Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - Патрик Радден Киф
Мэкерз тоже услышал в этих словах чистой воды угрозу. «Он не имел в виду, что Шинн Фейн не уходила, – сказал он. – Он имел в виду ИРА». Для участников Белфастского проекта послание было понятно. «Мне нет дела до Шинн Фейн и политического процесса. И черт с ними, с мошенниками, – сказал Рики О’Роу. – Меня волнует только правда». Однако Стори дал понять тем, кто осмелился рассказать свои истории, что они перешли дорогу не только Джерри Адамсу, но и ИРА. О’Роу почувствовал, что ему небезопасно оставаться в городе. Самой ИРА и не придется применять против него санкции. Риторика Стори воздействовала на парней, припрятавших оружие и ищущих случая угодить своему лидеру.
В граффити на зданиях в Белфасте все чаще использовалось новое словосочетание: «Стукачи Бостонского колледжа». В статье «Бостонская бомба замедленного действия», напечатанной в «Санди уорлд» (Sunday World)[102], говорилось о «состоянии паники» в республиканских кругах из-за Белфастского проекта и называлось предположительное количество тех, кто давал интервью Энтони МакИнтайру.
«Мэкерз сумел сделать то, на что оказались неспособны бесчисленные члены Корпуса констеблей: он превратил добропорядочных людей в стукачей», – говорил один из бывших лидеров ИРА газете. Мэкерз велел своим детям не открывать никому дверь, а сам начал каждый раз проверять машину на предмет взрывного устройства под ней.
«Уже давно идет постоянная, злобная, нечестная и подлая кампания, цель которой – обвинить меня в убийстве Джин МакКонвилл, – заявил Адамс, когда его отпустили после четырех дней допросов. – Я не причастен к похищению, убийству и захоронению миссис МакКонвилл». На пресс-конференции он назвал все обвинения против него «постыдными» и потребовал от Эда Молони объяснить, зачем он записал интервью с Долорс Прайс в 2010 году. Адамс сказал, что «именно то интервью» вместе с записями Брендана Хьюза и Айвора Белла «более всего виновно» в его «аресте». Он подчеркнул, что сейчас надо концентрироваться не на прошлом, а на будущем. «ИРА больше нет, – настаивал Адамс (менее чем убедительно в свете комментариев Стори). – С ней покончено».
* * *После освобождения Адамса Полицейская служба передала досье на него в прокуратуру, которая должна была определить, достаточно ли доказательств для выдвижения против него обвинения в убийстве. Видимо, для Адамса существовал реальный риск понести уголовную ответственность – и Долорс Прайс могла бы радоваться такому развитию событий.
Однако к тому времени Прайс уже умерла. Она была хорошо осведомлена о судебной битве Соединенных Штатов за получение интервью из Бостонского колледжа, хотя и утверждала, что ее это не беспокоит. «Я выбросила все это из головы, – говорила она летом 2012-го. – Я не перестану из-за этого спать ночами». Однако ее алкоголизм, равно как и депрессия, усиливались. В следующем январе ее ненадолго госпитализировали после того, как она, пьяная, свалилась с лестницы. Выписавшись из больницы, она вернулась в свой дом в Малахайде, где продолжила пить и принимать валиум. В день смерти ее сын Дэнни, уходя из дома, решил проведать мать и нашел ее спящей в постели. Когда тем же вечером он вернулся, она была бездвижна. «Она не дышала, – рассказывал он позже. – Я сразу понял, что она мертва». Вскрытие показало наличие в крови токсической комбинации антидепрессантов, седативных препаратов и нейролептиков. (В момент смерти никакого алкоголя она не принимала.) Ей исполнилось 62 года.
В 1975 году, когда сестры Прайс подавали прошение о том, чтобы их отпустили из тюрьмы на похороны матери, им отказали. Но в 2013 году власти позволили Мариан на несколько часов покинуть камеру, чтобы она попрощалась с умершей сестрой в семейном доме на Сливгаллион-драйв. На следующий день на фонарных столбах вдоль Андерсонстаун-роуд висели черные флаги. Стефан Ри и его сыновья несли гроб, двигаясь сквозь холодный дождь к церкви Святой Агнес; за ними тянулась длинная процессия.
Священник в очках, с завитками белых волос, начал заупокойную мессу. Это был монсеньор Раймонд Мюррей, капеллан из тюрьмы «Арма», где отбывали срок Долорс и Мариан; он же венчал Долорс и Стефана на тайной церемонии в соборе городка Арма в 1983 году. Мюррей сказал, что «жизнь странным образом соответствовала ее имени. При крещении ей дали имя, несомненно, в честь Матери Скорбящей». Он вспомнил ранние годы ее жизни, когда она была протестующим студентом, и то, как она держалась во время голодной забастовки. Ее старый друг и товарищ Хью Фини тоже был на мессе. Он рассказал, как 40 лет назад он и Джерри Келли объявили голодовку вместе с Долорс Прайс и Мариан. Сейчас, когда хоронят Долорс, Фини присутствует здесь, Мариан снова в тюрьме, а Джерри Келли нашел себя в политике. Келли, который стал политиком в Шинн Фейн и давно поссорился с Прайс, на похороны не пришел. Не почтил их своим присутствием и старый командир Прайс – Джерри Адамс.
А снаружи шел дождь. Унылый ветреный зимний день в Белфасте. Когда люди вышли из церкви и потянулись в сторону кладбища Миллтаун, раскрылись сотни черных зонтиков. Гроб был обернут ярким флагом-триколором, и иногда казалось, что он плывет на волнах темного прилива, как плот в неспокойном море.
«Мы не можем притворяться, что 40 лет жестокой войны, потерь, жертв, тюрем и бесчеловечности не оказали на нас влияния – на сердце, душу и дух каждого из нас, – сказал на могиле старый друг Прайс, Бернадетт Девлин, возглавлявший студенческие протесты в 1960-х годах. – Война разбила наши сердца и разрушила наши тела. Она изменила наши мечты о будущем и принесла в наши жизни тяжелые испытания».
Затем слово взял Имон МакКанн. Он говорил о противоречиях Прайс и признался, что 40 лет любил ее. «Если Долорс и совершила большую ошибку, то это потому, что она была
