Николай Непомнящий - Загадки истории России
В заключение отметим, что до сих пор еще никто не предпринимал серьезных попыток найти и обследовать хотя бы один из странных объектов, поскольку данная местность обширна даже по якутским масштабам и на редкость труднопроходима — сплошные завалы, мари, болота…
Лишь благодаря случаю геологическая партия Г. Колодина не только нашла, но и достаточно обстоятельно описала обнаруженную «пещеру».
Мюнхгаузен — русский поручик…
О пребывании легендарного барона Мюнхгаузена в России обычно говорят неуверенно, вскользь; более того, многие сомневаются: покидал ли он пределы любимой Саксонии вообще? В родном поместье Боденвердер барон Мюнхгаузен — реальный прототип героя книг Р.Э. Распэ — слыл великолепным рассказчиком, чья жизнь изобиловала самыми невероятными приключениями. И что самое любопытное, в тех повествованиях барон ничего не придумывал, а рассказывал о том, что сам пережил, будучи корнетом, поручиком, а затем ротмистром российской армии. В России барон Мюнхгаузен прослужил более 13 лет, прибыв в 1737 году в качестве пажа к герцогу Антону Ульриху Брауншвейгскому — одному из высокопоставленных военачальников российской армии. Историк А. Полатов рассказывает:
— В 1739 году Мюнхгаузен был зачислен корнетом в кирасирский полк, уже через год он получил звание поручика, а еще через 10 лет стал ротмистром. В Российском государственном военно-историческом архиве чудом сохранились подлинные рапорты поручика Иеронимуса фон Мюнхгаузена и распоряжения штаба кирасирского полка, касающиеся его судьбы. Эти подлинные документы — яркие свидетельства той далекой поры, они проливают свет на многие события не только в жизни барона, но и всей русской истории. К сожалению, сохранились только те рапорты и донесения, что датированы 1739–1741 годами, когда Мюнхгаузен был в чине поручика. Даже по ним можно понять, что барон был не лишен чувства юмора, а ситуации, в которые он попадал, иначе как комическими не назовешь.
3 декабря 1740 года Мюнхгаузен был произведен в поручики. Узнав об этом знаменательном событии, новоиспеченный офицер уже 5 декабря пишет в полковую канцелярию: «…покорно прошу прислать мне надлежащую офицерскую амуницию, конский убор и прочее»… Конечно же барон надеялся, что он тут же справит новенький мундир и будет во всей красе щеголять перед молоденькими девушками. Но не тут-то было… Барона погоняли по инстанциям, однако нигде вожделенного мундира не нашлось. И лишь в некоей 6-й роте оказалась амуниция поручика Ушакова, видимо, убитого в бою. Ее-то и выделили Мюнхгаузену, и была она, конечно, не новая и особенно щеголять в ней не пришлось.
В подразделении, где служил барон, процветали жульничество и воровство. Например, при починке 10 кирасирских ружей мастер Колокольников утаил 4 медных скобки, каждая стоимостью 2 рубля. В донесении в канцелярию полка Мюнхгаузен просит удержать эти деньги с кирасира или же прислать ему дополнительно эти злополучные скобки. А вот кирасир Федор Лебедев умудрился украсть 4 четверика овса (четверик — примерно 26,24 кг). Поручик Мюнхгаузен вынужден был взять кирасира под стражу и немедленно отправить рапорт с просьбой решить его судьбу.
На многочисленные просьбы Мюнхгаузена выделить необходимых лошадей и фураж у штаба полка имелся неизменный ответ: «На пользование государевых кирасирских лошадей денег в полку не имеется, ибо на все принятые в нынешнем году куплено лекарств, из коих надлежащее число отправлено будет в Ригу». Но тем не менее настойчивому барону удается выбить средства, и уже 26 февраля 1741 года он пишет рапорт, что составил ведомости по раздаче провианта и фуража, купленных в рижском магазине.
И уж совсем смешная история вышла со старыми седлами, находившимися в распоряжении Мюнхгаузена. То требовали их содержать в надлежащем порядке, чтобы забрать в починку, то грозились их отобрать, а кончилось все тем, что их было велено «оценить при содействии немецкой рижской ратуши и русской таможни», чтобы в дальнейшем продать.
Полковое начальство не раз обрушивалось с гневом на барона Мюнхгаузена: мол, ордера не выполняются, рапорты подаются бестолковые, и поручалось поручику все донесения составлять самому и рассматривать все поступающие распоряжения. И уж совсем скверная история вышла с ветеринаром Эринком Фаншмитом, который был направлен в подразделение Мюнхгаузена. Фаншмит должен был заняться лечением «больных, хромых и прочих лошадей», но за 12 дней (с 7 по 19 марта) от него «никакой пользы лошадям не последовало». Что уж там произошло с ветеринаром, можно только догадываться, но скорее всего встретившиеся на радостях земляки кутили все это время. Но нагоняй в конечном итоге получил барон Мюнхгаузен, а с ветеринара — как с гуся вода.
Однако не только нагоняи от начальства доставались бравому поручику, он и сам вершил солдатские судьбы. Например, 22 июня 1741 года к нему с рапортом обратился кирасир Феофан Томилов: мол, служит он уже 11-й год, ему 30 лет, вот надумал жениться, невеста — сестра рижского мещанина Лавизия Обросимова. Отзывы о ней хорошие, замужем не была, в рядах заговорщиков против российской армии не числится, потому просит поручика разрешить ему жениться. Сам Феофан Томилов в силу неграмотности написать рапорт не смог, и от его имени сделал это кирасир Федор Лебедев, в чем собственноручно расписался. Мюнхгаузен ставит резолюцию: «Жениться разрешаю». 21 августа Мюнхгаузен аттестует кирасира Петра Бомаршева: мол, в прежней должности служить не способен ввиду почтенного возраста, но может быть унтер-офицером в драгунском полку, за что он, поручик, и хлопочет.
Барон Мюнхгаузен при случае мог проявить свой непреклонный немецкий характер. В течение 20 дней у него в подразделении находились прикомандированные кирасир Нелюбов и корнет Греков. На их лошадей было потрачено овса половина четверика и сена 9 пудов и 38 фунтов. Поручик в рапорте от 20 ноября 1741 года просит прислать фураж или же выделить средства для закупки его в рижском магазине. «Нежели оный фураж возвращен не будет, то впредь приезжающим из полка без фуража, хотя и взаимообразно, без ордеру давать не буду».
Кирасирская служба в русской армии была одной из самых трудных, о чем свидетельствует случай, произошедший 31 августа 1741 года, когда из подразделения Мюнхгаузена бежали 2 солдата. Об этом поручик немедленно доложил непосредственно военному коменданту г. Риги, генерал-лейтенанту Д.Ф. Еропкину: «…Семен Кашлев, от роду ему 22 года, в службу взят в 1739 году апреля 15-го дня, ростом двух аршинов девяти вершков, приметами: волосы русые, глаза серые, лицом моложав. Второй, Дмитрий Коретников, от роду ему 35 лет, в службу взят в 1739 году апреля 16-го дня, ростом двух аршин восьми вершков, приметами: волосы русые, глаза серые, лицом ряб». Барон скрупулезно перечисляет амуницию солдат и просит принять все меры по задержанию беглецов. Ничего более о судьбе дезертиров не известно, однако надо полагать, что вскоре они были пойманы. Иначе не смог бы поручик Мюнхгаузен продолжить службу в российской армии.
Известно, что в отставку он ушел в 1750 году в чине ротмистра и вернулся в родные края. Всю оставшуюся жизнь барон прожил в своем имении под Ганновером. В 70-летнем возрасте, когда умерла его жена, Мюнхгаузен женился вторично, но брак оказался неудачным. Крайне отрицательно отнесся барон к литературному опыту Р.Э. Распэ «Удивительные путешествия на суше и на море, военные походы и веселые приключения барона фон Мюнхгаузена, о которых он обычно рассказывает за бутылкой в кругу своих друзей». «Действительность была гораздо интересней», — признавался друзьям бывший российский офицер.
Прямой потомок барона — Карл Мюнхгаузен — в настоящее время живет в Калининграде.
Свадьба в ледяном доме
В 1725 году умер Петр Великий. Два года после него поцарствовала его любимая жена — Екатерина I. Еще три года управлял страной внук Петра Великого Петр II. Ему было 11 лет, когда он вступил на Российский трон, и всего 14 лет, когда умер в Москве, заразившись оспой. А в 1730 году на царский престол взошла Анна Иоанновна, дочь старшего брата Петра — Иоанна.
Рассказывает И. Меттер:
— Отзывы современников об императрице разноречивы. Но все сходятся на том, что она была жестока, коварна и сумасбродна. Ее любовник, фаворит и доверенное лицо — Курляндский герцог Эрнст Бирон — тоже оказался жестоким, властолюбивым и хитрым человеком.
Внешность царицы вызывала суровую оценку — преимущественно у женщин. «Престрашного она была взору, — писала об Анне Иоанновне княжна Ксения Долгорукова. — Отвратное лицо имела. Так велика была, когда межу кавалеров идет — всех головой выше и чрезвычайно толста!» И действительно, двухметрового роста, восьмипудовая племянница Петра Великого со следами оспин на лице (рябая!) могла быть «отвратна взору».
