Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
Репрессии продолжались в течение всех последующих лет и рассматривались властью как основной способ принуждения масс к труду и основное средство укрепления дисциплины, а также как главный способ консолидации общества в период войны и в послевоенный период. Только после смерти Сталина раскрученный маховик репрессий стал замедлять свои обороты.
Ни в российской, ни в западной историографии до сих пор не выработано понятия, которое бы адекватно выразило эту сталинскую практику насильственной переделки общества, понятия, которое бы вместило в себя не только представления людей того времени о социализме – как руководителей партии, так и поддерживавших их широких масс трудящихся, но и кровь миллионов уничтоженных и погибших в ходе этого строительства. В качестве такого понятия могло бы использоваться понятие «идейная уголовщина», которое употреблял для характеристики коммунизма А.С. Казанцев (1908–1963), эмигрант, автор книги «Третья сила», написанной в 1952 г.[1142]49. Это понятие «схватывает» не только способ преобразования общества по-сталински и его последствия – прямые и долговременные, но и направленность такого преобразования – строительство социализма, что заложено в слове «идейная».
Прямым результатом сталинского строительства социализма стала гибель миллионов людей. В литературе вопрос о числе жертв коммунистического режима нельзя считать закрытым в связи с обнародованием данных КГБ. Бывший председатель КГБ СССР В. Крючков в феврале 1990 г. назвал общую численность репрессированных за период с 1930 по 1953 г. – 3 778 254, из которых 786 000 человек были расстреляны. Эти данные перекликаются с теми, что официально публиковались в 1954 г.: с 1921 по 1953 г. было репрессировано 3 800 000 человек, из них 634 000 – расстреляны. В 1991 г. генерал-майором Министерства безопасности России А. Краюшкиным была названа еще одна официальная цифра: за 1917–1990 гг. было репрессировано 3 853 900 человек, расстреляно из них – 827 955.
Наибольшее число репрессированных, согласно этим данным, приходится на 1937–1938 гг., когда было арестовано 1 344 923 человека, из них – 681 692 расстреляны[1143]50. Даже по официальным данным общее число репрессированных превысило первоначально запланированные цифры в пять, а расстрелянных – в девять раз. Причем данные КГБ–МВД включают в себя только осужденных по политическим мотивам, т.е. по 58-й статье Уголовного кодекса. В печати уже неоднократно высказывались сомнения в достоверности этих данных. Даже среди самих историков, работавших с одними и теми же материалами, имеются разногласия – так, В.Н. Земсков считает верной цифру в 3,8 млн репрессированных, а у В.П. Попова получилась суммарная цифра в 4,1 млн, т.е. на 300 тыс. больше, хотя справки, которыми пользовались эти историки в качестве источника, составлены с интервалом всего в два месяца[1144]51. Действительно, доказывать бесспорную подлинность статистических данных ОГПУ–НКВД–МГБ–МВД, как это делает Земсков, а вслед за ним и многие другие историки, значит не понимать механизма действия сталинской власти. Иначе откуда такая уверенность в том, что именно эти данные не подверглись фальсификации, в то время как «лукавая цифра» советской статистики сейчас признается практически всеми. Почему в системе, где ложь была возведена в принцип государственной политики, исключением стала одна из самых охраняемых тайн режима?!
Весьма характерны разночтения в публикациях самого Земскова. В одних фигурирует цифра 1 344 923 репрессированных в 1937–1938 гг. по обвинению в контрреволюционных выступлениях, в других – 1 575 259. Кроме того, к последним он прибавил еще 918 747 «сомнительных» уголовных, которых по своей методике вычленил из общего числа арестованных в эти годы по обвинению в уголовных преступлениях – 1 566 185. В результате у него получилась общая численность жертв Большого террора – около 2,5 млн человек, «максимально допустимая, по твердому убеждению Земскова, величина политических репрессий в 1937–1938 гг.»[1145]52. Эта цифра, как и ряд других, со ссылкой на документы НКВД, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации, были опубликованы на Западе в совместной статье В.Н. Земскова, Дж. Арч Гетти и Габора Т. Риттешпорна[1146]53.
Между тем нельзя игнорировать тот факт, что существуют и другие данные о численности репрессированных. О них уже в период перестройки не раз говорила О.Г. Шатуновская, член так называемой комиссии Шверника, которая по заданию Хрущева занималась расследованием дела об убийстве Кирова. Готовя текст своего доклада на XX съезде КПСС, Хрущев затребовал от КГБ данные о репрессиях. Председатель Комитета Шелепин передал соответствующую справку лично Хрущеву, и тот ознакомил с ней Шатуновскую вместе с сотрудником аппарата ЦК Кузнецовым. Согласно данным этой справки, с января 1935 по июнь 1941 г. в стране было репрессировано 19 840 000 человек, из них в первый же год после ареста погибли под пытками и были расстреляны 7 000 000[1147]54. Эти данные известны и на Западе[1148]55. Тем не менее, сегодня о них предпочитают не вспоминать. Шатуновскую после снятия Хрущева не раз обвиняли в плохой памяти и в том, что она все путает, так как 17 лет лагерей не прошли бесследно... То, что современные данные КГБ о численности репрессированных за период с 1921 по 1953 г. не являются окончательными, подтверждает цифра в 4,8 млн, названная А.Н. Яковлевым в 1997 г.[1149]56. 16 ноября 1999 г. в своем докладе в Президиуме РАН он обнародовал уже цифру 8 млн. 96 тыс. 665, добавив, что «эти цифры, конечно, не полные»[1150]57.
Приведенные данные не включают в себя жертв коллективизации – раскулаченных и погибших от голода в начале 1930-х гг. Численность раскулаченных в литературе определяется в диапазоне от 4 до 10 млн человек, а среди этого числа – миллионы погибших в результате раскулачивания. Р. Конквест определяет общее число погибших в результате коллективизации в 14,5 млн человек, из них умерло от голода примерно 7 млн[1151]58. Скорее всего, верна именно эта цифра, и российские историки – авторы коллективного письма о голоде 1930-х гг. в журнале «Отечественная история» (И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, В.В. Кондрашин, Е.Н. Осколков) называют сегодня такую же цифру – не менее 7 млн., а не 2–3 млн., на чем настаивал историк В.П. Данилов в начале перестройки, критикуя Р. Конквеста и других западных авторов[1152]59.
Таким образом, общее число жертв десятилетия строительства сталинского социализма намного превышает 7,9 млн. человек – эта цифра была названа в 1989 г. директором Центрального государственного архива народного хозяйства СССР В.В. Цаплиным[1153]60. Определить точную численность погибших в 1928–1938 гг. вряд ли возможно, но очевидно, что она, по самым осторожным подсчетам, составляет более 10 млн. человек[1154]61. Если же взять за основу данные, которые называла О.Г. Шатуновская, то эта цифра будет в два раза больше. Необходимо учитывать и то, что в литературе практически не рассматривается вопрос о численности репрессированных по специальным указам, в результате действия которых в лагерях оказывались самые разные группы населения – рабочие, крестьяне, служащие. Чего стоил один только указ от 7 августа 1932 г. «Об охране государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», который предусматривал в качестве меры наказания расстрел с конфискацией имущества, а при смягчающих обстоятельствах – лишение свободы на срок не менее 10 лет!
На эту сторону обратил внимание историк В.П. Попов. По его данным, за 1923–1953 гг. общая численность осужденных судебными органами только по РСФСР составила 39,1 млн. человек. Причем в это число не вошли осужденные судебными коллегиями по уголовным делам Верховных, краевых и областных судов (по ним велся отдельный учет) и постоянными сессиями, действовавшими при лагерях, а также осужденные (не военнослужащие) военными трибуналами Красной Армии и Флота, железнодорожного и водного транспорта, войск НКВД. Общее число осужденных за этот период превышает 40 млн. человек. По мнению Попова, и эта цифра «весьма приблизительна и сильно занижена»[1155]62. Получается, что только по Российской Федерации за период сталинского правления был осужден каждый третий дееспособный член общества. Процент преступников-рецидивистов, как отмечает Попов, был сравнительно невысоким, т.е. подавляющее большинство из этих 40 млн. было осуждено впервые. Эти люди попадали в лагеря как преступившие многочисленные указы, направленные на поддержание порядка в стране. Это не только указ от 7 августа 1932 г., но и многие другие указы предвоенного и послевоенного времени.
Так называемая сталинская перековка в лагерях оказывала необратимое влияние на психологию человека. Вспомним при этом В.Т. Шаламова, который считал «лагерь отрицательным опытом для человека – с первого до последнего часа. Человек не должен знать, не должен даже слышать о нем. Ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее после лагеря. Лагерь – отрицательный опыт, отрицательная школа, растление для всех – для начальников и заключенных, конвоиров и зрителей, прохожих и читателей беллетристики»[1156]63.
