Михаил Меньшиков - Выше свободы
Меньшиков понимал - "погибающее государство не спасут ни пышные парламентские фразы, ни триумфы, ни салюты. Единственно, что производительный, культурный труд". И ради пропаганды такого труда он не жалел ни сил, ни времени. Михаил Осипович убеждал: погибнет крестьянский двор - погибнет государство. Ведь крестьянский двор - это маленькая Россия, микрокосм, имеющий те же основные признаки, что и государство. И это наиболее естественный стиль ведения всякого хозяйства.
Итак, власть должна быть на своем месте и соответствовать своему месту. Национальная элита должна быть на своем месте. Семья, как источник авторитета, должна быть на своем месте. Это и есть естественный, от Бога заведенный порядок вещей, органическая для человека и общества иерархия ценностей. Возглавлять, осенять благословением эту иерархию ценностей и авторитетов призвана церковь. Неорганичность, невыдержанность "стиля" в самой Церкви ведет и к ее упадку, и тогда приходится ставить вопрос: что восстанавливать прежде - нацию или христианство.
"Христианство прививалось, - подчеркивает Меньшиков, - всегда лишь одним способом. Приходили апостолы, увлекали своей проповедью небольшое число последователей, строили крохотные церковки. Но эти церковки были огромны внутренним объемом веры, которая быстро - как река в половодье выступала из берегов. Вот естественный и разумный способ насаждения христианства. У нас же хотят наоборот: сначала создать храмы, а потом будто бы сами собой откуда-то явятся и верующие. Боюсь, что этот расчет ошибочен".
Обратим внимание, писатель и в сфере сугубо духовной требует в первую очередь (не он - природа, дело требуют) "естественного стиля". Более того, здесь, в религии, в Церкви, он может быть нужнее, чем где-либо. То, что огромные холодные храмы Москвы и Петербурга стояли еще и при батюшке-царе пустыми, что они не были "намелены", "надышаны" верующим народом, - это, увы, как ни прискорбно, факт. И сегодня, в условиях восстановления интереса к христианству - далеко еще не "восстановления христианства" - полезно, думаем, прислушаться к суждению проницательного, хотя и не очень церковного, современника. Раздумья о Вере, о Боге увлекали Меньшикова в безграничность макро- и микрокосмоса. Свои мысли он фиксировал, порой, в поэтической форме, но стихов не публиковал. Мы приведем одно из стихотворений, сохранившихся в семейном архиве:
Конечно, - я ничто в сравненьи с Миром,
Но ведь и он ничто в сравнении со мной.
Кто кажется ничтожней в отдаленьи?
Я ль на Земле, невидимый, бесследный,
Иль он, сведенный к еле видным точкам?
Гляжу на свод небесный... Вот Арктур,
Вот Вега - вечный океан огня,
Вот Сириус таинственный, безмерный,
Но необъятность их не больше искры
Ничтожно малой. Отступи подальше
На сотни миллионов новых верст,
И ты светил великих не увидишь.
Они сольются все в неясное мерцанье
Той звездной пыли, что зовется
Потоком Млечным. А еще подальше
Исчезнет из очей и это привиденье.
Пусть миллиарды лет
Такие искорки горят в небесной тверди,
Но и они погаснут. Вся неисчислимость
Веков в сравненьи с Вечностью - мгновенье.
Так в чем же должен видеть я величье мира?
Покорен он, как я, жестокому закону
Бытия, сплетенного с небытием.
Мир, как и я: он есть - и нет его.
По-видимому мир - мое же повторенье.
Он тех же волн, как я, безмерный океан
И ничего нет вне души моей такого,
Что не было бы в ней самой. Ничтожен я,
Но я сознательно стою пред вечным Небом.
Я знаю многое в его существованья,
О нем я мыслю. А оно..? О, Боже!
Тип нации - тип национализма
Сколько наций, столько национализмов... Ведь что такое национализм? Это, в самом общем случае, способ смотреть на мир глазами своей нации, своих отцов и пращуров. Глаза у каждого разные. Потому будут неизбежно разными и "национальные глаза". Есть в мире национализм немецкого, французского, британского типа... Есть национализм японский, есть еврейский... Строго говоря, если приглядеться, ни один из национальных типов национализма не дан нам в реальной истории в чистом, беспримесном и бескомпромиссном виде. Как нет в природе химически чистых веществ (кроме, кажется, метеоритного железа), нет и жестко выделенных раз навсегда идеальных типов национализма. В одной и той же нации, у русских, например, могут существовать, соседствовать и взаимодействовать политически и мировоззренчески национализм немецкого, еврейского, любого другого типа. В конкретной истории русского национализма можно выделить группы и направления, связанные более или менее с тем или иным типом национального самовыражения. Славянофилы, евразийцы, национал-коммунисты...
Хуже того, и у одного человека день на день не приходится. Как писал Достоевский, "может, я только по понедельникам и вторникам дурак, а в среду и умнее тебя буду". Так и с национализмом. В среду он может у меня быть другой тональности и напряженности, чем "национализм во вторник". Конечно, всегда остается некий доминантный, определяющий, так сказать, колорит. Попробуем присмотреться, разумеется на точных цитатах, каков был тип меньшиковского национализма.
Во-первых, всегда подчеркивал писатель, это национализм принципиально не агрессивный. "Есть у нас воинствующие национализмы, но они не русские, а инородческие, - пишет он в статье
"Дело нации" в 1914 году. - Наш, русский национализм, как я понимаю его, вовсе не воинствующий, а только оборонительный, и путать это никак не следует. Мы, русские, долго спали, убаюканные своим могуществом и славой, но ударил один гром небесный за другим, и мы проснулись и увидели себя в осаде - и извне, и изнутри"54.
Во-вторых, предполагается возможность органичных и неорганичных решений национального вопроса для тех или иных многонациональных, взаимодействующих сред.
"Я имею право говорить о русском чувстве, наблюдая собственное сердце. Мне лично всегда было противным угнетение инородцев, насильственная их русификация, подавление их национальности... Я уже много раз писал, что считаю вполне справедливым, чтобы каждый вполне определившийся народ... имел на своих исторических территориях все права, какие сам пожелает, вплоть хотя бы до полного отделения". Но совсем другое дело - и этого многие не хотят понимать доныне, - когда тот или иной "малый народ" захватывает "хозяйские права на нашей исторической территории". "Мы вовсе не хотим быть, - жестко и справедливо формулирует Меньшиков, - подстилкой для целого ряда маленьких национальностей, желающих на нашем теле располагаться и захватывать над нами власть. Мы не хотим чужого, но наша Русская Земля - должна быть нашей".
Диагноз дается Меньшиковым почти с медицинской точностью и в медицинских терминах. "Инородное вселение является инфекцией; размножение микроплемен ведет гигантское племя [русских. - Н. Л., М. П.] к государственной смерти". Говорить и помнить об этом, с точки зрения здорового национализма, - "это вовсе не воинственность, а инстинкт самосохранения".
Третья, может быть самая выразительная, черта в меньшиковской философии - специфичное понимание национальных взаимодействий внутри русской нации. В своих излюбленных эстетических категориях писатель не раз повторял, что главное для жизни и самосознания народа - не политический национализм (платформы и программы партий), а культурный - возрождение народного творчества в жизнеспособных традиционных формах.
Так, посетив концерт модой певицы Собиновой, автор - не без нарочитой заостренности - заявляет, что певица "сделала для национальной идеи больше, чем вся наша Национальная партия, ибо она (певица) заставила тысячи и тысячи людей, и своих, и чужих, полюбить Россию, почувствовать душу русскую".
И за этим пассажем следует совсем уже интересный поворот в раскрытии меньшиковского понимания русской "национальной силы": "А веду я речь к изумительному для меня открытию. Эта чудная русская артистка, вобравшая в себя все чары и тайны русской души народной, оказывается... датчанкой! Да-с, полукровкой датчанкой, родною внучкой великого Андерсена, сказками которого мы упивались в детстве. Как вам это нравится? Всего лишь в одно поколение так переродиться в России, сразу принять и тело русское типическое для средней Великороссии, и вместе с телом все инстинкты, все предчувствия души, все повадки, чисто стихийные, доведенные до высшей грации... Это просто чудо какое-то!"
"А что вы скажете,- писал Меньшиков в той же статье, - о г-не Гольтисоне? Это чистокровнейший еврей, и тем не менее страстный композитор русского церковного пения и, как говорят,- большой русский патриот. Вот вам иллюстрация нашей национальной силы" 55.
Вот вам иллюстрация меньшиковского национализма! Сколько бы ни говорили о его "черносотенстве", "антисемитизме", - считаем, здесь сказано обо всем этом куда ярче и глубже.
