Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император
Переход страны на золотое обеспечение рубля в конце 19 в., увы, привел именно к таким результатам. В 1899 г., по сравнению с 1855, количество денежных знаков на одного жителя уменьшилось с 25 до 10 руб. Золотая монета постоянно «вымывалась» из страны и всё растущая часть народного труда шла на выплачивание растущих внешних долгов. Проблема решалась за счет вывоза дешевого хлеба, родился даже лозунг «недоедим, а вывезем».
В связи с финансовой реформой Николая I, невозможно не вспомнить «реформу» 1990-х гг, проведенную гайдаровскими либералами. В головы квази-гарвардских мальчиков (Intel inside) даже не пришло, что национальные деньги должны быть обеспечены всем государственным имуществом. Поэтому они последовательно уничтожили частные и общественные накопления, кредитную систему, 90 % стоимости денег, а вместо этого предложили число феодальный захват натуральных ресурсов под маркой ваучеризации и залоговых аукционов. И друзья этих мальчиков, либеральные профессора истории, еще имеют наглость критиковать «самодержавно-крепостнический режим Николая».
Пробуждение хозяйственной инициативы
Ситцевый империализм
Царствование Николая I — это время быстрого роста внутреннего рынка, в первую очередь сегмента сельскохозяйственных товаров.
Вовлечение в сельскохозяйственный оборот новых земель в плодородном Причерноморье и упадок традиционного земледелия в Нечерноземье вело к развитию специализации хозяйств и росту мелкой промышленности, занимающейся обработкой сельхозсырья.
Правительство делало всё необходимое для поощрения крестьянской торговли. Были максимально облегчены правила выдачи паспортов и учреждена сословно-податная категория торгующих крестьян.
Торгующие крестьяне определялись, как юридические лица, и могли, наравне с купечеством совершать, крупные торговые сделки. Крестьяне со свидетельствами 1 и 2 разряда допускались к оптовому торгу, внутреннему и заграничному, а также к сделкам на бирже, наряду с купцами и 1 и 2 гильдии, могли заниматься операциями с ценными бумагами. Крестьяне со свидетельствами 3 разряда приравнивались к купцам 3-ей гильдии. Они могли приобретать товары у купцов 1 и 2 гильдии и у крестьян, имеющих свидетельства 1 и 2 разрядов.[280]
Выдача крестьянину свидетельства о том или ином разряде базировалась на критерии доходности его торговли. На сумму до тысячи рублей крестьяне могли торговать без свидетельства — как продуктами собственного хозяйства, так и скупленными у односельчан. Крестьянская торговля пошлиной не облагалась.[281]
Для облегчения контактов между торговцами в крупных торговых центрах учреждались биржи. В 1832 г. был принят устав первой товарной биржи в Санкт-Петербурге. В царствование Николая биржи появились также в Москве, Кременчуге, Рыбинске и Одессе.
В 1836 г. было издано положение «О компаниях на акциях» — один из лучших законов об акционерных обществах для того времени.[282]
Именно в царствование Николая I встали на ноги промышленные династии — Морозовых, Третьяковых, Щукиных, Прохоровых, Хлудовых, Боткиных, Мамонтовых, Абрикосовых, Гучковых, Крестовниковых, Рябушинских, Бахрушиных и т. д. Большинство их, кстати, были из числа московских старообрядческих семей — что символически связывало новый национальный промышленный класс с допетербургскими временами.
Историк-марксист Покровский, хоть и клеймил «империализм» Николая I, однако удачно называл его «ситцевым».
Действительно, самый бурный рост происходил в текстильной промышленности, не слишком капиталоемкой и ориентированный на массовый внутренний спрос. В ее развитии важнейшую роль играли крестьяне нечерноземных областей. Знаменитый текстильный центр Иваново вырос из одноименного села, где крестьяне графа Шереметева перешли от надомного ткацкого производства к фабричному.
Уже в конце 1820-х гг. действовало немало число ситцепечатные и бумаготкацких фабрик, принадлежавших крепостным крестьянам. У некоторых крепостных фабрикантов трудилось по 700–800 работников из числа отхожих крестьян. У крепостного фабриканта Гарегина было 1407 рабочих, у Ямоловского — 1500.
Бывший крепостной крестьянин Петр Елисеев из Борисоглебского уезда основал торговое товарищество «Братья Елисеевы», которому принадлежали огромные магазины в Петербурге и Москве и шоколадно-конфетная фабрика в Петербурге.
А крестьянин Филиппов основал сеть пекарен и булочных, которая вытеснила в столицах немецкие пекарни и булочные, отличавшиеся, кстати, хорошим сервисом и чистотой.
Крестьянин Мальцов создал в Гусь-Хрустальном мощное производство стекла и стеклоизделий, а затем основал железоделательное производство. Его инициатива по изготовлению рельсов получила поддержку императора.
Основным местом, привлекавшим крестьян-предпринимателей и крестьян-работников, был, конечно, Санкт-Петербург. Для работы на его производствах и в сфере услуг шел нескончаемый поток крестьян из новгородской, псковской, тверской, ярославской губерний. Если в начале 19 в. в столице работало 50 тыс. крестьян, то в 1857 — 203 тыс.
Одним из регионов, где рано сформировалось сельское хозяйство капиталистического типа, был юг Западной Сибири, что было связано с рядом исторических и географических факторов — крупными размерами хозяйств, относительно благоприятным климатом, избытком свободных земель и вольнонаемной рабочей силы из числа мигрантов. (Здесь можно увидеть сходство со степными районами Канады.)
Историк Т. Мамсик приводит следующие характерные данные по состоянию крестьянского населения Новоселовской волости Минусинского округа Енисейской губернии на 1831.
32 % крестьян относилось к числу сельских пролетариев, не имеющих собственных средств производства. 28 % крестьян вели крупное (фермерское, в нынешней терминологии) хозяйство, с применением наемного труда. Крупные хозяйства имели, в среднем, 155 голов скота и по 4 наемных работника. Самые богатые крестьянские семьи имели около тысячи голов скота и нанимали более ста работников.
Мелкие хозяйства волости поставляли на рынок 16–20 % производимого ими зерна, 14 % поголовья скота. Крупные — до 30 % зерна и скота. Средняя товарность составляла 28 % по зерну, 17 % по скоту.[283]
Схожие тенденции в развитии сельского капитализма были в южном Зауралье, которое являлось житницей Сибири и Урала, поставляло зерно для промышленных центров и даже для внешней торговли. Зауральские торговцы зерном сыграли большую роль в развитии петербургского и таганрогского портов.
Для крестьян Зауралья были нередки наделы по 70-100 десятин земли (неслыханные в европейской части), для их обработки они нанимали в сезон несколько десятков батраков. С таких наделов поставлялось на рынок более 500 пудов хлеба в год. Однако, в среднем, рентабельность даже крупных хозяйств была невелика ввиду дешевизны хлеба и довольно высокой стоимости наемного труда — это не способствовало росту сельского капитала.[284]
Крупному крестьянскому производству сопутствовали салотопенные, мыловаренные, кожевенные и маслодельные заводы. Крестьяне-коммерсанты повсеместно вели скупку сырых кож, шерсти, льна, конопли, которые перерабатывали на небольших предприятиях с 3–5 работниками.
Цены на муку на рынке были ниже, чем цены на зерно. По мнению некоторых исследователей это указывало на недоразвитость рынка. Хотя можно предположить, что конкуренция на рынке муки, где выступали мелкие крестьянские производители, была выше, чем конкуренция на рынке зерна, где господствовали крупные производители, вступавшие в сговоры.
Проникали рыночные отношения и в центрально-черноземные губернии, страдавшие от аграрного перенаселения.
Например, в сильно перенаселенной Курской губернии крестьянам-отходникам выдавалось в год до 80 тыс. паспортов. Куряне шли в новороссийские губернии, на Кубань, недостаточно обеспеченные рабочей силой — наниматься для работы в помещичьих имениях, в немецких колониях, на хутора однодворцев, в казачьи станицы.
Это позволило с 1806 по 1857 увеличить сбор хлеба на Кубани в 8 раз, с 65, 4 тыс до 538 тыс. четвертей.[285] С развитием сахарной промышленности и малоземельные курские крестьяне переходили к специализированному хозяйству. Крепостные и государственные крестьяне заводили свекловичные плантации, куда на каждые 7 дес. нанималось до 200 работников.[286]
В Нечерноземье крестьяне активно переходили на технические культуры. Снабжали льном ткацкие фабрики Ярославля, Костромы, Владимира, Москвы, производили коноплю, которая шла на пеньку для экспорта и для нужд собственной парусно-полотняной промышленности. Сами при этом нанимали рабочих. Так в Михайловской вотчине Дмитровского уезда графа Шереметева в надомных мастерских, веревочных и сапожных, у крепостных трудилось по 8-12 наемных работников. Кстати, российскому помещику по закону не дозволялось присваивать доход крепостного крестьянина, как то было во многих европейских странах. Если последний занимался кустарной промышленностью, то крепостные отношения сводились к тому, что землевладельцу уплачивался фиксированный денежный оброк.
