Средиземноморская Франция в раннее средневековье. Проблема становления феодализма - Игорь Святославович Филиппов
Больше сообщений об отдельных участках, входящих в домен, — виноградниках[2387], садах[2388], лугах[2389], рыбных ловлях[2390] и т. д. Они упоминаются и как объекты отчуждения[2391], и при описании границ других отчуждаемых участков[2392]. Такие свидетельства тоже не часты, потому что характеризовать подобным образом отчуждаемый участок особого смысла не было: определение "господский" не позволяло должным образом уточнить расположение участка. Другое дело участок, отторгнутый от крестьянского манса: его не только проще, но и полезнее всего было идентифицировать по держателю этого маиса, тем более что упомянутый таким образом держатель обычно продолжал обрабатывать отчуждаемый участок. Поэтому в грамотах, как и в описях, домениальное хозяйство отражено в основном косвенно: в обоих случаях мы судим о нем преимущественно по характеру крестьянских повинностей.
Особо следует сказать о термине condamina, который традиционно связывают с доменом. Впервые он встречается у Цезария в значении "возделываемая земля", "поле"[2393]. В том же значении он зафиксирован и в ряде грамот каролингского и посткаролингского времени[2394]. Это сравнительно небольшой участок[2395], порой с ясно очерченными границами[2396]. Как уже говорилось в предыдущей главе, это участок пахотной земли, четко противопоставляемый огородам и виноградникам. Вместе с тем, не всякое поле можно было назвать condamina, что доказывается различением понятий condamina и campus[2397]. В Марсельском политике condamina противопоставлена колонике, т. е. крестьянскому держанию[2398], а в грамотах XI в. — мансу[2399]. Иногда этот термин уподобляли термину dominicatura, означавшему власть господина над имуществом, или господскую собственность[2400]. Кстати, слово indominicata, которое в большинстве случаев надо переводить как "домениальная", иногда означает "находящаяся в собственности" и является синонимом слова dominicatura[2401] или, на окситанский лад, domenegadura[2402].
Происхождение термина condamina загадочно. Его объясняли и через campus domini, и через condominium[2403], но большинство исследователей склоняются к этимологии, предложенной еще Л.-А. Муратори[2404], который считал его вариацией термина condoma (в свою очередь, происходящего от domus) — так в южной Италии, например на землях аббатства Монтекассино, называли сначала семью рабов, испомещенную на землю, затем и сам выделенный им надел[2405]. Таким образом, этот термин дает нам редкую возможность заглянуть в плохо освещенный, из-за нехватки источников, мир первых столетий средневековья, в тот, как правило, ускользающий от нас момент, когда домен начинает дробиться на держания. Однако южнофранцузские тексты отразили очень поздний этап этого процесса, о чем свидетельствуют встречающиеся в документах XI в. упоминания о "господских кондаминах"[2406]. В большинстве случаев это уже только осколок домена, утративший с ним всякую связь, кроме названия, терминологический курьез, непонятный самим составителям грамот[2407], наконец, просто в топоним, характерный в первую очередь как раз для изучаемого региона[2408].
Сведения об отработочных повинностях редки, причем их размеры и содержание, по большей части, не определены, и речь идет о "службах", которые должны нести держатели в пользу вотчинника, о "работах", которые они обязаны выполнять[2409]. В тех случаях, когда барщина охарактеризована более точно (это имеет место в основном в грамотах XI–XII вв.), она невелика: работа на господской земле несколько дней в году плюс некоторые строительные или извозные повинности[2410]. Вместе с тем, речь в таких случаях идет о вполне классической барщине: о пахоте, посеве, сборе зерна и винограда, молотьбе и т. д. Большинство крестьян подобных повинностей не знало, но из этого еще не следует, что господское хозяйство играло в жизни вотчины такую же незначительную роль, какую играла барщина в жизни зависимого крестьянина.
Важным свидетельством существования домена являются упоминания рабов, весьма многочисленные вплоть до рубежа X–XI вв. Этот вопрос будет подробно рассмотрен в следующей главе, сейчас же целесообразно отметить, что, хотя рабское состояние необязательно предполагает соответствующий экономический уклад, все же именно домениальное хозяйство служило ему основой. Поэтому большинство исследователей уверенно связывают исчезновение рабства с исчезновением домена. И напротив, в тех случаях, когда применительно к VIII–IX вв. мы располагаем надежными сообщениями о домене, труд рабов оказывается главным источником рабочей силы[2411]. В дошедших до нас текстах речь идет о сравнительно небольших хозяйствах, насчитывавших не более пятидесяти взрослых рабов обоего пола[2412].
Сведения о наемных работниках (mercennarii, operarii — второй термин более многозначен) еще более редки, так как правоотношения, возникающие между ними и вотчинником, с трудом могли быть зарегистрированы в документах того рода, что донесла до нас изучаемая эпоха. В отличие от рабов, они не могли быть объектами сделок; в силу своего социального положения, редко свидетельствовали по сделкам других (или же их статус при этом не отмечался)[2413]; в то же время, контракты найма, где они сами выступали бы стороной в интересующем нас качестве, по-видимому, редко оформлялись письменно или же не сохранились — в дошедших до нас документальных собраниях есть лишь следы таких контрактов[2414]. Более или менее регулярными они становятся только с XIII в.[2415] Реальность и важность правоотношений этого типа подтверждается нормативными источниками этой эпохи[2416]. Однако уже с X в. встречаются упоминания об operarii, чаще всего строителях или виноградарях, отличаемых от обычных держателей[2417]; то, что они также могут быть держателями (этого или другого сеньора), в данном случае несущественно: важен сам факт использования наемного труда.
В ряде грамот существование господского хозяйства, основанного на труде не крестьян-держателей, а работников, лишенных собственных средств производства, только подразумевается. Отмечу упоминания большого количества скота в завещаниях далеко не самых крупных сеньоров и особенно сообщения о стадах господского скота, перегоняемых с одних пастбищ на другие. Источники обычно умалчивают о том, кто должен был за ними присматривать, но
