Очерки по истории советской науки о древнем мире - Иван Андреевич Ладынин
983
Приложение. Л. 34.
984
Там же.
985
Приложение. Л. 35. См. Баранников 1949.
986
Приложение. Л. 38. См. Евгенова 1949. Может быть, неслучайно, что «пощады» в докладе Авдиева (как, кстати, и в статье Брагинского) удостоился Ю. Я. Перепелкин, важнейшая статья которого была опубликована как раз в этом выпуске (Перепелкин 1949). Между тем на партсобрании 13 февраля 1950 г. он был назван секретарем парторганизации Г. Г. Кочарьянцем среди сотрудников Института востоковедения, которых «по представлению партбюро (Института востоковедения в Ленинграде. – И. Л., Н. Т.)» следовало «ориентировать… на современную тематику» (вместе с В. И. Евгеновой, И. Г. Лившицем, Н. В. Пигулевской, П. В. Ернштедтом, Ю. О. Солодухо; АРАН. Ф. 1782. Оп. 1. Д. 298. Л. 16). Сама такая формулировка кажется из сегодняшнего дня обскурантистской, однако по меркам дня тогдашнего она, похоже, была компромиссом, не случайно выработанным именно в Ленинграде и призванным сохранить перечисленных ученых в составе института. Тем не менее она трактовала текущую работу всех их, в том числе и Перепелкина, как оторванную от «актуальных вопросов». По сведениям А. Л. Вассоевича, переход Перепелкина в конце 1951 г. в Ленинградское отделение Института истории АН СССР был связан с настояниями Авдиева о соавторстве («жить у него в Москве и вместе работать»: Вассоевич 2000: 36). Если эти сведения соответствуют действительности, то, возможно, планы подобного сотрудничества появились у Авдиева еще в 1950 г., и тогда им повредила бы излишняя критика работ этого крупнейшего египтолога за «неактуальность».
987
Приложение. Л. 42–43.
988
Там же. Л. 43–45, 50–53, 59.
989
Там же. Л. 46. В качестве примера применения этой теории к материалу древнего Египта Авдиев указывает книгу «некоего В. Бошко» (Бошко 1925: 6).
990
Приложение. Л. 47. О дискуссии конца 1920-х – начала 1930-х гг. об «азиатском способе производства» см.: Никифоров 1977: 176–186; Крих 2013: 83–89.
991
«В этой работе была заложена моя концепция истории древнего Востока как общества, основанного не столько на рабстве (хотя и на нем тоже), сколько на общинном землевладении» (Дьяконов 1995: 730).
992
Дьяконов 1949: 147.
993
Дьяконов 1949: 149.
994
Приложение. Л. 56.
995
Дьяконов 1949: 77, 147.
996
Приложение. Л. 57–58.
997
Для этой претензии Авдиева характерны не только вульгаризация (ср. наше прим. 16), но и грубейшее передергивание. В обоснование ее он говорит: «На самом деле торговля может играть преобладающую роль только в результате значительного экономического развития, когда “происходит дальнейшее разделение труда между земледелием и ремеслом, а вместе с тем производство все возрастающей части продуктов труда непосредственно для обмена между отдельными производителями в жизненную необходимость для общества” (Ф. Энгельс, «Происхождение семьи, частной собственности и государства», М. – 1948. стр. 186)» (Приложение. Л. 58). Полностью эта цитата выглядит так: «На высшей ступени варварства происходит дальнейшее разделение труда между земледелием и ремеслом, следовательно, производство все возрастающей части продуктов труда непосредственно для обмена, тем самым превращение обмена между отдельными производителями в жизненную необходимость для общества» (Энгельс 1961б: 165). Трудно сказать, кто допустил в данной цитате ощутимое искажение, приведшее и к синтаксическим неувязкам, – сам Авдиев или машинистка, перепечатывавшая его докладную записку. Более существенно, что Энгельс в данном случае так или иначе говорил о ситуации поздней первобытности, для которой вполне допускал и существование родового строя, разлагающегося лишь при переходе от «варварства» к «цивилизации»; соответственно, в рамках реальной позиции Энгельса в сосуществовании родового строя и развивающейся торговли на определенном этапе не было противоречия. Примечательно, что в том же абзаце труда Энгельса присутствует фраза, которую было бы более оправдано использовать для критики тезиса Дьяконова: «Цивилизация упрочивает и усиливает все эти возникшие до нее виды разделения труда, особенно путем обострения противоположности между городом и деревней (причем экономически господствовать может город над деревней, как это было в древности, или же деревня над городом, как это было в средние века), и присоединяет к этому третье, свойственное лишь ей, разделение труда решающего значения – создает класс, который занимается уже не производством, а только обменом продуктов, а именно купцов» (Там же). В случае если Дьяконов настаивал на родовом характере общественных отношений в Ассирии до XVIII в. или же если независимо от его мнения Ассирия еще была в это время обществом с родовым строем, с достаточным (в логике советского марксизма 1930–1940-х гг.) успехом можно было указать на доцивилизационный, по Энгельсу, характер родового общества и далее пустить в ход эту цитату, согласно которой высокое развитие торговли мыслимо лишь в условиях цивилизации. Однако Авдиев явно не случайно умалчивает, к какому именно этапу общественного развития относит приведенный им тезис сам Энгельс: прямое указание, что речь у того идет о «высшей ступени варварства», породило бы закономерный вопрос, точно ли к этой ранней фазе относится общество, о котором писал Дьяконов и в котором как будто уже существовало государство. Видимо, по этой причине Авдиев не использовал и второй приведенный нами пассаж Энгельса, поскольку в таком случае пришлось бы точно так же доказывать, что раннеассирийское общество не просто с родовым строем, но и доцивилизационное. Однако Дьяконов, разумеется, не квалифицировал общество раннего Ашшура ни как пример «высшей ступени варварства», ни как доцивилизационное; более того, он, собственно, не говорил и о его родовом строе! Он лишь констатировал, что термин алум, употребляемый для обозначения общины Ашшура, – это «одно из древних общесемитских названий рода и, в частности, места обитания рода» (Дьяконов 1949: 18) и что в Ашшуре «мы встречаемся преимущественно с государственными органами, возникшими именно из органов родового строя, а следовательно, с очень архаической формой государства и классового общества» (Дьяконов 1949: 21). О торговле же Ашшура он говорил, что она «временно получила преобладающее значение по сравнению с войной и земледелием» в специфической ситуации, когда «Ашшур и его колонии выполняли функцию передаточных пунктов в межобщинном обмене» (Дьяконов 1949: 147). По сути дела, в позиции Дьяконова, согласно ее реальной формулировке, не было ничего неправоверного с точки зрения марксистской теории: напротив, ее можно было считать иллюстрацией к тезису Энгельса о «третьем великом разделении труда», происходящем уже в условиях цивилизации. Полная, как видно, уверенность Авдиева, что он не будет уличен в
