбек Даниарбек, прихватил жандармов с собой.
- Где же сейчас Настя-ханум? Вы понимаете, Гулям исчез, и мы все страшно беспокоимся.
- Когда мы приехали в Мешхед, жандармы проводили Настю-ханум в городской дом Али Алескера.
- А вы?
- А мы отправились к Золотому Куполу.
При этом Алаярбек Даниарбек поморщился. Даже доктору он не хотел признаться, что еще в пригороде Мешхеда жандармы без всяких церемоний выкинули его из автомобиля и что ему пришлось идти пешком по пыли и камням. Позже он узнал у шофера Шейхвали, что Настя-ханум во дворце Али Алескера.
Петр Иванович задумался.
- Где живет Гульсун? - вдруг спросил он.
- Сигэ? Жена этого сумасшедшего дервиша?
- Ее надо найти.
- Ее искать не надо... Она и дочка живут в Курейшит Сарае, у большого базара.
- Я так и знал, что вам это известно. Мне надо поговорить с ней.
- Хорошо, Петр Иванович, ты поговоришь с ней сейчас.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Он уже не отличал неба от земли.
Б е д и л ь
Не спускайся в колодец на веревке
обманщика.
Т у р к м е н с к а я п о с л о в и ц а
Гулям ворвался в английское консульство. Так ему казалось... "Ворвался", пожалуй, не совсем подходящее слово. Он был так взволнован, что ничего не видел. Он желал говорить с Анко Хамбером сейчас, немедленно. Он желал драться, разбить гладко бритую голову Анко Хамбера, измолотить его похожее на перезрелую грушу лицо. Гулям не отдавал себе отчета в своих поступках.
Будь он спокойнее, сохранись у него хоть немного выдержки, он понял бы, что слишком легко попал в консульство. Он не ворвался. Его впустили. Дверь открылась сразу, едва он ударил по ней кулаком. Тяжелая, вся в больших медных шляпках, дверь из темного бука, сделанная в доброй старой Англии и привезенная в Персию, вероятно, еще в XVIII веке, распахнулась легко, бесшумно. Слишком легко, слишком бесшумно. Швейцар и слуги в прохладном респектабельном холле даже не спросили у Гуляма, не поинтересовались, кто он и куда идет. Кто ему нужен. Было это странно, даже подозрительно. Но Гулям вообразил, что Анко Хамбер после их ссоры в Баге Багу боится его. Почему же тогда его так просто пустили в здание консульства? Почему так быстро раскрылась дверь? Не проще ли было предположить, что Анко Хамбер ждал господина Гуляма?
Очевидно, ждал. Иначе Гулям не смог бы так просто войти в здание, над которым развевался "юнион джек" - британский флаг. Английское консульство в Мешхеде, как, впрочем, и все такого рода британские учреждения на Востоке, неприступно. Британские дипломаты - люди предусмотрительные. Они прежде всего ценят спокойствие и гарантируют себя от всяких случайностей.
Здание английского генерального консульства в Мешхеде толщиной своих бетонных стен может посоперничать с крепостным блиндажом. Решетки на его окнах являются шедевром прочности и несокрушимости. Гарнизон из шестидесяти - семидесяти сипаев может выдержать здесь настоящую осаду.
Когда капитальная буковая дверь неслышно распахнулась, Гулям по инерции пробежал через холл и с разбегу очутился в залитой светом приемной.
Из-за сиявшего медью массивного чернильного прибора поднялся сам Анко Хамбер. По лицу его струилась самая любезная улыбка.
- Рад видеть. Добро пожаловать, - сказал он. Говорил он успокоительно и ласково. "Лил воду благоразумия в очаг гнева", - говорят в Иране. Гулям больше не мог... В изнеможении он упал в глубокое кресло, похожее на двуспальную кровать.
- Я молокосос! Мне бы играть в кости на крыше базара!
Воклицание вырвалось у Гуляма против воли. С момента исчезновения Насти-ханум Гулям утратил способность здраво мыслить, но лишь теперь, попав в приемную консульства, он осознал это. Понял он и то, что ему не следовало приходить сюда и что все, что он сейчас делает, нелепо.
Он бежал через весь город. Он и не сообразил попросить в афганском консульстве фаэтон или за один кран нанять на набережной извозчика. Неудивительно, что он заблудился, хоть заблудиться в Мешхеде трудно. Город вытянут с запада на восток и прорезан вдоль каналом, окаймленным тенистыми деревьями. Золотой шлем Купола имама Резы хорошо виден отовсюду.
От афганского консульства до британского по прямой совсем недалеко. Но у мешхедцев странная привычка. Когда их спрашивают, где консульство Великобритании, они показывают в противоположную сторону. К тому же Гулям попал в толчею базара, оглушившего его звоном молотков медников, криком выкрашенных рыжей хной ослов, воем и ревом торгашей. Темные ямы мастерских дышали жаром и запахами горячего металла, гниющих кож, анилиновой краски. Тысячи разносчиков, покупателей, зевак, женщин, закутанных в глухие "аба", нищих шли потоком, толпились по узким проходам, торговались, галдели, хохотали, вопили, ругались. В конце концов Гуляма вытолкнули на обширное кладбище, полное народу.
Персы, хезарейцы, курды, туркмены, негры, арабы кишмя кишели между надгробий и свежевырытых могил. Нищие протягивали руки с деревянными чашками для подаяния. Мешхедские маддахи* прямо в лицо совали скользких разевавших пасти змей и предлагали за один-единственный шай невероятные трюки. Заунывно тянули свои песнопения дервиши. Нагло и по-базарному крикливо торговались могильщики. Трупным смрадом несло от обмотанных и сплетенных веревками тюков, которые небрежно стаскивали с верблюдов и мулов и швыряли на землю.
_______________
* М а д д а х и - странствующие монахи.
Гуляма стиснули, в него впились плохо одетые, отвратительно пахнущие могильные служители в духовных одеждах и совсем оглушили воплями:
"Где твой покойник? Откуда привез ты своего покойника? Давай деньги! Хорошенькое, удобненькое место отведем... Закопаем твоего отца в могилу! Во веки веков будет отец благословлять тебя, что ты похоронил его на священном кладбище Катл-е-Гах. Или у тебя не отец, а жена? С женского трупа подешевле берем! Давай, давай, раз уж ты тащил свою сварливую подругу через весь Иран! Или ты хочешь, чтобы она проела тебе печенку и в раю... Э, нет... У тебя, наверное, сын! Вай-вай! Не скупись для сыночка!.."
Беснующиеся служители тянули Гуляма, наступали на ноги, толкали, дергали за одежду, дышали прямо в лицо...
Отчаявшись выбраться из толпы, векиль толкнул одного, отшвырнул другого и быстро зашагал, перепрыгивая через низкие глиняные надгробия. Рев поднялся над кладбищем. Какие-то особенно рьяные, судя по длинным бязевым "габа" - балахонам - и яйцевидным "гибе" на головах, паломники наступали с палками: "Гяур! Нечестивец! Бей!"
Толпа швыряла и мотала Гуляма в разные стороны, пока чья-то сильная рука не вытянула его через пролом в ограде.
На улице было тихо и душно.
Гулям даже не удивился, когда увидел Алаярбека Даниарбека. Он вообще потерял способность удивляться.
- Что вы здесь делаете? - спросил он маленького самаркандца.
- Хочу стать настоятелем гробницы его святейшества восьмого имама Али бен Муса ар-Резы...
- Что вы болтаете? Я серьезно же...
- Правда то, что я ножиком зарезал слона, но неправда, что я принес его на своих плечах домой. Я здесь поклоняюсь Золотому Куполу. Я паломник.
Но Гулям уже не слушал.
- Где Настя-ханум? Где моя жена? - спросил он.
- В доме Али Алескера.
- Отведи меня к ней. Ты знаешь, где это?
- Знаю. Рядом с инглизским консульством. Но как вы забрались на шиитское кладбище? Суннита, если поймают на кладбище Катл-е-Гах, обязательно убьют... Очень священное место. Сюда со всех концов Персии даже камни идут в паломничество. Каменные богомольцы! Если перс видит на дороге гальку, обязательно в сторону Мешхеда кинет. А другой еще дальше бросит. Так за десять лет камень до имама Резы и доберется... Сюда, на кладбище, везут умерших шиитов со всего света. Погонщики мулов берут большие деньги за перевозку мертвецов. Неприятно везти смердящий труп... Можно заразиться. В караван-сарай по дороге не пускают. Ночуют в степи, а там разбойники. Кто похоронен на Катл-е-Гах, с того все грехи как рукой снимают... Совсем святое место Катл-е-Гах... Я приходил выбрать местечко себе для могилы, но что-то мне здесь не нравится...
