Записки о московской войне - Рейнгольд Гейденштейн
В поименовании воевод, плененных Поляками около Торопца, опять есть разница между Кратким повествованием и Комментариями Гейденштейна. В первом: Gregorius Offannassovicius Nasczokinus, Dementinus Ceremistinus. У Гейденштейна в тексте (pag. 127) здесь читается Demetrio Ceremissino, de quo supra dictum est, et loanne Nassokino Offanasi filio, но имя Димитрия при Черемисинове есть очевидная ошибка, потому что выше (pag. 114) Гейденштейн назвал его Dementium Ceremissam; a в поправках к 127 pag. заметил — lege: Damiano Ceremissino. У Гиулана (pag. 16): Dementinus Cerementinus et Gregоrius Naschiochinus.
Из указанного при русском переводе, примечания Карамзина видно, что и в имени Нащокина ошибался Гейденштейн, тогда как другие правильно называют его Григорием.
За экспедициею Збаражского к Торопцу в [LIV] анонимном Кратком повествовании прямо следует рассказ о походе к Смоленску Филона Кмиты. У Гейденштейна (pag. 128, русск. перев. стр. 144) ему посвящено несколько строк, не упомянуто даже об убитом русском воеводе Игнате Блудове, о котором говорится в анонимной брошюре — по поводу великолепно сделанной железной кольчуги и булавы, оставшихся после него в добычу врагам и отправленных в дар королю Стефану. В остальном Гейденштейн очень близко сходится с автором Краткого повествования; однако, нельзя с уверенностию сказать, что именно отсюда он выписал свою заметку. По видимому, в основе лежит краткое оффициальное сообщение, к которому один ничего не прибавил, так как тут не было Замойского, а другой узнал об интересной присылке королю и нашел не лишним и это сообщить. — У Гиулана о Кмите ничего не сказано.
Замечательно и несколько странно близкое сходство Краткого повествования и Комментариев Гейденштейна в рассказе о московском посланце под Невлем и в передаче содержания грамоты царя Иоанна, им привезенной. В примечании на стр. 148 русского перевода уже указано некоторое искажение, допущенное Гейденштейном против подлинных слов документа, который, казалось бы, как и все другие подобные, должен был находиться у него в руках. На сей раз, однако, мы принуждены сделать такое предположение, что секретарь королевской канцелярии не дал себе труда внимательно изучить длинное послание Грозного, а воспользовался готовым изложением — тем самым, которое послужило анониму, если только не им самим составлено. Дело [LV] в том, что как неизвестно откуда взявшееся показание о Святославе Мстиславовиче, так и искаженное производство названия города Юрьева — Дерпта находится также и в Кратком повествовании, а затем и все остальное очень сходно.
Brevis narratio A (ошибочно вместо B).
Fuisse quendam ait in maioribus suis Suentoslaum Misceslavovicium: is antequam sacro baptismate christianae religioni fuisset initiatus, Jurg vocabatur, ab eo Jurgohorodum, quam arcem et civitatem alias Derbatum Glermani nominant, conditam, ac inde cunctam Liuoniam ad se tanquam verum haeredem per successionem deuolutam
Heidenst. Commentar. de bello Moscovit. pag. 131.
A Suentoslao quodam Misiclai filio genus suum deducebat. Eum antequam sacro baptismate christiana religione initiatus fuisset, Jurg vocatum: ab eoque Jurgo Horodum, quam arcem et urbem alias Derpatum Germani appellarent, conditam: inde cunctam Liuoniam ad se unicum. Micislai ejus Haeredem longa successione pertinere.
и т. д.
У Гиулана (pag. 18) любопытно только сравнение длины грамоты с величиною копья: tam longas literas attulit, ut earum charta facile hastae longitudinem aequaret. В передачу содержания он не пускается, говорит только, что Иоанн кроме Кокенгаузена готов был возвратить семь замков в Ливонии (вместо четырех у Гейденштейна, у анонима и в подлинной грамоте).
О взятии Озерищ Радзивилом в обоих сравниваемых источниках сказано кратко. В определении [LVI] расстояния от Невля употреблена каждым своя обычная система. Гейденштейн (pag. 132): lesericia, quindecim a Neuela millibus passuum[54]. Brevis narratio: Oseriscia tribus a Neuela milliaribus = тpи мили.
Об осаде Заволочья, которую вел Замойский, у Гейденштейна, как и всегда в подобных случаях, повествуется гораздо подробнее, чем у других, то есть у анонимного автора и у Гиулана.
Нужно еще прибавить, что в настоящее время для истории второго похода против Московского государства короля Стефана мы имеем помимо вышеозначенных другие превосходные источники, отчасти более подробные, чем даже рассказ Гейденштейна. Мы разумеем два дневника, недавно (в 1887 г.) изданные Краковскою Академиею в Х1-м томе собрания: «Acta historica res gestas Poloniae illustrantia» [55] : Диариуш добывания замков Велижа, Усвята, Великих Лук, писанный Яном Зборовским, кастеляном Гнезненским (стр. 189–203) и Диариуш обложения и взятия Велижа, Великих Лук и Заволочья, писаный Лукою Дзялынским, старостою Ковальским и Бродницким (стр. 203–275), о личности которого упоминает и Гейденштейн (стр. 114). Особенно важен второй дневник; если даже исключить вставленные в него обширные документы (военные артикулы, московския грамоты), все таки останется в нем такое количество страниц, посвященных собственно описанию военных дел, что Комментарии Гейденштейна по объему, а вместе [LVII] и по изобилию подробностей останутся позади. Зборовский больше держался Радзивила, Виленского воеводы, Дзялынский стоял ближе к Замойскому и пользовался его доверием. Нет, однако, никаких признаков, чтобы второй дневник — о первом нечего и говорить — был известен Гейденштейну. Этими вновь обнародованными источниками можно будет пользоваться будущим историкам эпохи для критической проверки Гейденштейна и для более непосредственного ознакомления с духом и настроением в Польском лагере. Мы здесь не можем этим заниматься. Отметим только весьма любопытные и важные указания на соперничество между Замойским, стоявшим во главе Польских войск, и Литвою, во главе которой стояли Радзивилы: оно проявилось в виду Великих Лук в стремлении опередить друг друга появлением под стенами этой крепости (стр. 224). Вот где заключается источник обвинений, органом которых на сейме 1587-го года явился кастелян Трокский, то есть Христофор Радзивил. Упомянутый выше эпизод избиения безоружных и покорившихся защитников Великих Лук с наибольшею подробностию и откровенностию рассказан именно в дневнике Дзялынского (стр. 233, 234 — под 5 Сентября). Автор называет факт его настоящим именем «haniebnie wielkie morderstwo»; он не скрывает, что при этом не давали пощады ни полу, ни возрасту, и что разбор, который по словам других, при этом соблюдался, заключался
