История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Эрфурт стал самым необычайным местом встречи государей, о каком только слышала история. К императорам Франции и России, великому князю Константину, принцу Вильгельму Прусскому и королю Саксонскому присоединились короли Баварии и Вюртемберга, король и королева Вестфалии, князь-примас, канцлер Союза, великий герцог и великая герцогиня Баденские, герцоги Гессен-Дармштадтские, Веймарские, Ольденбургские, Мекленбург-Стрелицкие и Мекленбург-Шверинские и множество других, перечисление которых заняло бы слишком много места. Каждый день они обедали у Наполеона, рассаживаясь согласно рангу, а вечером шли на спектакль, в театральный зал, который Наполеон приказал отремонтировать и украсить для этого торжества. Завершался вечер у императора России.
Прибыло в Эрфурт и еще одно лицо, которого весь этот блеск волновал, мучил и исполнял глубокой тревоги: то был господин Винцент, представитель австрийского двора. Винцента послал его господин, якобы чтобы приветствовать обоих великих государей, оказавшихся в такой близости от Австрийской империи, а в действительности, чтобы наблюдать за происходящим, проникнуть в тайну встречи и посетовать на пренебрежение Австрией, дав понять, что если бы пригласили императора Франца, он поспешил бы прибыть, его присутствие не уменьшило бы блеск встречи, а его присоединение не повредило бы принятию решений.
Наполеон заранее наметил линию поведения в отношении австрийского посланца. Прежде всего, дабы сохранить тайну встречи, она была доверена лишь четырем лицам – двум императорам и двум их министрам, Румянцеву и Шампаньи. Ее скрыли даже от Талейрана, которому Наполеон доверял с каждым днем всё меньше, особенно когда речь шла об отношениях с Австрией. Винценту не говорили абсолютно ничего, а когда он жаловался, что его господина не позвали на это высокое собрание, ему отвечали без особых церемоний, что это следствие необъяснимых действий императора; что для приобщения к политике нужно выказать к ней благорасположение, а не готовить против нее напоказ все силы своего государства; что в результате такого поведения Австрия будет с каждым днем лишь всё более удаляться от серьезных дел Европы и ей только останется, если она хочет великих сближений, отправиться поискать их в Англии.
Положение Винцента с каждым днем делалось всё более двусмысленным, а Наполеон старался сделать его затруднительным, часто даже унизительным, хоть и соблюдал внешнюю вежливость, каковому коварству Александр по возможности вторил. Винцент находил понимание лишь у Талейрана, который всегда был более предан австрийской политике и старался обнадежить посланника, заявляя ему, что ничего не происходит, что близость изображают исключительно для поддержания мира, в котором все так нуждаются.
Поскольку согласие с Россией казалось достигнутым посредством формальной и незамедлительной уступки дунайских провинций, а содействие России против Австрии было его необходимым следствием, Наполеон прямо в Эрфурте решил многие сомнительные вопросы относительно распределения своих сил. Он приказал немедленно отправить в Байонну прекрасную дивизию Себастиани, составленную из нескольких старых полков, а также дивизию Леваля, полностью сформированную из войск германских союзников, – с тем, чтобы обе дивизии оказались в Байонне к концу октября. Он принял, наконец, решение по поводу 5-го корпуса и предписал ему двигаться на Рейн и к Пиренеям. Наконец, к трем драгунским дивизиям, уже направленным в Испанию, он прибавил еще две и оставил в Германии только кирасиров со значительной частью легкой кавалерии.
Наполеон, как мы говорили, хотел, чтобы результатом встречи стало согласие с Россией, прочное и очевидное, которое внушило бы почтение его врагам и, отняв у них всякую надежду на победу, принудило бы их к миру. За то, что Россия позволит ему действовать в Испании и Италии, он уступал ей Финляндию, Валахию и Молдавию, которые должны были принадлежать ей в любом случае – и при наступлении мира, и при продолжении войны. Однако он подразумевал и попытку предоставить России эти преимущества мирным путем, прежде чем бросаться в новую всеобщую войну, в которую будут вовлечены все, в том числе Турция и Австрия. Наполеон был убежден, что если союз России и Франции будет всецелым, искренним и явным, Австрия сдастся перед лицом их единения, ибо в противном случае может оказаться раздавленной двумя империями-гигантами; а если сдастся Австрия, то и Англии придется уступить и подписать морской мир.
Он обязывался, кроме того, принудить Англию к решению и другими средствами. Он хотел сделать ей мирные предложения, и сделать их торжественно, от имени двух императоров, чтобы они стали известны английской публике. Отсылая эти предложения, Наполеон предполагал оставить в Германии лишь очень небольшую часть Великой армии, передвинув остальную часть к Булонскому лагерю, самому двинуться во главе 150-тысячного подкрепления к Иберийскому полуострову, сокрушить повстанцев и разгромить высадившихся англичан. Всеми этими средствами он надеялся принудить Англию к переговорам. Правда, нужно было заставить ее принять два значительных факта: водворение дома Бонапартов в Испании и присвоение дунайских провинций Россией. Но это были два свершившихся или почти свершившихся факта, ибо Испания, по его расчетам, должна была покориться через два месяца, а дунайские провинции уже были оккупированы Россией. К тому же Англия уже выказывала некоторое расположение уступить России Молдавию и Валахию. Поэтому Наполеон не видел в задуманном непреодолимых препятствий для мира, особенно если ему удастся, как он надеялся, нанести мощный удар испанцам и англичанам.
Он задумал сделать предложение Англии от имени двух императоров, объединившихся ради войны и ради мира и предлагавших начать переговоры об общем сближении на основе uti possidetis[17]. Такая основа переговоров была удобной, ибо, оставляя Англии ее морские завоевания, включая Мальту, она обеспечивала Франции Испанию и Неаполь, а России Финляндию и дунайские провинции. Дабы обеспечить последние, нужно было обратиться к Порте с заявлением о том, что Россия собирается сохранить эти провинции за собой, каковая декларация будет подкреплена присутствием русских армий и советами Франции. Если Порту не удастся заставить прислушаться к предложениям, Франция оставит ее на волю России, что не допускало никаких сомнений относительно результата.
По всем этим пунктам было достигнуто согласие, и редакция не могла вызвать затруднений, ибо ясную мысль нетрудно выразить с помощью ясных слов.
