Семен Федосеев - Танки Первой Мировой
4) с расположением моторного отделения в передней части корпуса, а отделений управления и боевого — в кормовой, монтажом ходовой части по бортам корпуса (с жесткой подвеской на «Уиппет» и упругой на LK). При упругой подвеске и башенной установке вооружения эта схема имеет некоторые преимущества, поэтому впоследствии к ней периодически возвращались;
5) с установкой двигателя и трансмиссии в кормовой части, отделения управления — в передней, боевого (с вращающейся башней) — в средней, монтажом ходовой части (с упругой подвеской) по бортам корпуса.
Вершиной развития «ромбовидных» танков стали Mk VII и VIII, но сама линия оказалась тупиковой — в том же 1918 г. о себе громко заявил французский «Рено» FT. После 1918 г. от «ромбовидной» схемы с основным вооружением в спонсонах отказались. Британские средние Mk B и C — при внешней схожести — уже отходили от нее. Но в сочетании с вращающейся башней идея гусениц, охватывающих корпус, несмотря на свои недостатки, еще долго привлекала внимание. Можно упомянуть серийные британские танки «Черчилль», и французские 2C, B1, и опытные германские «Гросстрактор», а также британский TOG, созданный уже в 1941 г. по заданию министерства снабжения специалистами «призыва Первой мировой» (в комитет по его разработке вошли Стерн, Д'Энкур, Триттон, Суинтон, Вильсон, Рикардо). Охватывающие корпус гусеницы оказались удобны для малогабаритных дистанционно управляемых и роботизированных машин, в которых используются и сейчас: во-первых, это дает низким, с небольшим клиренсом машинам достаточную проходимость, во-вторых, при современных системах управления позволяет при необходимости опрокинувшейся машине продолжать движение «вниз головой».
Хотя «дедушка» современных танков, как иногда называют «Рено» FT-17, убедительно продемонстрировал достоинства принятой в нем схемы компоновки, общепризнанной и классической она стала далеко не сразу.
Опыт первых танков показал необходимость специальной разработки двигателя и элементов трансмиссии (для средних и тяжелых машин) либо доводки в соответствии с «танковыми» требованиями коммерческих силовых установок (для легких). Практически опробовать успели только наиболее отработанные и доступные на тот период карбюраторные четырехтактные двигатели, зато испытали несколько типов и схем трансмиссии. Ходовая часть выполнялась по типу имеющихся тракторов — прежде всего «Холт». Более легкие гусеницы, обрезиненные опорные катки, катящиеся по внутренней дорожке трака, только разрабатывались, еще далеко не отказались от использования тросовых или резиновых гусениц.
Поскольку противотанковая артиллерия находилась еще в своем младенчестве, требования к бронированию танков (за исключением некоторых тяжелых машин) еще полтора десятилетия после Первой мировой войны определялись защитой от бронебойных пуль нормального и крупного калибра и легких осколков. Общее стремление к повышению «косвенной» защищенности позволило отработать базовые вопросы маскировки танков (как от наземного, так и от воздушного наблюдения), снижения таких демаскирующих факторов, как высокий силуэт танка, шум и пламя двигателя, дым при выхлопе и т. п. Важным шагом был переход к защите от бронебойных винтовочных пуль, дифференцирование бронирования по толщине, снижение пожароопасности.
Вопрос о наиболее выгодном вооружении разрешен не был в силу ограниченности опыта и явного несовершенства первых конструкций. Существенна, впрочем, отработка ряда схем установки вооружения в корпусе и башне.
Кроме «формулы танка», определяющей сочетание его основных боевых свойств — огневой мощи, защищенности и подвижности, — выявились и другие показатели. Сильное впечатление оставило «ударное действие» танков, которое много лет после того указывали среди главных их свойств, характеризуя диаметром сваливаемого дерева или толщиной пробиваемой стены. Ясно проявилось значение экономических, производственных и эксплуатационных показателей. По сочетанию всех этих свойств лучшим среди первых танков оказался, несомненно, французский «Рено» FT-17.
Общим недостатком танков даже к концу Первой мировой войны оставались их «слепота и глухота»: устройства наблюдения были примитивны, не удалось удовлетворительно разрешить проблему внутренней и внешней связи. Решение этих проблем потребовало потом наибольшего времени. По обитаемости танки много уступали даже бронеавтомобилям тех лет.
Существенным было создание на однотипных шасси системы бронетанковой техники, включающей боевые и специальные машины различного назначения. Но как раз этот опыт не был тогда должным образом оценен.
Три страны — Великобритания, Франция и Германия — сделали первые практические шаги в строительстве и боевом применении танков. В 1916–1918 гг. Франция построила 800 средних и 3177 легких танков, Великобритания — около 2370 тяжелых, около 250 средних и 35 специальных танков, Германия — всего 20 серийных A7V. На 1919 г. французской промышленности было заказано около 3000 легких танков, английской — 1500 средних и 1500 тяжелых танков, американцы же планировали построить 3000 тяжелых, 4400 легких и 15 000 малых танков.
Формировалась организация танковых войск и принципы их применения в бою и операции. Был накоплен определенный опыт и в подготовке и обучении танковых экипажей. Это также была целиком новая отрасль — особенно в отношении командиров танков, которым вдобавок к чисто тактическим навыкам приходилось осваивать специальности водителя, артиллериста и даже связиста. Существенно отметить и превращение водителей танков в механиков-водителей, произошедшее вскоре после войны. Характерно, что в этот период бронесилы — еще немногочисленные даже с учетом бронеавтомобилей — повсеместно формировались из добровольцев. Успел сформироваться даже определенный корпоративный дух бронечастей, особое отношение к своей службе. Русский писатель В.И. Немирович-Данченко в 1916 г. в очерке с фронта «Сухопутные броненосцы» с восторгом писал об экипажах русских бронеавтомобилей: «Я видел этих славных бойцов и могу засвидетельствовать: никто из них под раскаляющимися от сплошного свинцового града стальными черепами нимало не думает о себе… Одна забота — как бы нанести побольше ударов врагу, а что касается до себя, то они ведь и сами считают свою жизнь заранее ставкой, брошенной за победу следующих за ними товарищей… Тут каждый солдат и ратник, и техник; и их офицеры в этом отношении принадлежат к верхам боевого ума и боевых сведений».
Даже с учетом появления «маневренных» танков «Уиппет» зачатков «глубокого боя» танки показе дали — не позволяли малый запас хода, быстрый выход танков из строя, утомление экипажей, стремление равномерно распределять танки по фронту наступления. Даже при хорошем взаимодействии с пехотой, артиллерией и авиацией танки давали местный неглубокий успех. Но и с учетом этого накопленный боевой опыт давал обширную базу для исследования и формирования взглядов на дальнейшее применение нового боевого средства. Подсчитано, что с сентября 1916 г. по ноябрь 1918 г. французские танки принимали участие в 4356 отдельных стычках, британские — в 3060, американские — в 250. Вырабатывалась тактика действий, росли масштабы применения танков. Если на Сомме в сентябре 1916 г. вышли в бой 32 танка, то под Камбрэ в ноябре 1917 г. — уже 377, а под Амьеном в августе 1918 г. — около 500. Опыт танкистов был, казалось, достаточно схожим, однако оценен и реализован в разных странах по-разному.
В Великобритании сразу после войны интерес военного и государственного руководства к танкам упал. Возродились утверждения, что танки сделали свое дело и о них стоит забыть как об импровизации военного времени, вернувшись к «классическим» родам оружия. Уже в конце 1950-х годов тот же Б. Лиддел Гарт напишет: «За последние 40 лет крупнейшие военные специалисты неоднократно провозглашали, что танки отжили или отживают свой век. Однако всякий раз, когда начинались войны, танки выходили из уготованной для них могилы и своими действиями опровергали подобные предсказания». А пока не только подготовленный Фуллером «План 1919», но и многие запланированные опытно-конструкторские работы остались на бумаге. Сказались и вызванные войной финансовые проблемы. Если сокращение материальной части еще было оправданно (эти машины действительно «сделали свое дело»), то с резким сокращением Танкового корпуса и органов, ведавших разработкой и испытаниями танков, свертыванием центров и школ, явно поспешили. Фактически остались центральная школа, склады Танкового корпуса, батальон учебных мастерских в Бовинггоне и артиллерийская школа в Лалворте. Многие офицеры Танкового корпуса продолжили службу в колониальных бронеавтомобильных частях. Судьба корпуса была неопределенной. Его то хотели разделить, то придать корпусу Королевских инженеров. Наконец, в 1922 г. приняли решение сохранить Танковый корпус в составе четырех батальонов, а в октябре 1923 г. он даже стал Королевским — боевую работу танкистов оценили. Ромбовидный танк, бывший эмблемой Танкового корпуса, сохранился и в эмблеме Королевского Танкового корпуса
