Владимир Мединский - Скелеты из шкафа русской истории

«Перестройка» конца 1980-х годов, распад Советского Союза и появление нового государства — Российской Федерации, сопровождались перечеркиванием всего хорошего, что было в истории СССР. Либеральная интеллигенция получила возможность высказываться свободно, без цензуры. Вот она и высказалась…

В 1986–87 годах во всей стране огульно критиковали Сталина и призывали вернуться к «ленинским правовым нормам».

Тогда родился и миф о «неоправданно репрессированных» ангелоподобных «демократах» Якире, Тухачевском и Блюхере.

Якобы были они необычайно талантливыми и хорошими людьми, а злодей Сталин истребил их из зависти к душевному величию и талантам.

Публицисты эпохи перестройки словно соревновались, кто наговорит больше гадостей. Как нанялись…

Не случайно возникало в народе подозрение — а может, перестройщики во главе с Александром Яковлевым и правда — платная агентура Запада? Платная или идейная — но факт остается фактом: с 1986 года шла небывалая активизация ВСЕХ черных мифов о России. Даже очевидные достижения СССР рассматривались как что-то сомнительное и ненужное. Поголовная грамотность? Низкого качества.

Бесплатная медицина? Ее «на самом деле» не было. Гагарин первым в космос полетел? А еще неизвестно, кто первый. Победили в войне? Может, было бы лучше и не побеждать, ведь все равно неимоверные потери свели на нет все результаты победы.

И в Российской Федерации совершенно ничего не изменилось.

По крайней мере до 2000 года самая агрессивная русофобия оставалась ведущим мотивом в прессе и на экранах телевизоров.

С телеэкрана в 1997 году прозвучало: «Катастрофа по имени Россия» — автора не запомнил.

Тут же — газетные заголовки: «В кого будет стрелять голодная армия» и «Жизнь в России все больше похожа на зоопарк».

Стали «классикой» высказывания из газет, многие из которых повторялись неоднократно, а отдельные вошли в народный фольклор: «Такое возможно только в России!», «Хотели как лучше — получилось как всегда», «В отличие от цивилизованного мира».

Очень часто иностранные версии черного мифа о России опираются на данные, полученные изнутри страны. Откуда бы еще агентству Рейтер узнать, что двое пьяных рабочих на «заводе икс, к востоку от Урала» сперли на спор две ядерные боеголовки? (Сообщение от 20.04.1997.) И что из российского военного транспортного самолета упали две украденные коровы. Упали прямиком на японское рыболовное судно и потопили его. (Сообщение от 30.04.1997.) Могли, конечно, и придумать. Но в таких сообщениях прекрасно видно специфическое чувство юмора нашего «подкинутого сословия».

В общем, прессу легко можно было обвинить в попытке вызвать массовую панику и желание бежать из России куда глаза глядят. Тут же сообщалось, что как только россияне получат иностранные паспорта, за первый же год из страны уедут 20 миллионов человек.

Примерно то же самое творилось в кинематографе. Невозможно представить себе, чтобы американское кино выпустило аналог «Старых кляч» и вообще любой из последних фильмов Рязанова о России. Если и выпустит, продюсер разорится, а толпа разнесет съемочные павильоны и забросает камнями артистов.

Складывается впечатление, что русское кино унаследовало от русской классики одну особенность: никогда не писать о хорошем, а исключительно о плохом. А в русской жизни видеть только изъяны и мазохистски противопоставлять «плохую» Россию «хорошему» Западу.

Вроде бы забавная комедия про то, как в Петербурге в некой квартире открылось «окно в Париж», и россияне могут гулять по Парижу, а парижане так же, почти мистическим способом, оказываются в Петербурге.

Так нет же! И в фильме «Окно в Париж» Юрия Мамина четко противопоставляются утонченные парижане с изысканными парижанками и убогие питерские обыватели — дураки и рвачи. Какое все хорошее «там»! Какое все ужасное «здесь»! Кинематограф и в сложные времена рассказывает о любви.

Но… как? В «Курочке Рябе» А. Кончаловского получается, что любить по-русски — это попросту жалеть пьяного да убогого.

Впрочем, «Курочка» — история давняя, а Андрей Сергеевич ярок, плодовит, и каждый новый его фильм сопровождается, согласно правилам раскрутки, острыми, шокирующими интервью.

Фильмы перечислять не будем, послушаем слова, сказанные в разные годы…

«В России сейчас жить хорошо, потому, что из нее можно уехать» («Time-Out»).

«У нас нет потребности ни в свободе, ни в демократии, потому и героя нет» («Известия»).

«…Теперь вообще неясно, выживет ли Россия. Ведь, по мнению многих ученых, к 2040 году Россия исчезнет как государство» («Независимая газета»).

А вот нечто свеженькое: «В сегодняшнем российском обществе разрыв между богатыми и бедными вырос в десятки раз, но и „внизу“, и там, „наверху“ среди миллионеров, осталось то же хамство и отсутствие всякого уважения к личности, и главное — деньги не сделали людей лучше» («Московские новости», 31 августа 2007 г.).

«Русская женщина отличается от европейской женщины так же, как сегодняшняя европейская женщина отличается от европейской женщины XV века. Русская женщина — это европейская женщина Средневековья. Ничего плохого в этом нет» («Российская газета», 21 марта 2008 г.).

Надеюсь, к умнице-красавице Юле Высоцкой эти слова маэстро не относит? Было бы обидно.

Вообще, кажется, что желание засунуть нас в Средние века для Кончаловского — пунктик.

«Ну-у, хамство в России было всегда. Мы закалены: посмотрите на людей в метро, какие у них иногда агрессивные лица. Эта агрессивность связана с тем, что мы живем в XVI веке, там так и полагается. В Англии XVI века все приблизительно так и было. Только без „Калашниковых“. Были луки, яды и кинжалы». (Тот же старый «Time-Out» от февраля 2005 г.) Вот такой реэмигрант Кончаловский видит нашу страну, ничего с ним не поделаешь.

Интересно, но у его родного брата Никиты получается почему-то все по-другому. Его патриотизм — та основа, на которой стоит могучий художник. Именно по поводу таких фильмов, как «Курочка Ряба» и «Окно в Париж», Никита Михалков как-то заметил: «Какой нормальный человек, посмотрев эти фильмы, захочет посетить Россию?» И разразился блистательным «Сибирским цирюльником».

Тоже миф, но какой! Миф, после знакомства с которым в Россию захочется приехать, а не убежать из нее. Но таких фильмов — единицы, а основная масса, увы, скорее в стиле «позднего Рязанова».

Патологически честные советские люди

Вор должен сидеть в тюрьме!

В СССР «обналичить» казенные деньги было невозможно, вкладывать было некуда, тратить — негде.

Остап Бендер мог бегать по Москве с чемоданом, в котором лежит миллион. И что? Номер в гостинице дадут не ему, а участнику слета передовиков производства… Контрабандист-«теневик» может заработать немыслимые для советского работяги деньги… Но чтобы легализовать машину — и не иномарку, не «мерседес», а простенький «Москвич», герою «Бриллиантовой руки» приходится якобы «найти клад» и сдать его государству (!), получив в качестве вознаграждения лишь 25 % его стоимости!

Вниманию современных предпринимателей! Представьте на мгновение: «легализация дохода» за 75 % от декларируемой суммы. Вам уже плохо? Таковы были жесткие реалии социалистической плановой экономики.

В эпоху «перестройки» очень много говорили, а чаще истерически вопили о «патологической коррупции» советских вождей.

Сколько было крику о воровстве Брежнева! А что получилось в реальности? Ну, было у него несколько красивых автомобилей и ружей… Главе государства делали дорогие подарки.

Причем, в общем-то, не подкупали его таким способом. Выражали уважение в надежде на некоторое ответное личное благорасположение — и только.

Шум шумом, а кончилось-то фарсом, когда наследники Леонида Ильича вернули «присвоенные» Брежневым подарки. Не было у Брежнева ничего, кроме этих подарков, преподнесенных ему как главе государства… Были, конечно, в советские времена случаи масштабного воровства.

Были! После смерти Брежнева возникло пресловутое «дело Николая Щелокова».

Н. А. Щелоков.

Всесильный министр внутренних дел СССР и главный советский коррупционер наворовал на 100–150 тыс. долларов. По нынешним меркам — просто смешно. Не смешно то, что Щелоков застрелился, когда об этом стало известно.

Сам министр внутренних дел Щелоков 13 декабря 1984 года покончил с собой. Как выяснилось, он присвоил 560 тысяч рублей. (Это $ 100 000–150 000 по тогдашнему «рыночному» — в буквальном смысле слова — курсу). А шуму-то было по всей Руси Великой! Но вы видите сами: масштаб истерии совершенно не соответствует масштабам дела. И доказывает это все только одно: не привыкли. Любое крупное хищение казалось таким невероятным, таким фантастическим, что сразу — и во все колокола! Было «Елисеевское дело» о хищениях директора в государственном Елисеевском гастрономе. Размер, правда, оказался скромнее — десятки тысяч рублей, а больше так: баночки с икрой да шпротами, финская колбаса, ветчинка, дорогие конфеты. Да-а-а… Далеко советским торгашам не то что до Панамы, а даже до самого чахлого подрядчика царских времен.