Грегори Кларк - Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира
ТАБЛИЦА 2.2. Мальтузианские «блага» и «пороки»
НЕОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И УРОВЕНЬ ЖИЗНИ
Великим экономическим водоразделом доиндустриальной эры стала неолитическая революция: переход от сообществ охотников и собирателей к сообществам с экономикой, основанной на земледелии и животноводстве. Антропологи и археологи издавна дискутируют о том, какое влияние неолитическая революция оказала на уровень жизни: многие полагают, что сельское хозяйство привело лишь к его снижению. Джаред Даймонд даже утверждает, что «…будучи вынуждены выбирать между ограничением численности населения и попытками увеличить производство продовольствия, мы выбрали последнее и получили голод, войны и тиранию»[30].
Эмпирические данные не позволяют дать однозначный ответ. В главах 3–5 мы увидим, что в целом уровень жизни в самом широком смысле, включая уровень потребления, свободное время, ожидаемую продолжительность жизни, после распространения оседлого земледелия действительно снизился, но при наличии значительных различий между разными земледельческими сообществами. В следующих главах мы узнаем, что это скромное снижение было вызвано тем фактом, что уровень рождаемости в сообществах охотников и собирателей и в оседлых аграрных сообществах, скорее всего, был одним и тем же, а уровень смертности при данном доходе несколько различался. Способность оседлых аграрных сообществ накапливать запасы пищи, обеспечившая выживание в периоды неурожая и, соответственно, уменьшавшая уровень смертности, приводила к снижению уровня жизни. С другой стороны, возрастание смертности от болезней, вызванное повышением плотности населения, способствовало росту материального уровня жизни. Итог совместного действия этих факторов невозможно предсказать заранее. Поэтому влияние перехода к оседлому земледелию на уровень жизни в мальтузианском мире по своей природе носит неоднозначный характер.
Неспособность оседлого земледелия повысить уровень жизни и вероятность того, что после овладения сельскохозяйственными навыками условия жизни ухудшатся, заставили некоторых экономистов, антропологов и археологов задуматься над тем, почему человечество отказалось от образа жизни охотников и собирателей в пользу аграрных сообществ[31]. Однако в рамках мальтузианской модели никакой загадки здесь нет. Сельское хозяйство было выбрано потому, что первоначально оно было более передовой технологией, обеспечивавшей повышение дохода. Но это повышение дохода неизбежно привело к увеличению населения, снижению уровня жизни и установлению нового мальтузианского равновесия, на первый взгляд менее благоприятного для жизни, чем прежние сообщества охотников и собирателей.
МАТЕРИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ ЖИЗНИ: ОТ ПАЛЕОЛИТА ДО ДЖЕЙН ОСТИН
В данной главе объясняется первое заявление, сделанное нами в введении, — о том, что уровень жизни в 1800 году даже в Англии, скорее всего, был не выше, чем у наших предков в африканской саванне. Поскольку доиндустриальный уровень жизни определялся исключительно фертильностью и смертностью, то уровень жизни в 1800 году мог быть выше лишь в том случае, если при заданном реальном доходе был выше уровень смертности или ниже фертильность.
С учетом рис. 1.1 и 1.2 этот вывод может показаться слишком сильным. Однако тот высший класс, о котором писали Джейн Остин и другие авторы, представлял собой лишь небольшую группу английского общества. Один из героев «Чувств и чувствительности» таким образом отзывается о месте священника, приносящем 300 фунтов в год: «Доход столь невелик, что и одинокого человека он почти не обеспечит. Жениться, располагая только им, мистер Ферраре никак не сможет»[32]. При этом ежегодный доход основной массы английских сельскохозяйственных рабочих в 1810 году составлял 36 фунтов, а то и меньше.
Несмотря на то что Англия была одной из богатейших экономик мира, ее население вело, по современным стандартам, убогое и примитивное существование. Имевшие работу трудились 300 дней в году, получая отдых только по воскресеньям и случайным выходным дням. Зимой рабочий день продолжался все светлое время суток. Рацион трудящихся состоял из хлеба, небольшого количества сыра, свиного сала и жидкого чая, дополняясь у взрослых мужчин пивом. Калорийность такого питания для людей, занятых тяжелым физическим трудом, была низкой, и те, должно быть, очень часто были голодны. Их монотонное существование слегка оживлялось в период жатвы, когда рабочие дни были длинными, но фермеры обычно кормили работников до отвала. Горячая пища была редкостью из-за дороговизны топлива. Как только темнело, работники, как правило, ложились спать, потому что свечи тоже были им не по карману. Новый комплект одежды они могли приобрести не чаще чем раз в год. Целым семьям в пять-шесть человек приходилось жить в двухкомнатных коттеджах, отапливаемых дровами или углем[33]. Практически все из того, что они потребляли, — пища, одежда, тепло, освещение, кров — было знакомо уже жителям древней Месопотамии. Если бы потребителям в 8000 году до н. э. была доступна более обильная пища, включая мясо, и более просторные жилища, то английские работники в 1800 году могли бы позавидовать их образу жизни.
В следующих трех главах мной будет показано, что все основные эмпирические следствия мальтузианской модели сохраняли свою силу в человеческом обществе вплоть до 1800 года.
3. Уровень жизни
(Огненная земля, 1832 год) «Эти жалкие бедняги
были какими-то недоростками… Если убьют тюленя
или найдут в море гниющий труп кита, то это уже
праздник; к такой жалкой пище присоединяются еще
немногочисленные безвкусные ягоды и грибы».
Чарльз Дарвин (1839 год)[34](Таити, 1769 год) «Этих счастливых людей едва ли
затронуло проклятье нашего прародителя; про них
нельзя сказать, что они добывают свой хлеб в поте
лица, ибо все, что им нужно, чтобы добыть свое
основное пропитание — плоды хлебного дерева, — это
залезть на дерево и сорвать их».
Джозеф Банкс (1769 год)[35]Логика мальтузианской экономики очевидна. Начиная с древнейших времен и заканчивая 1800 годом, когда мир стоял на пороге промышленной революции, человечество было не в состоянии обеспечить систематическое повышение уровня жизни по всем обществам в среднем. Болезни, войны, детоубийства и обычаи, регулирующие браки и половую жизнь, могли привести к повышению материального уровня жизни, но в целом соотношение между счастливыми таитянами в 1769 году и несчастными огнеземельцами в 1832 году оставалось на рубеже XVIII–XIX веков точно таким же, каким оно было за 100 тыс. лет до н. э. В данной главе мы рассмотрим эмпирические факты, подтверждающие первый ключевой постулат мальтузианской модели общества. Действительно ли материальный уровень жизни в 1800 году в среднем был нисколько не выше, чем за 10 тыс. или даже за 100 тыс. лет до новой эры?
РЕАЛЬНАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА ДО 1800 ГОДА
Поскольку беднейшая часть общества, как правило, живет только на свой заработок, не имея никакого дохода от собственности, то величина реальной заработной платы служит хорошим показателем уровня жизни в любом обществе. Однако всеобъемлющие данные о заработной плате имеются лишь для немногих обществ до 1800 года, и лишь в редких случаях мы можем более-менее точно оценить ее для более давних эпох вплоть до 1200 года.
Впрочем, доиндустриальная Англия отличается исключительно хорошо задокументированной историей заработной платы и цен. Благодаря относительной стабильности английских институтов после норманнского завоевания, состоявшегося в 1066 году, и рано развившимся рынкам до нас дошло множество документов со сведениями о зарплатах и ценах. С их помощью мы можем оценить номинальные ставки заработной платы и цены на потребительские товары, а соответственно, и реальную заработную плату в Англии начиная с 1209 года. (Ради исторического контекста упомянем, что этот год приходится на правление печально известного короля Джона (Иоанна), которого шестью годами позже, в 1215 году, бароны заставили издать Великую хартию вольностей, узаконившую их права.)
На рис. 3.1 представлена реальная дневная заработная плата строительных и сельскохозяйственных рабочих в Англии по десятилетиям за 1209–1809 годы, причем заработная плата сельскохозяйственных рабочих за десятилетие 1800–1809 годы, приходящееся на конец мальтузианской эры, взята за 100. Реальная заработная плата служит показателем того, сколько стандартных потребительских корзин эти рабочие могли приобрести на свой дневной заработок в течение этих шестидесяти десятилетий[36].
