Сергей Марков - Летопись Аляски
Перевалов не преминул на своем чертеже показать острова, населенные «зубатыми чукчами» (острова Диомида). К слову сказать, анадырский казак знал, что Сахалин – остров, и таковым и положил его на карту.
Росли и множились народные знания.
В Иркутске и Нерчинске были открыты «навигацкие» школы. Они готовили подштурманов для плавания в Восточном море.
...Я вижу умными очами:Колумб Российский между льдамиСпешит и презирает рок...
Эти «Колумбы Российские» водили с Камчатки и из Охотска корабли «Борис и Глеб», «Иеремия», «Симеон и Анна», «Петр», «Иоанн» и другие. Перечислить их все невозможно...
Были в те годы и дивные странники, пленники полярных народов, русские землепроходцы, неволею связавшие свою судьбу с кочевниками Чукотки. Казак Борис Кузнецкий, полоненный чукчами, два года прожил «у ихнего лучшего мужика» Мего. Чукчи сами привезли Кузнецкого в Анадырский острог, и казак рассказал начальнику острога о своем плене. Оказалось, что Мего брал Кузнецкого в свои путешествия. Во время одного из таких походов русский пленник видел у «сидячих носовых чукчей» людей с Большой Земли. Они тоже были пленниками. У женщины с Аляски Кузнецкий увидел пришитыми к одежде две золотые пластины с «незнаемыми» узорами или надписями. Чукотская полонянка объяснила Борису Кузнецкому, что золотые пластинки она привезла с Большой Земли, а туда эти украшения были доставлены из одной теплой страны, где живут «дальние люди». У этих людей – белые избы из камня и светлая посуда и утварь. Жители Нового Света ездят в эту теплую страну для мены.
Главный анадырский начальник полковник Федор Плениснер, участник похода Беринга, записав рассказ чукотского пленника, стал усиленно изучать все свидетельства связей чукчей с Аляской. Он пошел сам в низовья Анадыря и близ устья реки Красной разыскал «лучшего человека из сидячих чукчей» – Хехгигиша. Тот поведал Федору Плениснеру, что люди Большой Земли действительно часто воюют с чукчами береговыми и с зубатыми людьми на островах против Чукотского Носа. Людей с Большой Земли зовут «кыхманцами», они носят боевые топоры из яшмы и добывают медь.
Тогда Плениснер приказал «казаку из чукчей», Николаю Дауркину, числившемуся в гарнизоне Анадырского острога, пойти к Чукотскому Носу. В октябре мороз уже сковал море против мыса Дежнева. По крепкому льду мчался Дауркин на оленях прямо к первому Диомидову острову. Островитяне, одетые в шкуры оленей, встретили казака-чукчу. Они называли себя «ахюхалютамн», просили у Дауркина табаку и за курево не пожалели мехов – куньих и соболиных. Посланец Плениснера узнал, что островитяне живут в шатрах из оленьих шкур, пищу варят на больших каменных светильнях, наполненных ворванью. Дауркин побывал и на втором острове, где жили те же люди с моржовыми «зубами». Он привез в Анадырский острог сведения об Аляске.
И вскоре за заиндевелым частоколом Анадырска, у окна, затянутого тусклым пузырем, можно было увидеть казака-чукчу Николая Дауркина, разглядывавшего на свежем чертеже очертания морского пролива и суши. На суше той «люди живут, носят платье соболье, лисье и рысье». В том месте, где мы сейчас привыкли видеть мыс Принца Уэльского, Дауркин поместил полуостров и написал «Земля, называемая Кыгмык». Близ нее значилось устье реки Хевуврен.
Исследователи, которые изучали карту казака чукчи, говорят, что он имел представление и об остальной части материка Аляски, об острове Св. Лаврентия, который он называл Эйвухтен. Замечали, что Дауркин на своем чертеже слишком приблизил материк Америки к Колыме. Но дело не в этом. Посланец анадырского начальника в 1763 году принес в глухой сибирский острог первое известие о Юконе. Петр Симон Паллас счел необходимым напечатать на немецком языке отчет чукчи Николая Дауркина.
В тот год, когда Дауркин ходил на острова Берингова пролива, полковник Федор Плениснер у себя в Анадырске, в крепости, едва не разоренной немирными чукчами, с увлечением вел допрос «чукотской девки» Иттень. Иттень он, видимо, разыскал случайно, благодаря запоздавшей молве о выгодной покупке казака Шипунова. В 1761 году Шипунов был в низовьях Анадыря. Там он и отыскал Иттень, которой в то время шел четырнадцати год. Когда девочке было десять лет, она попала в плен к островным зубатым людям. Эскимосы держали Иттень у себя два года, а потом решили ее продать на Азиатском материке оленным чукчам. Выручили эскимосы за Иттень два пыжика и два железных котла. Через год появился Шипунов. Он дал чукчам сказочное богатство – медный котел, и Иттень перешла к казаку. Анадырский священник окрестил ее и нарек Татьяной.
В Анадырском остроге выяснилось, что Татьяна вовсе не чукчанка, а жительница Нового Света. И Шипунову, и полковнику Плениснеру она рассказала, что на Аляске у нее остались отец Какуляк и маленький брат Анаин, мать у Иттени умерла давно. Иттень показала, что она родилась в верховьях «реки Куки». По мнению исследователей нашего времени, это – река Каюкук, впадающая в залив Нортон. Верховья реки лежат в бассейне Юкона – более чем за двести километров от Берингова пролива.
Очень важным в показаниях Иттени было то, что люди Нового Света на ее памяти уже знали о русских людях. Аляскинцы слышали о Сибири и ее обитателях от чукчей, постоянно поддерживавших связи с Новым Светом.
Татьяна рассказала в Анадырском остроге все что могла о своей родине: о нартах на полозьях из мамонтовой кости, об эскимосских каменных топорах, об украшениях женщин Аляски...
Покуда обретение Аляски шло в Анадырском остроге, иркутский купец Бичевин послал к Новому Свету свой промысловый корабль. Морские промышленники зиму 1761/62 года провели на «матерой земле американской». Русские впервые после спутников Чирикова ступили на землю Аляски. Подробных свидетельств о подвиге людей Бичевина не сохранилось. Есть упоминание, что Бичевин, набожный строитель Тихвинской церкви в Иркутске, отправил в 1759 году бот «Гавриил» на Алеутские острова. Затем в летописях Восточного моря содержится упоминание о зимовке бичевинцев на Аляске и, наконец, о возвращении бота «Гавриил» с добычей: около тысячи бобров, свыше четырехсот лисиц было доставлено на судне. Я не знаю, на каком из кораблей Бичевина его посланцы приплыли к Аляске, был ли это тот же «Гавриил» или же особое судно, снаряженное только для похода к Новому Свету. Достоверно известно еще и то, что в 1762 году мореходы Бичевина впервые после Беринга посетили Шумагинские острова.
Бичевин, открыватель Аляски, нашел свой скорбный конец в Иркутске, кажется, так и не узнав ничего об открытиях, сделанных по его почину. Дело в том, что Бичевин – глава Мореходной компании и жертва произвола знаменитого коллежского асессора Крылова – одно и то же лицо. История его гибели подробно описана сибирскими историками. Здесь лишь уместно напомнить, что Бичевин, умерший после пыток, которым подвергал его «ревизор» Крылов, считался в Сибири мучеником и праведником. Его убеждений никак не могли сломить никакие пытки и истязания...
Яренский посадский Степан Глотов, один из знаменитейших камчатских мореходов, в 1758-1762 годах сделал немало для того, чтобы приблизить Новый Свет к русским владениям. Он правил ботом «Иулиан», построенным купцом Никифоровым, и на этом корабле вышел «в открытое Тихое море» для «изыскания новых островов и народов». Товарищами его странствий были казак С. Т. Пономарев и тотемские выходцы Петр Шишкин и М. Холодилов.
Глотов первым побывал в области Лисьих островов Алеутской гряды. Он бродил по острову Умнаку, находил приют в жилищах алеутов. Глотов окрестил сына тойона, назвав его Иваном Глотовым. Узнав о том, что неподалеку от Умнака лежит большой остров Уналашка (Аналяска), Глотов не преминул отправиться туда.
Алеуты Уналашки сначала встретили Глотова очень недружелюбно. Глотову пришлось испытать на себе действие метательных досок, при помощи которых жители очень искусно кидали стрелы с остриями из кости и камня. Пономарев и Глотов были ранены. Но потом алеуты сами пришли к глотовскому кораблю, принесли русским мяса и сушеной трески. Установились вполне мирные отношения с островными старшинами; некоторых из них Глотов привел в российское подданство. Здесь русские узнали о восьми островах, лежащих к востоку от Уналашки.
«На тех же всех островах обитает незнаемой же народ», – писал казак Пономарев. Писал он также и о том, что жители Умнака и Уналашки ходят войной на этот незнаемый народ, берут пленных, обращая их в рабов. Пономарев упоминал и об острове Алахшак, где есть много лесу стоячего, где водятся олени, лисицы, медведи. На этом острове жители добывают железо. Конечно, это была Аляска, та же Большая Земля старых сказаний – Аль-ак-шак. Глотов также – пером Пономарева – поведал об «острове» Шугачтана, где и леса, и медведи, и олени, «а мужики платье носят, рубашки портяные, а при них палаши и копья, зеркала и чернильницы». Это еще что! Тотемский посадский М. Холодилов вместе с Глотовым видели на Уналашке некоего «мужика Кашмака», «...который на остров в Налашке с дальних островов Налашкина острова мужиками в прежних годах взят». Этот Кашмак «между разговорами объявлял, что по граду, лежащему под полуношником, имеются острова, на которых жительствуют люди об однех руках и ногах, а рты у тех людей имеются на грудях; а тот мужик Кашмак самолично видал ли тех людей и на тех островах бывал ли... знать не можно...» – так потом по простоте своей рассказывал в нижнекамчатской приказной избе М. Холодилов.
