Екатерина Вторая - Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)
Друг мой Князь Григорий Александрович. Из рескрипта, мною подписанного, увидишь положение дел до сего часа, и колико нужно готовиться к отпору злых намерений врагов наших1. Всевозможные меры употребляются — укротить их злобу, отвратить и удалить принятые ими единожды правилы унизить Россию и влещи ее за собою в их намерения и виды по своим мнимым интересам немецким. Надлежит теперь смотреть — смерть Императора какие окажет обстоятельства; но судить по прошедшему о будущем, то дела останутся почти в том же положении, понеже и из сообщений Берлинскому двору предварительно кондиции мира с прошением их добрых оффиций, они из оных зделали употребление коварное, злое и гордое, доказующее умоположение того двора и бешеных намерений Герцберга, который Королем властвует. Теперь требует у Польши Торун и Данциг2. Я говорю: пусть берет, но помню, что в 1763 году Бестужевым записано в протокол конференции, что сие — казус-федерис, понеже о Данциге трактаты и гарантии собенные, и я все то знаю, ведаю и помню, что после того дня и противу говорено и делано, и стараюсь обратить все к лутчему и к утушению, чтоб не все верх дном пошло, как пишешь.
Но нашего одного старательства тут недовольно одним пером, а надлежит врагам показать, что нас сюрпренировать[429] не можно и что зубы есть готовы на оборону Отечества, а теперь они вздумали, что потянув все к воюющим частям, они с поляками до Москвы дойдут, не находя кота дома. Пространство границ весьма обширно, это правда, но естьли препятствий не найдут, то они вскоре убавят оных. Мир нужен, но я с тобою весьма одного мнения, что турки, увидя сильную диверсию, оного не так скоро зделают, как бы сами желали, не имея таковой надежды. А набиваясь и домогаясь у турок мира, ничего не будет. Цесарцы торопливостию много дела свои испортили. Увидим, что теперешний Король Венгеро-богемский учинит.
Пришли ко мне репортиции тех войск, кои к границам Белорусским отряжаешь. Не могу обещать, чтоб шесть месяцев, коих просишь, выиграны были, а несколько время мы, кажется, что уже выиграли. С кавказскими жителями, чтоб обходиться мне милостиво, как пишешь, затруднения не будет, но о сих делах здесь я никаких известий не получаю, следовательно и ничего сказать не могу. Что ты, мой любезный друг, болен был, о том сердечно сожалею и прошу тебя всякое попечение иметь о своем здоровье.
Каково дела пойдут в Венгрии и Трансильвании при новом Государе, увидим, а брабантцы теперь в таковой конфузии, как французы. Однако их несогласия между собою остановили Англию и Голландию признать независимость их. Питт старается доныне отвратить войну, но, может быть, заведен будет Берлинским двором и Принцессою Оранскою по неволе. Теперь еще быть может и то, что выбором Короля Римского аттенция несколько оборотится на ту сторону3. Однако готовностию нашей ничто не испортится. Господин Великий Гетман Екатеринославских и Черноморских казаков, живи здорово, поделай дела добрые и будь уверен, что я Бога прошу, да благословит твои предприятия в пользе дел моих и Империи. Прощай, мой друг любезный, я здорова. Корнету твоему аттестат даю безпорочный.
Марта 1, 1790
1039. Г. А. Потемкин — Екатерине II
10 Марта [1790]. Яссы
Матушка Всемилостивейшая Государыня. Получил я от Штакельберга уведомление, что Луккезини предложил об уступке Данцига и Торуни и других мест. Но я о сем уведомлен за неделю еще прежде. Изволите увидеть, что он советует отдать туркам Подолию и Волынь, а прежде советовал мне поступиться по Днепр от наших границ. Я как верный и взысканный подданный советую — пора его оттуда1.
Мое поведение на Украине всех привлекает поляков2. Но с ним ничего не зделаешь. Напротив, всячески старается чрез Короля внушать противу меня. Я уведомлен от приезжих из Варшавы, что аглинский министр, тамо находящийся, проговаривал многим полякам, что их двор внушает и советует Прусскому Королю не препятствовать нам мириться с турками.
Которые полки стояли в местах, не отрезанных степью, те уже в движении к Чернигову, дабы оттоль вступить в Могилевскую губернию. Протчих же чрез степь тронуть нельзя. Вологодский пехотный идет в Киев, два конных и кирасирский орденский — в Чернигов. Корпус обсервационный составится и будет наготове войтить в Польшу, откуда действовать может к прусским границам. Но до крайней нужды не прикажите двигаться. От Пруссии могут быть одни демонстрации, а мы движением попустому испортим все дело здесь.
Теперь уже обмогся, но был жестоко болен, так что не в состоянии был головы поднять. Остался еще сильный кашель и слабость крайняя. Но, слава Богу, болезнь миновалась. Матушка родная, свидетель Бог, не смогу писать. По смерть
вернейший и благодарнейший подданный
Князь Потемкин Таврический
1040. Г. А. Потемкин — Екатерине II
[10 марта 1790]
Матушка Всемилостивейшая Государыня. Занятие в Польше трех воеводств по назначенной на карте черте долженствует быть произведено согласно с союзниками, иначе мы останемся одни загребать жар, ежели они пребудут на дефензиве1. Я сего опасаюсь от них. Потому то и нужен тамо министр деятельный. А князь Голицын цесарец и берет только жалование даром. Из неограниченного моего усердия я Вам, моя родная мать, говорю, что вреден в Польше Штакельберх. Истину сию Вам время докажет. Что изволишь, матушка, писать о Бестужеве протоколе касательно Данцига, и без него можно знать, что лутче ничего никому не давать2. Но естли нужно по обстоятельствам ему дать глодать мосол, то пусть возьмет. Тут выдет та польза, что потеряет он кредит в Польше, откроет себя всей Европе, да и турки с агличанами не будут равнодушны. Нам доставится способ кончить войну и тогда немедленно оборотить все силы на Прусского Короля. В одну кампанию, по благости Божией, оставим его при Бранденбургском курфюрстве. Иначе много будет нам забот, а ему безвредно. Верьте мне, как своему питомцу, который жизни не пощадит для Вашей чести. Верьте мне, как привязанному своему Отечеству, верьте, что слава России мне дорога и сколь велика для меня честь, что я поставлен тобою оную поддерживать. Кто не применяется к обстоятельствам, тот всегда теряет. Нужно, конечно, торговый трактат заключить с Англией и тем нацию интересовать3, а без сего ничто оную не связывает и король тем выигрывает. Прикажи не смотреть ни на что нашим министрам берлинскому и аглинскому, чтоб выиграли время хотя несколько, чтоб полки притить могли на места. Мы таким способом изворотимся, иначе будем в худом положении. Нет способа прибавить время, ни сократить дистанции. Прикажи употребить больше политики. Представьте, что время здесь неслыханное: снег и метелица. Как степью итти? И люди, и лошади померзнут. Ни сена, ни дров нету. Дурак Бибиков ушел за Кубань почти со всеми войсками4. Послал младшему [генералу] принять команду и вывести. Он разорит войски по теперешнему времяни.
От Финляндской армии можно без вреду пехотные полки, взятые из Белоруссии, возвратить. Там, ей Богу, много, лишь бы умели предводить.
Требование для примирения, чтоб Король Шведский был без власти начинать войну, было напрасно. Ибо сим способом никогда не помиримся. Брат его? Так можно будет его после, без труда оставить бобылем.
Из рапортиций соизволите усмотреть, что по уделении войск от действующей противу турок армии сим оная останется слаба. Наипаче по ужасному некомплекту полков бывшей Украинской армии. Крайне бы годились войски теперь из мещан составленные в России, ими граница была бы охранена6.
Вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
Того ж числа
1041. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Вручителя сего письма флигель-адъютанта моего Валериана Александровича Зубова прошу жаловать и любить, как молодого человека, наполненного охотою к службе и доброй волею. Он никуда не захотел сам, окроме к тебе в Армию. Он же едет к тебе с тем, чтоб действительно служить и быть употреблен, куда изволишь. С таковой диспозициею, я надеюсь, что его не оставишь праздным. Сии молодые люди в самом лутчем расположении и при том весьма добросердечны и честны, и нельзя их не любить и за них не интересоваться. Я надеюсь, что меня в слове не выдашь. Прощай, Бог с тобою.
Алкораны при сем посылаю, которые ты требовал.
Марта 18 ч., 1790 г.
1042. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Яссы. 18 марта [1790]
Матушка Всемилостивейшая Государыня! Болезнь уже меня оставила, но слабость велика. Исхудал так, что все кафтаны широки, даже и сапоги.
По обстоятельствам теперешним мой усердный совет, чтоб скорей помириться с турками, несмотря ни на что. И все уже обратить на пруссака, а убытки наградить от Польши. Разори безщадно осталую часть, позвольте, Всемилостивейшая мать, оставить по Днестр1. Крепости разорить, как я представлял2, и, ежели можно, Молдавию оставить на десять лет с ее доходами для заплаты нам убытков, выговоря им выгодные кондиции, равно и волохам касательно князей их. Когда Бог поможет смирить злодеев, к туркам придраться нетрудно и отобрать Молдавию. Нужно склонить на умеренность и цесарцев.
