Роберт Масси - Николай и Александра
Смысл телеграммы был однозначен: в случае необходимости для очистки улиц от бунтовщиков следует применить войска. Согласно разработанному Протопоповым плану, на подавление беспорядков вначале следовало бросить полицейские части, затем казаков, вооруженных нагайками, и, как последнее средство, пустить в дело воинские подразделения, оснащенные винтовками и пулеметами. Успех плана от боеспособности столичного гарнизона.
Между тем качество войск Петроградского гарнизона оставляло желать много лучшего. Кадровые войска - отборные пехотные и кавалерийские части, преданные императору казаки и стрелки - давно сложили свои головы среди стылых равнин Польши и Галиции. Оставшиеся надежные части находились на фронте. По распоряжению Поливанова, в бытность его военным министром, в Петрограде скопилось до 200 000 новобранцев, ожидавших отправки на передовые позиции. Расквартирование в Петрограде казачьи части были укомплектованы безусыми юнцами, только что прибывшими из столицы и не имевших опыта подавления уличных беспорядков. Многие солдаты из запасных батальонов были людьми немолодыми, лет под сорок; часть из них была укомплектована недавними мастеровыми, жителями рабочих окраин Петрограда. Бойцы из них были никудышные, поэтому их оставили в столице в надежде, что близость к семьям удержит горе-вояк от участия в мятежах. Офицеров было мало, в основном это были прибывшие с фронта инвалиды раненые или молоденькие прапорщики, недавние выпускники юнкерских училищ, неспособные удержать в руках солдат при наступлении кризиса. Находясь в разлагающей обстановке тылового города, многие части не занимались даже боевой подготовкой: не хватало ни винтовок, ни офицеров.
Несмотря на непригодность солдатских кадров, генерал Хабалов был все же готов выполнить распоряжение императора. Поднявшиеся спозаранок петроградские обыватели, выйдя на улицу, увидели расклеенные по приказу генерала Хабалова объявления, в которых сообщалось, что запрещены все собрания и митинги, и что сборища будут разогнаны с применением силы. Все бастующие, которые на утро не вернутся на свои рабочие места, будут мобилизованы и отправлены на фронт.
На эти приказы никто не обращал внимания. С Выборгской стороны к центру столицы устремились людские потоки. Из казарм молча выходили солдаты. В половине пятого на Невском проспекте напротив Аничкова моста послышалась стрельба. Было убито и ранено полсотни человек. Число убитых в разных частях города составило в этот день две сотни. Многие солдаты были озлоблены и неохотно выполняли приказания офицеров. По словам Дж. Бьюкенена, "утром в воскресенье (11 марта) военный губернатор, генерал Хабалов, расклеил по всему городу объявления, предупреждавшие рабочих, что те из них, кто не станет на работу на следующий день, будут отправлены на фронт. На эти предупреждения никто не обращал внимания; толпы были столь же многочисленные, как и раньше, и в течение дня огнем, открытым войсками, было убито около двухсот человек".
На площади перед Николаевским вокзалом рота Волынского полка стреляла в воздух. Рота лейб-гвардии Павловского полка отказалась открывать огонь, был убит ротный командир. Порядок был восстановлен лишь после того, как верная императору рота лейб-гвардии Преображенского полка разоружила мятежников и отправила их в казармы.
После встречи с растерянными министрами озабоченный Родзянко отправил императору телеграмму: "Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и топлива пришел в полное расстройство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство". И закончил похожим на крик души призывом: "Молю Бога, чтобы в этот час ответственность не пала на Венценосца". Обратившись к графу Фредериксу, император насмешливо заметил: "Опять этот толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я ему даже отвечать не буду".
Не желая идти на уступки, царь решил послать в Петроград войска. Пожилому генералу Н.И.Иванову он приказывает снять с Галицийского фронта четыре отборных полка и "водворить полный порядок в столице и ее окрестностях", если понадобиться, то военной силой. Телеграфом он повелевает князю Голицыну уведомить Родзянко о том, чтобы "занятия Государственной Думы прервать" и уведомляет, что через несколько дней прибудет в Петроград. "Выезжаю послезавтра, 13 марта - телеграфировал он Александре Федоровне. - Разобрался здесь со всеми важными вопросами. Спи хорошо. Да благословит тебя Господь". Хотя погибло двести человек, в ту ночь в Петрограде было спокойно. Вернувшись, наконец, из Финляндии, английский посол заметил: "часть города, по которой мы шли к находившемуся неподалеку от вокзала посольству, была совершенно спокойна и, за исключением нескольких военных патрулей на набережных, отсутствия трамваев и извозчиков, в ее общем виде не было ничего особенно необычного". Палеолог, возвращавшийся домой в 11 часов вечера, проезжая мимо особняка Радзивиллов, увидел ярко освещенные окна: хозяйка принимала гостей. Возле подъезда, среди вереницы элегантных экипажей и автомобилей посол заметил мотор великого князя Бориса Владимировича.
Понедельник, 27 февраля (12 марта), был поворотным днем для Петрограда. Еще утром царское правительство обладало хотя бы видимостью власти. Вечером власть перешла к Государственной Думе.
Основной причиной такого крутого поворота явилось предательство солдат гарнизона. Рабочие уже избегали появляться на Невском, где можно было получить пулю. И в субботу вечером Юренев, один из руководителей петроградских большевиков, с хмурым видом заявил, что восстание пошло на убыль. "Реакция крепит силы, - сообщил он группе лидеров левых партий, собравшихся в кабинете Керенского. - Недовольство в казармах спадает. Ясно, что пути рабочих и солдат расходятся. Следует не предаваться пустым мечтам... о революции, а заниматься систематической пропагандой на заводах и фабриках в надежде на лучшее будущее".
Юренев ошибался: недовольство солдат не спадало. Солдаты Волынского полка, не захотели стрелять в мятежников, днем в воскресенье разошлись по казармам, растерянные и злые. Они всю ночь обсуждали создавшуюся обстановку. В шесть часов утра унтер-офицер Кирпичников предательски, в спину, убил начальника учебной команды капитана Лашевича, накануне наказавшего его. [(За этот "подвиг" военный министр Временного правительства Гучков наградил убийцу Георгиевским крестом.)] Остальные офицеры сбежали, и вскоре весь полк под звуки оркестра вышел из казарм и примкнул к мятежникам. Его примеру последовали такие полки, как Семеновский, Литовский, Ораниенбаумский пулеметный и, наконец, легендарный лейб-гвардии Преображенский, старейший и славнейший полк, основанный самим Петром Первым. Правда, это были запасные батальоны, собранные в бору по сосенке, однако солдаты их носили мундиры отборных полков русской армии и шли под овеянной славой знаменами.
Почти во всех районах города утром 12 марта царила гробовая тишина. Стоявшая у окна британского посольства Мериэль Бьюкенен, дочь посла, видела "все те же широкие проспекты, те же великолепные дворцы, золоченые шпили и купола, выплывающие из перламутровой утренней дымки, однако повсюду... чего-то не доставало. Не было ни верениц повозок, ни набитых пассажирами ярко-красных трамваев, ни легких санок... Лишь пустынные улицы, закованная в ледяной панцирь река, да возвышающиеся на противоположном берегу Невы мрачные картины Петропавловской крепости, над одним из бастионом которой в последний раз на фоне зимнего неба развевался императорский штандарт".
Из окна французского посольства Морис Палеолог наблюдал драматическое зрелище: "В пол-девятого утра {12 марта}, когда я кончил одеваться, я услышал странный и продолжительный гул, который шел как-будто от Александровского моста. Смотрю: мост, обычно такой оживленный, пуст. Но почти тотчас же на том конце, который находился на правом берегу Невы, показывается беспорядочная толпа с красными знаменами, между тем как с другой стороны спешит полк солдат. Так и кажется, что сейчас произойдет столкновение. В действительности, обе массы сливаются в одну. Солдаты братаются с повстанцами".
Два часа спустя генералу Ноксу стало известно, что "восставшие солдаты гарнизона высыпали на улицу. Мы приблизились к окну... Вытянув шеи, мы увидели двух солдат - это было что-то вроде авангарда. Они вышагивали по середине улицы, направляя винтовки на прохожих, чтобы те убрались с дороги... За ним следом шла толпа солдатни, занявшая всю улицу и тротуары. Возглавлял ее низкорослый, но страшно важный студент. Все были вооружены, у многих к штыкам были привязаны красные флажки... Больше всего меня поразило то, что все это происходило в полной тишине, словно в кинематографе".
