Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император
«На почве закона 1842 года, — пишет Ключевский, — только и стало возможно положение 19 февраля (1861), первая статья которого гласит, что крестьяне получают личную свободу без выкупа.»
В 1844 г. указ императора переносил на правительство гарантию выполнения освободившимися крестьянами обязательств по договорам.
В 1847 император Николай пригласил депутатов смоленских и витебских дворян и посоветовал им задуматься о переводе крепостных на положение свободных потомственных арендаторов согласно закона 1842 г., о существовании которого благородное сословие старалось забыть.
«…Время требует изменений, — сказал император, — …надо избегать насильственных переворотов благоразумным предупреждением и уступками».[267]
Как писал В. Ключевский, не испытывавший особой приязни к императору Николаю Павловичу: «Право владеть крепостными душами, эти законы переносили с почвы гражданского права на почву государственного; во всех них заявлена мысль, что крепостной человек не простая собственность частного лица, а прежде всего подданный государства. Это важный результат, который сам по себе мог бы оправдать все усилия затраченные Николаем на разрешение крестьянского вопроса.»
Для ограждения крестьян Западного края от произвола помещиков, в 1846 г. распоряжением министра внутренних дел Д. Бибикова были введены т. н. инвентари, согласно которым упорядочивались крестьянские повинности и ограждались крестьянские права.[268] Введение инвентарей также подготавливало освобождение крестьян с землей.
В 1847 г. министру Государственных имуществ было предоставлено право приобретать за счет казны население дворянских имений.
Первым делом граф Киселев выкупил всех крестьян, принадлежащих однодворцам.
В 1848 г. издан был указ, предоставлявший крепостным крестьянам право, с согласия помещика, приобретать в частную собственность земли и любую недвижимую собственность (дома, лавки и т. д).[269]
При императоре Николае I произошло лишение помещиков права уголовного взыскания с крестьян.[270] Более того, сами помещики попали под государственный надзор. Губернским прокурорам поручилось вести «наблюдение, дабы с народа не были взымаемы сборы, законом не установленные». Им вменялось предотвращение самоуправства помещиков в отношении крестьян, возбуждение уголовных дел, по которым нет истца. О существенных злоупотреблениях прокуроры должны были докладывать губернатору и министру юстиции.
И прокуроры, несмотря на свою классовую солидарность с землевладельцами, вынуждены были осуществлять надзор, возбуждая каждый год сотни дел против помещиков, злоупотреблявших своим положением. (Хочется добавить — «служебным положением», поскольку к помещичьей власти наконец добавилась ответственность.)
Крестьяне могли жаловаться на помещичий произвол не только губернскому прокурору, но также министру внутренних дел и даже самому императору, который напрямую предписывал помещикам «христианское законное обращение со своими крестьянами».[271]
В 1838 было наложено на помещиков 140 опек за несправедливое обращение с крестьянами. В 1840 — 159. В этом году князь А. Дадиани за самодурство был лишен всех владений и сослан в Вятку.
В 1841 целый дворянский род Чулковых был лишен имений за недопустимое поведение в отношение крестьян. В 1846 был предан суду калужский предводитель за попущения помещику Хитрово, занимавшемуся насилиям над крестьянками. В том же году по делу тульского помещика Трубецкого предводителю местного дворянства сделан выговор, два уездных предводителя отданы под суд. Оба упомянутых помещика были арестованы и лишились имений. В 1847 г. три предводителя дворянства были отданы под суд. В 1853 г., за помещичьи злоупотребления под опеку было передано 193 имения.
«Но я должен сказать с прискорбием, что у нас весьма мало хороших и попечительных помещиков, много посредственных и еще более худых, а при духе времени, кроме предписаний совести и закона, вы должны для собственного своего интереса заботиться о благосостоянии вверенных вам людей и стараться всеми силами снискать их любовь и уважение. Ежели окажется среди вас помещик безнравственный или жестокий, вы обязаны предать его силе закона», — сказал император в 1848 г. избранным депутатам Санкт-Петербургского дворянства.[272]
При всех своих господских рефлексах дворяне теперь должны были учитывать, что верховная власть рассматривает крестьян не как помещичью собственность, а как «вверенных людей», то есть людей, что переданы под управление помещиков при условии соблюдения теми морали и законности.
«Усилиями самого Николая и таких людей как Пушкин была подорвана нравственная возможность существования крепостного права. Феодалам было показано, что крестьянин — это личность», — отметил Лев Тихомиров.[273]
В эпоху Николая I помещичьи хозяйства неуклонно теряли доходность — во многом благодаря тем ограничениям на эксплуатацию крестьян, которую устанавливало правительство — и впадали в задолженность. Особенно быстро это происходило в неурожайные годы, когда помещики обязаны были кормить крестьян, находящихся под угрозой голода.
За годы николаевского царствования общая сумма помещичьей задолженности увеличилась в 4 раза. К 1850-м гг. помещики России были должны государственным кредитным учреждениям (Заемному банку и др.) 425 млн руб. серебром.
В 1833 г. в этих учреждениях, в обеспечение долга, было заложено помещиками 43,2 % крепостных ревизских душ, а в 1855 г. уже две трети всех крепостных.[274]
Нарастающий процесс разорения дворянских землевладений сопровождался переходом заложенных имений в казну.
Поскольку в залоге находилось подавляющее большинство крепостных — это означало, что в обозримом будущем они должны были перейти в разряд государственных крестьян.
К числу должников относилось подавляющее большинство помещиков из той основной группы, что владела от 1 до 1000 крепостных душ. То есть, подавляющая масса дворянства лишь номинально оставалась собственниками своих поместий и крепостных душ, что заметил даже классик коммунизма.[275]
Доля крепостных в общем числе крестьян снижалась с нарастающей скоростью, с половины в начале правления Николая I до менее 40 % в конце.
Императорский указ от 1846 г. обеспечивал крепостным крестьянам право выкупаться на свободу вместе с землей, если поместье, к которому они были приписаны, продавалось за долги с торгов. А указ, изданный в следующем году, давал крестьянскому обществу, приписанному к такому поместью, первоочередное право купить его целиком. «Оказалось, что крепостные были вполне готовы к этому и действительно стали скупать поместья одно за другим». Указ от 15 марта 1848 г. распространил право покупки поместья на каждого крепостного в отдельности.
Ключевский писал: «Помещичьи хозяйства… падали одно за другим; имения закладывались в государственные кредитные учреждения… Поразительны цифры, свидетельствующие о таком положении помещичьего хозяйства… состояло в залоге с лишком 44 тыс. имений с 7 млн ревизских душ с лишком, т. е. в залоге — больше двух третей дворянских имений и две трети крепостных крестьян, т. е. закладывались преимущественно густонаселенные дворянские имения… Надо вспомнить все приведенные цифры, для того чтобы видеть, как постепенно сами собой дворянские имения, обременяясь неоплатными долгами, переходили в руки государства. Если бы мы предположили вероятность дальнейшего существования крепостного права еще на два-три поколения, то и без законного акта, отменившего крепостную зависимость, дворянские имения все стали бы государственной собственностью. Так экономическое положение дворянского хозяйства подготовило уничтожение крепостного права, еще в большей степени подготовленное необходимостью нравственною.»
К разорению помещичьи имения и подталкивала аграрная перенаселенность в центральных районах страны. Несмотря на развитие отхожих и кустарных промыслов, крестьянство испытывало все больший недостаток удобной пахотной земли, и помещику приходилось кормить лишние рты.
В регионах с благоприятными климатическими условиями крепостные становились обузой для помещиков из-за специализации хозяйств. Землевладельцы расширяли посевы картофеля, сахарной свеклы и других технических культур, вводили травосеяние, основывали предприятия по первоначальной обработке земледельческого сырья. Хозяева таких имений нуждались в более малочисленной и сезонной рабочей силе. Для них батрак являлся более удобным работником, чем крепостной крестьянин. Перед батраком у помещика не было никаких социальных обязательств, предписанных законом. Батрака гнал на работу страх голодной смерти и это принуждение было посильнее любого другого.