Альфред Крофтс - История Дальнего Востока. Восточная и Юго-Восточная Азия
Власть диктатора никто не мог оспорить. Хидэёси сумел, немного увеличив налоги, дать своему народу такие безопасность и процветание, которых тот не знал прежде.[56] Однако Японские острова казались ему слишком малым театром военных действий. Кроме того, на них было слишком мало владений для вознаграждения его сторонников. В 1586 г. Хидэёси приказал подготовить две тысячи десантных кораблей. Он хотел использовать западные провинции как плацдарм для вторжения на континент, «легко осуществимого, как сворачивание циновки». В храме Минамото в Камакуре тайко напомнил духу Ёритомо, что он покорил лишь Японию, но добавит к империи Китай.
План континентальной войны Хидэёси
Между Японией и континентом пролегал только коридор в виде Корейского полуострова. Японские посланцы говорили в Сеуле, что Корее нужно лишь открыть путь для японских армий, ее нейтралитет будет соблюдаться. Шпионы Хидэёси низко оценивали силу Кореи. Корейцы достигли мастерства в керамике, книгопечатании и металлургии, но королевский двор был разделен, дворяне были изнеженными и развращенными, а простой народ не имел ни собственности, ни политических прав. Корейцы научились у китайцев применять артиллерию, но их первое ручное огнестрельное оружие с фитильным замком было в качестве подарка завезено японским посольством. Однако корейский король отказался заключить с японцами предложенный теми союз. «Китай, — протестовал он, — наша родина… Корея не оставит ее».
Хидэёси потребовалось немного времени, чтобы подготовить свои войска. Его люди приобрели ценный опыт в гражданской войне, которая длилась в течение жизни нескольких поколений.[57] Все японцы научились пользоваться португальским мушкетом, хотя тот был малоприспособленным к индивидуальным схваткам в сражениях в Японии. Благодаря конкуренции сформировалось жесткое и агрессивное руководство: командующими его десантным авангардом были Кониси Юкинага, сын аптекаря, перешедший в христианство, и Като Киёмаса, сын кузнеца и набожный буддист. Тайко надеялся, что религиозное соперничество между ними будет способствовать их стремлению больше прославиться в борьбе с противником.
Первые отряды десанта захватили Пусан в конце мая 1592 г. Когда новости о несчастье дошли до севера, паника охватила корейские власти. Их единственная армия была разделена на части, и в течение четырех недель два японских подразделения успешно соединились в стенах Сеула.[58] К середине июля японцы заняли Пхеньян, и они были почти в ста милях от Ялу. Они легко захватывали замки и города, уничтожая обороняющихся огнестрельным оружием, пока саперы под защитой частично перекрывающих друг друга щитов минировали стены. В ближнем бою корейцы не могли противостоять ужасному двуручному самурайскому мечу. Хидэёси составил меморандум в июне, назначив канцлера Кореи, и отвел десять провинций Китая в качестве феодов киотскому дворянству. Японский император Го-Ёдзэй и его двор начали изучение китайского протокола, готовясь к продвижению к Пекину.
Хидэёси планировал послать свои оставшиеся войска прямо морем к Пхеньяну, откуда все силы двинутся на Пекин. Он мало думал о делах на море. Его флот состоял из военных транспортных судов, предназначенных только для того, чтобы взять вражеские суда на абордаж и сделать их экипажи доступными для японских мечей. Тайко безуспешно пытался получить временно в свое распоряжение от португальцев два боевых галеона. Он пожалел, что не имел их.
Корея имела несколько провинциальных флотилий, лучшей из которых была флотилия провинции Чолла во главе с адмиралом Ли Сунсином.[59] Она включала по крайней мере 85 морских кораблей тактического назначения, не считая нескольких новых кораблей, сконструированных самим Ли: низкопалубные галеры, обшитые железными листами. Эти «корабли-черепахи» с внешней стороны были водонепроницаемыми и окружены шипами для предотвращения абордажа, оборудованы таранами, тяжелой артиллерией и зажигательными стрелами.
«Корабли-черепахи»
Ли перехватил армаду, плывшую к Пхеньяну в Желтом море. В этот июльский день произошло одно из решающих морских сражений в истории. 59 японских судов были потоплены или сожжены.
Като и Кониси не могли больше рассчитывать ни на подкрепления, ни на снабжение. Когда коммуникации, обеспечивавшие снабжение, растянулись, корейские партизаны своими нападениями истощали силы японцев. Корейцы могли бы отразить японское вторжение сами, создавая новый патриотизм.
Однако помощь была на подходе. Войска империи Мин вошли в Корею. К февралю они вернули Пхеньян, и в начале весны 1593 г. китайцы вошли в Сеул. К концу октября — ушли с полуострова, и оставшиеся японские силы были прижаты рядом с проливом. Начались мирные переговоры. Хидэёси поразил воображение китайских послов фестивалями цветов и регатами. Тем не менее в 1596 г. конференция потерпела неудачу[60], и в начале 1597 г. японские подкрепления высадились в Корее, чтобы возобновить войну.
Несмотря на помощь Китая, корейцы не могли вытеснить японцев, которые перешли в наступление, захватив три провинции. Тогда старый морской военачальник Ли собрал вокруг себя ветеранов, воскурил фимиам и посвятил себя уничтожению морской силы врага. В конце осени 1598 г. он нанес удар всеми своими силами, потопив 200 кораблей, хотя несколько большее количество кораблей ускользнуло в Кюсю. Победа была омрачена гибелью самого Ли Сунсина на шканцах — одна из последних потерь в семилетней войне.[61]
Из 200-тысячной армии, покинувшей Японию, — самая большая заморская экспедиционная сила до 1900 г. — четверть не вернулась на родину. Потери союзников были во много раз больше.[62] Война была бессмысленной, несправедливой и жестокой. Чувство вины побудило многих вернувшихся японских воинов повесить свое оружие и принять монашество. Корейцы, озлобившись и ожесточившись, веками оставались в состоянии изоляции, они строили мемориалы в каждом месте, где совершались массовые убийства, чтобы поддерживать свою ненависть. Дипломатия вернулась к модели 1590 г.: Япония сохранила свой торговый плацдарм в Пусане; Корея в знак благодарности приняла покровительство династии Мин, но в 1624 г. возобновила корреспонденцию с Эдо. Ношение креста военными подразделениями Кониси связывало, по мнению корейцев, христианскую веру с агрессией.[63] Поэтому, когда делегация католических священников попыталась в 1618 г. посетить полуостров, им было в этом отказано. Перемирие наступило после смерти самого Хидэёси в один августовский день (Хидэёси сожалел, когда он умирал, что не может «подождать восхода луны»). Он оставил два поручения: его собственное обожествление и передача власти его молодому сыну Хидэёри. Управление государством было доверено пяти регентам и восьми чиновникам более низкого ранга. Эта мера была призвана сдержать одного человека, который возвышался над всеми другими японцами, — имелся в виду Токугава Иэясу. Ему было почти шестьдесят лет, Иэясу родился на несколько лет позже, чем Нобунага и Хидэёси, которым он служил с самого момента их возвышения, и он отличался хладнокровием.
Терпеливый объединитель
Тучная фигура Иэясу создавала ложное представление о его атлетизме и ловкости. Он обнажал меч и скакал на лошади так же хорошо, как самый прекрасный буси. Известно, что выстрелами из аркебуза он поразил подряд трех летевших журавлей. Иэясу не был выскочкой, он родился в семье, родственной Минамото, был достаточно образованным, чтобы почитать Конфуция и переводить буддийские сутры. Бесстрашный, но осторожный, Иэясу позволял горячим головам пожинать пустую, бессмысленную славу корейской кампании, в то время как сам занимался делами своих имений в Кванто. Когда наемному убийце не удалось убить Иэясу, этого человека похвалили за верность и отослали обратно к его покровителям. Однако тот же Иэясу не колеблясь способствовал смерти своей жены и своего сына, руководствуясь чувством преданности Нобунаге. Иэясу отличался от Хидэёси, кроме того, своей бережливостью: его свита состояла всего из тридцати слуг. Никто в его век лучше не понимал всего значения золота. Он оценил обычных людей как «обжор», которых нужно кормить лишь для того, чтобы поощрять их трудолюбие.
Естественно, Иэясу не хотелось передавать власть молодому Хидэёри. Вскоре его коллеги-регенты нашли причину, чтобы обвинить его в нарушении завещания тайко, и объединились, чтобы наказать его. Его главный противник Исида Мицунари занял Киото и захватил многих друзей Иэясу в качестве заложников. Западная Япония встала на сторону Исиды. Генералы, участвовавшие в корейской войне, встали по разные стороны, большинство христиан присоединились к регентам.
