Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
4. Разрешения на аресты членов и кандидатов ВКП(б) даются по согласованию с секретарями районных, краевых, областных комитетов ВКП(б), ЦК нацкомпартий, по принадлежности, а в отношении коммунистов, занимающих руководящие должности в наркоматах Союза и приравненных к ним центральных учреждениях – по получении на то согласия председателя Комиссии Партийного Контроля.
5. Разрешения на аресты военнослужащих высшего и среднего комсостава РККА даются по согласованию с наркомом Обороны.
6. Разрешения на аресты даются в районе районным прокурором, в автономных республиках – прокурорами этих республик, в краях (областях) – краевыми (областными) прокурорами.
По делам о преступлениях на железнодорожном и водном транспорте разрешения на аресты даются участковыми прокурорами, дорожными прокурорами бассейнов по принадлежности; по делам, подсудным военным трибуналам, прокурорами военных округов.
Разрешения на аресты, производимые непосредственно народными комиссариатами внутренних дел союзных республик, даются прокурорами этих республик.
Разрешения на аресты, производимые непосредственно народным комиссариатом внутренних дел Союза ССР, даются Прокурором Союза»[1111]18.
Очень скоро развернувшиеся события показали, кто на самом деле давал так называемые разрешения на аресты. Однако в этом постановлении имена главных режиссеров террора, как и их исполнителя – НКВД – названы не были. Такое постановление принималось для прикрытия, а не для исполнения. Вот почему «требование Вышинского, обращенное в его директиве от 19 июня 1935 г. ко всем прокурорам, "никакого отступления от правил, изложенных в постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 г., не допускать", повисло в воздухе»[1112]19.
29 июля 1936 г. местные партийные комитеты получили еще одно закрытое письмо под названием «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока»[1113]20, которое стало идеологическим обоснованием подготовки и проведения открытых судебных процессов 1936–1938 гг. В августе 1936 г. прошел процесс по делу так называемого Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра, в ноябре 1936 г. Кемеровский процесс с разоблачением «диверсионно-вредительской деятельности троцкистов», в январе 1937 г. – по делу так называемого Параллельного антисоветского троцкистского центра, а в марте 1938 г. по делу так называемого Антисоветского правотроцкистского блока[1114]21.
Этапным на пути развязывания массового террора стал состоявшийся 23 февраля – 5 марта 1937 г. известный пленум ЦК. Созданная на пленуме комиссия приняла единогласное, подчеркиваю, единогласное решение об исключении Бухарина и Рыкова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и членов ВКП(б) и передаче их дела в НКВД. Еще до окончания пленума, 27 февраля они были арестованы. Важно также подчеркнуть то единодушие, приподнятость, которые пронизывали атмосферу пленума во время обсуждения докладов Молотова, Сталина, Жданова и Ежова. Никто не высказывал ни сомнений, ни тем более протеста. Ключевыми словами в докладе Сталина «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» и его заключительном слове на пленуме были «вредители», «диверсанты», «агенты троцкистского и нетроцкистского типа иностранных государств», «остатки эксплуататорских классов», «капиталистическое окружение и вытекающие из этого факта результаты» и т.д. и т.п.[1115]22. Все призывы Сталина на этом пленуме имели очень скорые последствия.
В мае прошли основные аресты среди военных, будущих жертв процесса по делу о так называемой Антисоветской троцкистской военной организации в Красной Армии, который состоялся 11 июня 1937 г.[1116]23.
2 июля 1937 г. постановлением Политбюро «Об антисоветских элементах» был запущен в действие план по зачистке населения страны, который более двух лет целенаправленно разрабатывался в недрах НКВД. В настоящее время это подтверждено документально[1117]24. Принятию этого постановления предшествовал специальный пленум ЦК, проходивший с 23 по 29 июня 1937 г. В повестке дня пленума, утвержденной на заседании Политбюро 19 июня, значилось пять вопросов: 1. Сообщение Ежова. 2. Проект нового избирательного закона (докл. т. Яковлев). 3. Об улучшении семян зерновых культур (докл. т. Яковлев). 4. О введении правильных севооборотов (докл. т.Чернов). 5. О мерах улучшения работы МТС (докл. т. Чернов)[1118]25. В информационном сообщении о пленуме, опубликованном в газетах, первого пункта не было, хотя пленум обсуждал его в течение четырех дней. Присутствовавшие на пленумах местные секретари – члены или кандидаты в члены ЦК обычно выступали на местах с разъяснением итогов очередного пленума. Так, среди материалов Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) сохранился конспект выступления первого секретаря крайкома Р. Эйхе об итогах декабрьского 1936 г. пленума ЦК. Есть сообщения Эйхе об итогах обсуждения в крае решений февральско-мартовского 1937 г. пленума ЦК. А вот об июньском пленуме и здесь не удалось обнаружить никаких следов, хотя точно известно, что на этом пленуме присутствовали и сам Эйхе, и председатель Запсибкрайисполкома Грядинский. Можно предположить, что или Эйхе не выступал вообще, нарушив по указанию свыше установленную традицию, или запись выступления была уничтожена после его ареста, как это обычно делалось с материалами «врагов народа».
Некоторые следы сохранились среди документов районного партийного звена. Так, 11 июля 1937 г. состоялось совещание партактива Северного района Западно-Сибирского края. Об итогах июньского пленума ЦК докладывал секретарь райкома М.И. Матросов. Протокол его выступления отсутствует, но сохранилось постановление, в котором говорилось о необходимости выполнения «решений пленума о мерах по улучшению сельского хозяйства, по укреплению колхозов и очищению их от антисоветских и классово-враждебных элементов» и далее о том, что «собрание актива требует от всех коммунистов беспощадной борьбы с врагами и принятия энергичных мер по ликвидации последствий вредительства в сельском хозяйстве...»[1119]26.
Что касается воспоминаний об этом пленуме, то их имеется немного, и все они, во-первых, являются воспоминаниями, что называется, «из вторых рук», а во-вторых, касаются только двух сюжетов – выступлений на пленуме Г.Н. Каминского и И.А. Пятницкого.
Содержательные воспоминания о пленуме могли оставить присутствовавшие на нем члены и кандидаты в члены ЦК, но кто мог это сделать? По подсчетам В.З. Роговина, к началу пленума из его состава уже было арестовано 46 человек[1120]27. Всего же, как известно, из 139 членов и кандидатов в члены ЦК, избранных на XVII съезде ВКП(б), 98 человек, т.е. 70 %, были арестованы и расстреляны – большинство в 1937/38 гг. Были уничтожены и докладчики, выступавшие по вопросам повестки дня на июньском пленуме. Те же, кому посчастливилось избежать такого конца, испугались навсегда и никогда по своей воле не упоминали об этом пленуме.
Конечно, точно установить, что происходило в течение четырех дней, пока обсуждалось сообщение Ежова, невозможно. Но и вычеркнуть это событие из истории, на что рассчитывал Сталин, тоже нельзя. Оно должно быть вписано в исторический контекст сталинской эпохи, контекст Большого террора, так как безусловно ясно одно – что этот пленум сыграл решающую роль в развязывании массовых репрессий.
Вполне вероятно, что свое сообщение на пленуме Ежов начал с подведения итогов процесса над военными. Далее он доложил о состоянии следствия по делу Бухарина и Рыкова и потребовал их физического уничтожения. Но основным содержанием его выступления было требование предоставить НКВД чрезвычайные полномочия, чтобы «раз и навсегда покончить» со всеми антисоветскими элементами по подготовленному плану. Вполне вероятно также, что на пленуме поднимался вопрос о допустимых методах следствия по отношению к «врагам народа». Существует два свидетельства, которые подтверждают, что на применение пыток имелась санкция вышестоящих органов. Во-первых, это шифрованная телеграмма Сталина от 10 января 1939 г., направленная секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам управлений НКВД. В ней говорилось: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)...»[1121]28.
Вторым свидетельством является место из стенограммы июньского 1957 г. пленума ЦК, на котором рассматривался вопрос об антипартийных действиях Молотова и Кагановича и всплыла история из 1937 года, инициированная вопросом Хрущева. И Молотов, и Каганович признали существование такого документа и то, что он был составлен от руки и подписан всеми членами Политбюро. Каганович сказал, что текст был написан рукой Сталина[1122]29. В 1983 г. в разговоре с Ф. Чуевым Молотов отказался от своих слов: «Пытки?
