Марк Таугер - Марк Таугер о голоде, геноциде и свободе мысли на Украине

Читатель, поддерживающий «преднамеренную» версию голода, может назвать данную работу одной из попыток оправдать Сталина и советский режим за катастрофы, происшедшие в эти годы. Тем не менее я действую в соответствии с пословицей «понимание не подразумевает прощения», и моя цель — объяснить, а не оправдать. В этой статье предпринята попытка познакомить читателя с более осторожным, соответствующим контексту и объективным изложением, чем в предыдущих исследованиях известных и новых авторов. Цель — показать в первую очередь, как Сталин и другие люди в конце 20-х годов разрабатывали идею коллективизации. Вместо героической защиты коллективизации, эта статья скорее напоминает ироническое повествование о том, как благие намерения приносят очень плохие плоды.

И если приведенные здесь доказательства и аргументы говорят о намерении Сталина улучшить ситуацию в сельском хозяйстве с помощью коллективизации, но не приписывают ему безжалостной ненависти к крестьянам и украинцам, в частности, это вовсе не освобождает его от ответственности за многие документально подтвержденные решения, принятые в процессе коллективизации и голода, которые вполне могли облегчить жизнь многих людей.

Статьи Сталина не дают никаких оснований полагать, что он считал крестьян «быдлом». Напротив, в его работах вплоть до 1929 года сквозит не только понимание и поддержка, по крайней мере «беднейшего» и «среднего» крестьянства, но и заметно осознание роли крестьянства в экономике страны. Так, например, в серии статей, посвященных «аграрному вопросу» и опубликованных в большевистской грузинской газете в 1906 году, Сталин говорит о желании крестьян обладать землей и призывает их конфисковать землю. Он говорит, что, несмотря на стратегию социал-демократической партии, «если требования крестьян подлинны и демократичны, партии следует помочь крестьянам, чтобы не превратиться в тормоз революции».[17] В апреле 1917 года он выступает в защиту ходатайства крестьян, обращенного к Временному правительству, с просьбой дать разрешение на возделывание необработанной земли, принадлежащей помещикам. Сталин соглашается с предупреждением о катастрофе и дефиците продовольствия, озвученном крестьянами, и критикует деятельность правительства, не осмелившегося ущемить права землевладельцев, даже «несмотря на то, что Россия оказалась в тисках голода».[18]

В октябре 1917 года он публикует материал о голоде в селах и городах. Эта статья вызывает особый интерес в свете событий 20-х — 30-х годов.[19] Он бросает вызов «буржуазной» прессе, утверждающей, что крестьяне «катаются как сыр в масле», приводит цитаты из расследований, говорящие о том, что селяне голодали и страдали от цинги и прочих болезней, вызванных нехваткой продовольствия. Он также цитирует письмо некоего крестьянина (называя это послание «красноречивым»), делящегося своими опасениями в том, что зимой останется только одна альтернатива — голодать. В частности, он критикует планы правительства Керенского по отправке карательных экспедиций в сельскую местность для сбора провизии, объясняя, что подобные меры только усугубят ситуацию. Затем он описывает, как голодают фабричные рабочие, приводит выдержки из отчетов из нескольких городов и сопоставляет огромные объемы экспорта из России в дореволюционный период с неумением государства обеспечить питанием собственных рабочих. По его анализу, вся ситуация в целом напоминает порочный круг: крестьяне получили мало промышленных товаров, поэтому продали недостаточное количество зерна. Из-за этого рабочие, сильно страдавшие от голода, не могли повысить объем производства, что в свою очередь привело к дополнительному уменьшению количества продаваемого зерна и к очередному ухудшению ситуации в городах. Единственным решением Сталин считал выход России из «хищнической войны».

Описание кризиса 1917 года выглядит как сверхъестественное предчувствие зернового кризиса 1927–1929 годов, ознаменованного голодом в городах и селах, нехваткой продовольствия и реквизициями. Сталин и другие советские руководители признавали сходство между кризисом революционного периода и последствиями зернового кризиса 1928-го и последующих годов. Они пришли к выводу: эту ситуацию следует рассматривать как фундаментальную слабость советской сельскохозяйственной системы, а коллективизацию провели потому, что считали — она предотвратит рецидив подобных проблем.

Приведенные выдержки из опубликованных работ Сталина — лишь выборка его высказываний из статей дореволюционного периода, и сегодня не представляется возможным определить уровень репрезентативности этой выборки. Тем не менее в этих цитатах не прослеживается даже намек на враждебность по отношению к крестьянам. В период гражданской войны в работах Сталина очень мало писем и прочей корреспонденции. Тем не менее и здесь мы не обнаружим враждебного отношения к крестьянству. Наиболее близка к нашей теме его статья о германской и австрийской оккупации Украины по условиям Брест-Литовского мирного договора. Описывая украинцев, он говорит о яростном сопротивлении, оказанном ими немцам.[20] Здесь вновь сквозит предчувствие грядущих событий: принудительные меры со стороны правительства, крестьянские протесты и конфликт по поводу реквизиций на селе. В этих документах Сталин четко выражает свое отношение к таким событиям с точки зрения крестьянина и принимает его сторону. Может быть, в действительности он так поступал не всегда, но, судя по этим источникам, в данном случае дело обстояло именно так. Сталин мог и, самое главное, был готов с пониманием относиться к реакции крестьян на принудительную политику, диктуемую государством.

Во времена нэпа «крестьянский вопрос» (в данном случае речь шла о том, какую аграрную политику следует считать наиболее приемлемой в процессе перехода к социализму), естественно, был центральной темой дебатов между центральным советским правительством и различными «оппозициями». Сталин даже опубликовал сборник своих статей, посвященных крестьянскому вопросу. И вновь в этих работах он пытается нащупать баланс между пониманием чаяний крестьянства и осознанием важности роли крестьян в национальной экономике. Сталин неоднократно заявлял, что капиталистический способ развития станет ошибочным для советского сельского хозяйства, так как неизбежно приведет к расколу этого сектора на мощных земельных латифундистов и подневольных наемных рабочих. Вместо этого сельское хозяйство следовало развивать путем объединения крестьян в кооперативы.[21] Он также полагал, что частная торговля приведет к эксплуатации беднейшего крестьянства посредством цен и кредитов. Вот почему правительству следовало передать торговлю из рук частников государству и кооперативному сектору.[22] Иными словами, он выступал сторонником социалистической и государственнической политики, так как считал, что такой подход поможет избежать эксплуатации крестьян крупными землевладельцами и кредиторами, как это происходит в капиталистической экономике.

Он также пытался понять и цели крестьян. На октябрьском пленуме ЦК в 1924 году (во время голода 1924–1925 г.) он убеждал присутствующих в том, что крестьяне после революции изменились. Они перестали быть забитой угнетенной массой и стали свободным, новым и активным классом. Теперь они сталкивались с новыми для них вопросами, а не с землевладельцами или реквизициями времен гражданской войны. Крестьяне уже хотели установления более высоких закупочных цен на свое зерно и понижения стоимости необходимых им товаров. Он даже назвал вопрос ценовой политики ключевым фактором крестьянских бунтов и непродолжительного восстания в Грузии в 1924 году.[23] Чтобы завоевать их поддержку, Сталин предложил активнее привлекать крестьян к участию в выборах и деятельности местных советов. Он также заявил, что оказание помощи во время голода было важным фактором, вызывавшим ответную поддержку со стороны крестьян.

Во времена нэпа Сталин неоднократно обращал внимание на то, что местным властям следует самостоятельно учиться налаживать хорошие отношения с крестьянством, а не действовать с оглядкой на Москву. Он предупреждал о высокой вероятности повторения восстаний масштаба бунтов в Кронштадте и Тамбовской губернии в том случае, если советская власть будет безразлично относиться к крестьянам.[24] Он называл крестьянство главным союзником советского правительства, поскольку иностранный пролетариат и колонии до сих пор не выказали стремления следовать по пути большевиков и совершать революции. Он писал, что это ненадежный союзник, «колебавшийся» под влиянием Деникина и Колчака, но не винил в этом крестьян, объясняя этот факт их невежеством. Он настаивал на том, что партии и правительству следует вести разъяснительную работу среди крестьян и готовить из них более надежных союзников.[25]