Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Некоторые корреспонденты, игравшие роль «засланных казачков» Кремля, стали проводить активный зондаж вокруг «Чести и Родины» и допытываться у самого Лебедя, возможно ли вообще создание серьезной общественной организации специально под него. Лебедь долго молчал, не желая говорить на эту тему. И только летом 1996 года (КоммерсантЪ. 1996. 25 июня) решил удовлетворить любопытство тех, кого больше всего мучила «жажда»:

«— Не будем бежать впереди паровоза. Есть идея. Она пока что существует в моих замыслах. Она должна быть структурирована, должна быть утверждена и профинансирована. Тогда я буду готов ее создавать. Если завтра вдруг будет сказано, что денег нет, идея просто умрет…

— Вы думаете создать движение или партию?

— «Честь и Родина» сама деньги зарабатывает. КРО тоже. Мы не собираемся ни у кого сидеть на шее. Среди сторонников «Чести и Родины» огромное количество офицеров, которые в силу известных обстоятельств вынуждены заниматься хозяйственной или коммерческой деятельностью».

…Недавно, перебирая свой архив, я наткнулся на любопытную бумажку: несколько столбцов с названиями политических партий и движений, а рядом — проценты. То был наш генштабовский тотализатор. Вместе с сослуживцами сыграл тогда в него и я. Стыдно признаться, но мой прогноз оказался самым плохим. Я рассчитывал, что КРО займет если не третье, то уж четвертое место наверняка. КРО же не сумел переступить даже 5-процентный барьер.

О причинах краха можно говорить много. На мой взгляд, изначально КРО не нашел собственной политической ниши, которая бы позволила ему не затеряться среди других движений и партий. На громких завываниях о трудной доле брошенных в ближнем зарубежье россиян, на жесткой критике просчетов режима, на лобовом патриотизме и антикосмополитизме вряд ли можно было въехать на вершину законодательной власти. Даже если повозку тащили два знаменитых «коренника» — Скоков и Лебедь.

К тому же КРО совершенно никудышне был раскручен в средствах массовой информации — регулярно мелькавшие в рекламных роликах лица Скокова, Лебедя и Глазьева погоды не делали. А если учитывать сумасшедший идеологический прессинг со стороны пропрезидентских и проправительственных СМИ, безудержные атаки на лидеров Конгресса, которые даже в отведенное им телевизионное время ничего яркого, внушительного, нового зрителям не говорили, то шансы «крокодилов» на успех были призрачными.

А если добавить к этому, что наверняка Кремль и Белый дом предприняли все возможные меры для «удушения» левого движения с самого начала подсчета голосов в Центризбиркоме, то можно легко догадаться, что «ловить было нечего»…

При разборе причин провала КРО на выборах многие его члены посчитали самым большим просчетом то, что Лебедь шел в списке не первым, а вторым.

Поражение сильно било по политическому авторитету не только Лебедя, но и Скокова, который, судя по его высказываниям и репликам, болезненнее своих напарников переживал провал, который он «смоделировал собственными руками».

Отношения между Скоковым и Лебедем становились все более прохладными, и это еще больше усугубилось в январе 1996 года, когда съезд КРО единогласно выдвинул Лебедя кандидатом в президенты России. Вскоре Лебедь и Скоков окончательно поссорились, и предусмотрительный генерал для подстраховки организовал еще одно свое выдвижение — от инициативной группы.

Сведущие люди из КРО рассказывали мне, что поводов для ссоры могло быть два. Во-первых, брат Лебедя Алексей публично отрекся от КРО (интервью «Известиям»). Скоков в резких выражениях прокомментировал это, заявив, в частности, что без его, Скокова, денег Алексей никогда бы не стал депутатом Госдумы. В ответ на это Лебедь-старший будто бы засмеялся и ответил, что Алексей победил потому, что у него «фамилия хорошая» и деньги здесь ни при чем.

По другой версии, у Скокова были доказательства фальсификации выборов в Дагестане в пользу движения НДР за счет голосов КРО. Лебедь настаивал на раскрутке этих доказательств, а Скоков спросил:

— Зачем? Все равно бесполезно.

После январского съезда и Скоков, и Лебедь отошли от активной деятельности в КРО. На майском съезде они уже не присутствовали. В то время трудно было предсказать, в каком же лагере в конце концов окажется Лебедь. После того как он ушел в «свободное плавание», на него сразу же «положили глаз» в штабах всех претендентов на президентское кресло. Лебедь решился было идти на выборы в составе «Третьей силы». Однако долгие споры о рейтинге с Явлинским и Св. Федоровым надоели генералу и он оставил эти несерьезные игры.

…В начале 1996 года метания Лебедя стали особенно заметны. За ним вели «охоту» политические силы самой разной ориентации. Сам же он выбрал в парламенте депутатскую группу «Народовластие» Николая Рыжкова — Сергея Бабурина.

Это шокировало кремлевских советников из штаба Ельцина. Они стали разрабатывать планы «отрыва» Лебедя от коммуно-патриотов. Ему давали понять, что он потеряет свою исключительно яркую «политическую харизму», если растворится среди «кучи коммунистических ортодоксов-динозавров».

После того как Рыжков подписал соглашение о сотрудничестве с Зюгановым, Лебедь из «Народовластия» ушел. И уже через месяц с небольшим завязал довольно тесные отношения с Григорием Явлинским. Но и здесь его постигла неудача: как я говорил, в образовавшемся треугольнике «Третьей силы» (Явлинский — Лебедь — Св. Федоров) так и не определился лидер.

Появление Лебедя и других известных фигур в составе «Третьей силы» (ее стали рассматривать как еще одну «колонну Зюганова») вызвало большую настороженность в Кремле и во всем демократическом лагере. Тем более что лидеры «Третьей силы» не исключали, что именно Лебедя они могут выставить в качестве главного кандидата в президенты.

Но вряд ли движение, появившееся на свет за три с половиной месяца до президентских выборов, было способно серьезно вмешаться в борьбу двух «титанов» — Ельцина и Зюганова. Однако сам Лебедь, похоже, чрезмерно высоко оценивал позиции «ТС»:

— В расстановке политических сил мы заняли место в центре, потому что в нынешней ситуации любой «фланг», левый или правый, для России опасен. Поэтому всех, кто вошел в нашу коалицию, мы нескромно считаем людьми здравого смысла.

В России не было политиков, которые не считали бы себя «людьми здравого смысла». Все пришивали к своим штанам и юбкам этот лейбл. Генерал явно переоценивал политическую весомость своей фигуры и того течения, в котором он оставался игроком № 1.

У него однажды спросили:

— Почему вы решили, что можете стать президентом? Страна — это ведь не дивизия и не армия.

— Нашей стране нужен сейчас человек, который мог бы навести элементарный порядок.

Все хотели порядка. Оставалось лишь ждать, в кого в июне Россия ткнет пальцем и скажет: «Тебе доверяю навести порядок». В строю желающих уже стояло несколько десятков претендентов. Но лишь 3–4 из них имели реальный шанс получить из рук народа президентский скипетр.

Бывший командарм-14 стоял в этом строю и по старой армейской привычке выпячивал грудь колесом.

…До выборов оставалось 100 дней, а Лебедь все еще не определился. У него не было даже серьезной организации, которая бы занималась сбором подписей в его пользу. Казалось даже, что, понимая всю бесперспективность своей затеи, генерал просто стремится подороже «продать себя». Грустно было смотреть на все это. Его выступления в печати и по телевидению потеряли остроту и блеск. Его рецепты вывода страны из кризиса, его оценки первым политическим и военным персонам страна уже не цитировала. Одна из газет в марте 1996 года о бывшем командарме писала так:

«…Александр Лебедь превратился из перспективного политика, считавшегося одним из наиболее вероятных претендентов на пост президента, в рядового депутата, находящегося, в лучшем случае, в первой десятке претендентов в Кремль».

Его предвыборную программу в пух и прах разносили эксперты и аналитики. Его откровенно игнорировала президентская и проправительственная пресса. Многие в Москве уже стали поговаривать о бесперспективности его затеи.

У Лебедя еще не было крепкого штаба, не было больших денег, не было даже актива, который бы обеспечил быстрый сбор подписей.

В перспективе маячил провал…

…Говорят, что первым подал идею «захомутать» Лебедя Геннадий Бурбулис, а его поддержал Сергей Филатов.

Было очевидно, что, идя на такой политический маневр, Кремль демонстрировал неуверенность в победе Ельцина. Когда власть не уверена в своей политической виктории, она выбрасывает амбиции в окно. Инстинкт самосохранения иногда даже самолюбивого льва вынуждает идти на коалицию с хромым волком…