Израиль Мазус - Ожидание исповеди
Моя история подходит к концу, и я, видимо, должен ответить на вопрос: отчего же у нас не было продолжения? И вообще: кто же мы были?
Прежде всего, да, действительно, мы были в стране не единственными. И Белкин, и Тарасов, сами того не ведая, говорили правду. Молодежное движение против Сталина началось вскоре после окончания войны. Открылись слишком большие противоречия между впечатлениями вернувшихся с фронта людей, и теми неприличными славословиями вождю, которые произносились в стране с утра до вечера. Мы воспринимали это как насилие над совестью. А многие из нас были свидетелями и прямого насилия. Помимо Москвы и Воронежа, молодежные организации были в Ленинграде, Харькове, Минске, Тбилиси, Казани и многих других городах. С очень похожими программами и названиями. Поэтому начиная с конца сороковых годов власть, видимо, была обеспокоена не на шутку. Мерещилось наличие Центра. Репрессии резко ужесточились. Тем молодым людям, которых поставили к стенке в 1952 году, в ту пору, когда нас арестовывали, было всего по пятнадцать-шестнадцать лет (Борис Слуцкий, Владлен Фурман, Евгений Гуревич из организации "Союз борьбы за дело революции").
Однако любое насилие всегда вызывает сопротивление. Правда, в условиях диктатуры такое чувство захватывает души очень немногих. Но если уж захватывает, то захватывает сильно. Иногда до полного самоуничтожения. А наши устремления были так сильно сосредоточены на личности Сталина, что, когда его не стало, у нас изменилось отношение и к нашим собственным жизням. Наши жизни больше не принадлежали всему человечеству. Они принадлежали нам самим. Вот почему и не было продолжения...
Другое дело - вечные законы борьбы. Здесь не имеет значение - война или подполье. Тому, кто эти законы нарушил, приходится жить со своим прошлым до самой смерти...
Вчерне эти страницы были написаны в переделкинском Доме творчества ранней весной 1997 года. Я много работал, избавившись от домашней суеты, и дни проходили незаметно. Однако был один очень яркий день, который не заметить было невозможно. Прощеное воскресенье. Почти каждый, кто входил в столовую, говорил чуть ли не с порога: "Простите меня!" И незамедлительно слышал в ответ: "И вы нас тоже простите!" Все это было очень мило, особенно если учесть, какие славные книги были написаны когда-то в стенах этого Дома... И тем более, слава Богу, что даже здесь ожила такая умная и красивая народная традиция. При этой мысли волны тепла коснулись и моей души тоже. Повинуясь этому чувству, едва оказавшись в парке, я поднял глаза вверх, на синие осколки неба, смотрящие на меня сквозь ветви деревьев, и громко крикнул: "Шурик! Виктор! Простите меня!"
И я ничуть не удивился бы, если б из проносящегося над верхушками деревьев ветра вдруг услышал: "И ты нас тоже прости, Изя..."
Комментарии
----------------
[1] Нас арестовали, когда само название организации еще только определялось. Тарасов хотел, чтобы организация называлась "Демократическим союзом", Белкин - "Демократической партией". Слово "Всесоюзный", скорее всего, было рождено в кабинетах Лубянки. Потом перешло в наши публикации. Тарасов называет нашу организацию "Демократическим союзом" только в своих абхазских интервью. Когда меня попросили дать справку о нашей организации в исторический альманах "Звенья", я совершенно неожиданно для себя самого назвал се "Всероссийским Демократическим Союзом" ("Звенья", Москва, 1991 г., вып.1, стр. 533).
[2] Мазус И. А. "Но лагеря дали нам внутреннюю свободу"//"3намя Юности", Минск, 19.01.91 г.
[3] Белкин В. И. "Социалистический идеал: общество свободных тружеников"//"Коммунист", 1990г., № 17.
