Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

Мой подход позволяет не впадать в пессимизм по поводу проекта сравнительной исторической социологии. Сравнительный анализ осуществим благодаря тому, что возможности действенности обычно весьма ограничены. В результате структурное изменение протекает медленно и поддается и анализу, и сравнительным обобщениям. Тем не менее мы должны быть осторожны в теоретизировании истории и всячески избегать соблазна овеществить ограничения агентов в логике структуры. Вот почему эта книга выдвигает теорию конфликтов элит как теорию среднего уровня, даже когда проверяет и опровергает различные метатеоретические марксистские и веберианские подходы.

ПЛАН КНИГИ

Эта книга затрагивает темы фундаментальных споров относительно европейского перехода и касается кардинальных вопросов социологии, сперва анализируя по-новому социальные структуры Западной Европы перед трансформацией, а затем показывая, как перестройка феодальных элементов создавала новые капиталистические классы и государства и благоприятствовала носителям более рациональных идеологий и практик. В каждой части моих рассуждений затрагивается особый комплекс спорных тем европейского перехода. По этой причине я не привожу всеобъемлющего обзора и критики литературы по переходу, вместо этого позволяя проявиться своей позиции в этих спорах так, как я и выстраиваю свои аргументы, шаг за шагом, от главы к главе. Набор тем и вопросов, которые вели за собой исторический анализ в каждой главе, сформировался в ответ на ошибки предшествующих исследований. Значительную часть критики в узкоспециальных вопросах я поместил только в примечаниях[11].

Мои прежние попытки разобраться с недостатками в марксистских и веберианских разрешениях этих споров (Lachmann, 1987) заставили выделить три скорее элиты, а не аристократических класса в качестве агентов в феодальной Англии и проследить, каким образом конфликт между этими элитами стал первичным, а конфликт с крестьянством вторичным факторами, определившими формы собственности, наемного труда и государства, возникшего между Реформацией Генриха VIII и Английской революцией.

В этой работе я расширяю сферу применения своего основного довода. Во второй главе обрисованы границы конфликта элиты и класса в Англии и Франции на век раньше и позже «Черной смерти». Так как средневековые Англия и Франция были нецентрализованными государствами, я уделяю больше внимания различиям между английскими графствами и французскими провинциями, а также вариациям на манориальном уровне. Сравнительный анализ средневековой социальной структуры показывает, как и какие различия в числе и типах элит, а следовательно, и в их отношениях, повлияли на феодальное производство. Сравнения в этой главе служат для определения реальной роли демографических, экологических, технологических и идеологических изменений в ограниченных политической и экономической трансформациях сельской Европы в период Ренессанса.

Третья глава выходит за пределы моего первоначального круга проблем, существующих в аграрном секторе, для того, чтобы определить место городов и более крупных политических единиц в мире Ренессанса. Итальянские города-государства в целом и Флоренция в частности сравниваются с Лондоном, Парижем, Мадридом и папским Римом, с одной стороны, и с городами Нидерландов и Ганзейской лиги—с другой, чтобы определить источники городской автономии и показать, как трансъевропейские союзы и войны позволили некоторым элитам добиться гегемонии внутри своих локальных баз и получить выгоду от торговли и политики в своих столицах.

Главы вторая и третья дают основания для дальнейшего противоборства модели, разработанной Вебером, касательно происхождения и развития капитализма. Во второй главе подвергается сомнению понимание Вебером феодализма как хронического состояния конфликта, который был не способен вызвать значительные изменения без внешнего вторжения городских купцов и, в конечном итоге, протестантской этики. В третьей главе очерчиваются границы городского капитализма и показывается, почему конфликты среди городских элит и классов привели к рефеодализации политики и экономики каждого города-государства.

Показанный в третьей главе тупик, в котором оказались городские элиты, объясняет, почему города не повели за собой Европу. Чтобы рассмотреть следующее звено в моей цепи рассуждений и в реально происходившем историческом развитии Европы, требуется вернуться к конфликтам среди отсталых сельских аристократий, которые уже были предметом изучения во второй главе. Четвертая глава исследует влияние Реформации на отношения элит и конфликты в Англии и Франции. В моем анализе Реформация выступает скорее как структурное, нежели как идеологическое потрясение системы Европы эпохи Ренессанса.

Отношения элит по-разному перестроились в Англии и Франции. Я исследую эти различия в четвертой главе, противопоставляя горизонтальный абсолютизм, развившийся в тюдоровской и стюартовской Англии, вертикальному абсолютизму Франции той же эпохи. Различные виды абсолютизма дали возможность местным элитам бросить вызов короне в английской гражданской войне и во французской Фронде и сформировали организации, которые элиты использовали для контроля над крестьянами и регулирования аграрного производства.

Итальянские казусы, рассмотренные в третьей главе, дополнены анализом конфликтов испанских и голландских элит в пятой. Эти казусы позволяют рассмотреть роль торговли и империализма в трансформации европейской политики и экономики. Пятая глава анализирует вопрос, по-разному освещенный Фернаном Броделем (1979, 1984) и Иммануилом Валлерстайном (1974), почему гегемония над европейской экономикой перешла от итальянских городов к Нидерландам и затем в Британию. В третьей главе анализируется итальянский упадок, через разбор внутренней динамики конфликта элит и консолидации внутри каждого города-государства. Глава пятая объясняет, как отсталость, распространенная испанским империализмом, и подъем, а потом и застой голландской торговой державы в социальных структурах были порождены конфликтами элит внутри особых государственных образований Испании и Голландии. Конфликты элит помешали развитию национального государства в Италии раннего Нового времени, а в Испании и Нидерландах привели к появлению государств, чьи формы загнали в угол конкуренцию в европейской экономике. Сравнивая влияние выживших феодальных элит на возникающие формы государства, можно показать, почему социальная система Ренессанса не уступила места капиталистическим классам и государствам по всей Западной Европе.

За обсуждением провалившихся переходов и слабых государств следует базовое сравнение Англии и Франции. В шестой главе исследованы последствия консолидации элит внутри и снаружи государства для классовых отношений аграрного сектора с тем, чтобы объяснить различия в английском и французском экономическом развитии. Я начинаю со сравнения тех способов, при помощи которых английские и французские землевладельцы отвечали на угрозы их сеньориальному доходу и силе со стороны элитных конфликтов, проанализированных в четвертой главе. Затем я обращаюсь к классовым конфликтам. Я обрисовываю весь спектр ответов