Советская ведомственность - Коллектив авторов
Итак, тема освоения Сибири занимала важное место среди публикаций «Сибирских огней». Редакция журнала целенаправленно создавала освоенческий нарратив, который был представлен в повестях, романах, рассказах и стихотворениях журнала, но более всего – в регулярной рубрике «Дела и люди», постоянно публиковавшей очерки и статьи о происходящем на северных стройках. Реже подобные тексты публиковались в рубриках «Проблемы, мысли, предложения», «Будни восьмой пятилетки», «По следам поисков и открытий», «Мы идем к коммунизму», «Новости с сибирских строек» и т. д. Совокупность текстов, представляющих собой литературное осмысление разных аспектов процесса освоения Сибири, можно назвать «освоенческой литературой» или «литературой освоения».
Значение очерков в формировании представлений о процессе строительства новых городов трудно переоценить. Очень популярным явлением этого периода стали поездки журналистов и писателей в молодые города, в том числе на этапе их зарождения, и художественное освидетельствование происходящих вокруг событий. Для того чтобы проникнуться духом преобразований, писатели стремились попасть в самую гущу событий и вступали в диалог со специалистами разного уровня – от молодых рабочих до управленцев. В своих текстах они очень детально описывали повседневную жизнь переселенцев, воспроизводили разговоры и дискуссии вокруг проблемных ситуаций. Популярность этого жанра приводила к старанию авторов повысить качество своих произведений, особенно учитывая внимание к ним и со стороны литературных критиков. Наибольшее расположение критиков часто получали авторы, которые сами трудились на северных стройках, а это было достаточно распространенным явлением.
Значительная часть произведений «освоенческой литературы» представляют собой ведомственный текст. Если использовать термин «текст» в значении «петербургский текст», введенном Ю. М. Лотманом[1272] и метафорически перекочевавшем в другие области, в том числе, например, «сибирский текст»[1273], можно выделить некоторую дихотомию равновеликих понятий. Сибирский текст – это и текст о Сибири, и текст сибирских авторов, и вообще вся литературная сеть, сформировавшаяся вокруг Сибири. Вполне применима такая концепция и к ведомственному тексту: это и то смысловое поле, которое сформировалось вокруг ведомственности в журнале (включая вполне конкретные значения самого понятия «ведомственности»), и «голос ведомств» в журнале, то есть история освоения северных регионов глазами самих организаций.
В первом случае мы можем говорить о двух составляющих: контексте употребления термина «ведомственность» и его производных и сюжетах, репрезентирующих работу ведомств и их роль в освоении Севера. Последние могут быть основой произведения или представлять собой лишь краткие эпизоды, которые не менее важны, так как именно упоминания «вскользь» говорят о становлении явления чем-то обыденно-фоновым, превращении определенных характеристик в штампы, переходе в плоскость стереотипа. При этом артикуляция ведомственности могла происходить как внутри ведомственной риторики, так и извне.
Сложнее обстоит дело с отражением непосредственно ведомственного дискурса. Его основой являются ведомственные издания, такие как «Наука в Сибири», «За технический прогресс» и пр. Рассматриваемый журнал таковым не был. В то же время голос ведомств разными путями проникал в «Сибирские огни». Самый прямой – с помощью публикаций текстов управленцев или авторов, которые сами в течение продолжительного времени занимали те или иные должности в организациях разного уровня. Другой путь проникновения ведомственного дискурса – посредством агента, человека, через которого ведомственная риторика попадала в тексты. Журналистская составляющая «Сибирских огней» требовала своего рода «микроподхода» и репортажей с места проведения различных строек. Благодаря путешествиям публицистов и писателей по молодым городам свой голос в литературе получали не только начальники и руководящий состав управлений, трестов и предприятий, но и нередко простые рабочие.
Данная глава является попыткой деконструкции ведомственного взгляда на события освоения и собирательного образа ведомственности в журнале. Я опиралась на контент-анализ, который позволил понять все эмоциональное разнообразие вокруг этого понятия. В массиве текстов были выявлены все случаи употребления слова «ведомство» (во множественном и единственном числах и всех падежах) и его производных – «ведомственность», «ведомственный(ая)», «подведомственный(ая)» – и была установлена их частотность. Полученные результаты удалось обследовать с точки зрения контекста их употребления и разделить на смысловые группы. Путем сплошного просмотра всех публикаций об освоении в «Сибирских огнях» были выделены произведения, в сюжете которых отражалась работа ведомств, и те, авторы которых являлись голосом ведомств.
Освоение, индустриализация и новые города в произведениях 1950‑х – начала 1970‑х годов
Тема ведомственности в журнальном дискурсе тесно связана с освоенческой литературой. Различные предприятия министерств и совнархозов были движущей силой этого индустриального продвижения в восточные территории. От них зависели практически все вопросы – от строительства жилья для прибывающих рабочих и их семей и до тонких экологических проблем организации производства. Образы освоения, которые создавались на страницах «Сибирских огней», насыщались урбанистическими референтами – городами и строительством, а также топосами прогресса и обуздания природы. Этот контекст неизменно сопутствовал артикуляции проблемы ведомственности.
В рассматриваемый период в «Сибирских огнях» очень часто употреблялись слова «город» и «работа»[1274]. Помимо прямого противопоставления городов дикой природе, встречался и такой прием, как «вписывание» в пейзаж Сибири урбанистических элементов: «Сибирь, Красноярский край. Синие гребни тайги, гул дорог, мачты строек, зеленые акварели лужаек по обочинам и подлеска по откосам»[1275]. Составляя сибирский пейзаж, авторы начинали часто, помимо описания самой природы, добавлять стройки, заводы, нефтяные вышки и т. д., переделывая тем самым образную картину.
Произведения, воспроизводившие воображения об индустриализации, как правило, были более всего сосредоточены на судьбе молодого поколения, отправляющегося в Сибирь на заработки. Здесь мы видим новую интерпретацию инициационной функции Сибири, отмеченной еще Ю. М. Лотманом, как «места возрождения», в котором человек, пройдя испытания каторгой, получал новый духовно-социальный статус[1276]. Одновременно с этим освоенческая литература использовала образ «дороги», «пути», который, по мнению Ю. Л. Слезкина, складывался именно в этот период[1277]. Нашла свое отражение в этих произведениях и характерная черта литературы оттепели – сосредоточение на человеческих проблемах. Помимо непосредственно личных эмоциональных переживаний от путешествия на стройку, такие произведения содержали описания трудностей, связанных с обеспечением жильем, деньгами, плохо развитой культурной сферой новых городов. Появлялись призывы к исправлению этих проблем и надежды на скорое заселение городов:
И уходят письма к адресатам
Из таежных, нефтеносных мест,
И, обжившись, видимо, ребята
Очень скоро вызовут невест[1278].
Другая составляющая «освоенческих» произведений – критическая. Большую популярность в литературной среде в этот период получили очерки, хотя социальная проблематизация была характерна и
