Юлий Анненков - Флаг миноносца
- Вы - командир зенитной батареи! - радостно выпалил Сомин.
- Совершенно верно. Командир зенитной батареи, Андрей Земсков. К несчастью, открылась рана - продержали в госпитале две недели, а дела у нас на батарее, говорят, неважные.
- Совсем плохие дела, товарищ лейтенант.
- Ну-ка, садитесь, докладывайте, - он стал сразу серьезным, и Сомин заметил, что глаза у лейтенанта вовсе не такие уж ласковые и беззаботные.
Они проговорили около часа, потом лейтенант встал и надел шинель:
- Пойдемте к орудию, Сомин, хоть сегодня воскресенье. Завтра вы снова покажете расчету разборку и сборку механизма затвора и сделаете это более удачно.
Несмотря на сильный мороз, лейтенант работал без перчаток.
- Так удобнее, - сказал он. - Нужно все делать быстро, чтобы руки не успели замерзнуть. Вы, вероятно, вставляли мотыль этой стороной, а надо вот так... Попробуйте-ка сами.
Руки у него, конечно, замерзли, но он тут же растер их снегом.
- Получается, Сомин? Дальше. Вынимайте затвор. Осторожно! Здесь силой нельзя. Готово? Теперь попробуйте самостоятельно сначала. Следите за шлицами. Так... Хорошо.
Пальцы у Сомина уже не сгибались. По примеру лейтенанта он накрепко растер руки снегом.
- Мороз все-таки, товарищ лейтенант, наверно, под двадцать.
- Пожалуй, будет. Ну, хватит на сегодня, Сомин, - лейтенант легко спрыгнул с платформы, - задраивайте чехол. Пошли.
- Спасибо, товарищ лейтенант, словно камень с души сняли, - сказал Сомин по пути в казарму. - Ведь это так просто делается!
- Этих камней, Сомин, у вас еще попадется немало. Я буду заниматься отдельно с командирами орудий, пока есть время, а завтра с утра вместе с вами начнем тренировку всех номеров расчета.
Наутро пошел легкий снежок. Стало чуть теплее. После завтрака все подразделения были выведены на плац. Сомин стоял с правого фланга своего отделения. В обе стороны от него вытянулся строй моряков. Горели начищенные бляхи и золотые пуговицы с якорями. С карабинами у ноги бойцы ждали. Бодров прохаживался перед строем, придирчиво приглядываясь к каждому: "Кажется, все в порядке. Моряки - как моряки. И новички - не хуже других. На первый взгляд не отличишь. Впрочем, какие они сейчас новички? думал мичман. - Три недели в морской части!"
Ждать пришлось недолго. По плацу прокатилась команда, и весь дивизион замер. Четыре человека вышли из остановившейся машины и направились к строю. Арсеньев и Яновский пошли навстречу.
- Товарищ адмирал, Отдельный гвардейский дивизион моряков выстроен по вашему приказанию! - доложил Арсеньев.
Адмирал подошел ближе. В морозном воздухе четко прозвучали его слова:
- Товарищи гвардейцы-моряки! Вы будете защищать нашу столицу Москву на ближних подступах. Я вручаю вам боевое знамя - кормовой флаг лидера эскадренных миноносцев "Ростов". Этот корабль нанес врагу жестокий урон, но погиб в неравном бою. Только шесть человек из его команды спаслись. Все они служат теперь в вашей части, которую возглавляет бывший командир лидера "Ростов" гвардии капитан-лейтенант Арсеньев. Будьте достойны флага героев. В боях за Москву сражайтесь так же мужественно и самоотверженно, как они. Смерть немецким захватчикам!
Адмирал подошел к мачте, установленной посреди плаца. У ее основания уже был укреплен флаг. Арсеньев приблизился к адмиралу. Он опустился на одно колено, и следом за ним преклонил колени весь строй. Рука капитан-лейтенанта дрогнула, когда он прикоснулся к флагу. Все пережитое недавно вспыхнуло в его сознании.
...Николаев укрепил флаг на стволе зенитного автомата, и кто-то тут же начал подымать ствол орудия. Потом спикировал самолет. Арсеньев слышал его свист, а разрыва бомбы он уже не слыхал. Последним его воспоминанием была шлюпка, вывалившаяся из кильблоков при крене. Она плюхнулась в воду килем вниз, и волна подхватила ее. Арсеньев пришел в себя, когда солнце стояло уже высоко в небе. Он лежал на дне шлюпки, а Бодров пытался влить ему воду в рот прямо из анкерка. Арсеньев приподнялся и увидел лейтенанта Николаева и наводчика Клычкова на веслах. У кормы полулежали кок Гуляев и Косотруб.
- Жив! - сказал боцман.
Арсеньев ощупал на себе пробковый пояс и понял все. Корабль погиб. Лидера "Ростов" больше не существует. А его самого кто-то вытащил в бессознательном состоянии. Лучше бы он потонул вместе с кораблем.
- Нет "Ростова"... - еле слышно проговорил Арсеньев.
Боцман расслышал эти слова. Он поднял со дна шлюпки скомканную мокрую материю:
- Мы еще повоюем, Сергей Петрович, под этим флагом. Мы, шестеро...
Издалека доносился перестук зенитных автоматов. Эсминцы из группы прикрытия вели бой с самолетами. Потом выстрелы прекратились. Арсеньев еще несколько раз терял сознание и снова приходил в себя. Ему казалось, что прошла вечность. На самом деле они провели в этой чудом сохранившейся шлюпке всего несколько часов. Было еще совсем светло, когда их подобрал один из эсминцев.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Арсеньев поднес к губам жесткий край материи и встал. Слезы застилали его глаза в первый и, вероятно, в последний раз в жизни. Огромным усилием воли он оторвался от прошлого и шагнул к адмиралу.
Адмирал обнял Арсеньева и крепко по-русски троекратно поцеловал его, потом повернулся к строю:
- Моряки с лидера "Ростов", ко мне!
Когда Николаев, Бодров, Клычков, Косотруб и Гуляев выстроились с оружием в руках у мачты, адмирал кивнул головой. Арсеньев окинул привычным взглядом строй моряков. Теперь за их спинами лежало не синее море, а скованная морозом площадь. А дальше - крыши, крыши, запорошенные снегом колоколенки и фабричные трубы, теряющиеся в утренней дымке, - окраина великого города, вставшего на боевую вахту в этот грозный час.
Арсеньев глубоко вдохнул в себя морозный воздух и подал команду:
- Дивизион, на флаг - смирно! Флаг поднять!
Опаленный залпами, пробитый осколками, освященный матросской кровью, Флаг лидера "Ростов" поднялся над окраиной столицы.
Шел декабрь 1941 года.
4. БОЕВАЯ ТРЕВОГА
Перед отбоем курили на лестничной площадке. Это было приятное время, когда день уже закончен и еще остаются свободные полчаса.
После вручения дивизиону Флага миноносца Сомину хотелось услышать подробный рассказ о гибели корабля.
- А что рассказывать? - снайперски точным щелчком Косотруб послал окурок в урну, стоявшую на другой стороне площадки. - Задание выполнили, отбивались, пока могли. Потом... словом, потопили наш корабль.
- Но ты-то как спасся и другие?
- Сам не понимаю! Когда от взрыва лидер переломился, я был на кормовой надстройке. Видел, как упал командир. Бодров тут же надел на него пробковый пояс. А лейтенант Николаев все еще стрелял из зенитного автомата. Тут снова все загудело кругом. Очнулся уже в воде, и мерещится мне вдали шлюпка. Знаю, что мерещится, а плыву. Доплыл все-таки, вцепился в планширь, как черт в грешную душу. Эту шлюпку Бодров заметил. Если б не он - погиб бы капитан-лейтенант. Как закон! И флаг тоже Бодров спас.
- Ну, и дальше?
- Что дальше? Дальше, говорят, уши не пускают! - внезапно рассердился Валерка, но тут же снова успокоился и добавил обычным своим тоном, не то в шутку, не то всерьез. - Вот жаль, гитара моя пропала!
Ваня Гришин расхохотался:
- Вот досада - гитара!
Шацкий, мрачный и неразговорчивый после злополучного выстрела, стоял в стороне и слушал. Его допрашивали в особом отделе, а потом снова послали на батарею - в качестве наводчика на ту же машину, где он раньше был командиром.
- Так, значит, об одной гитаре жалеешь? - спросил Шацкий, гася окурок.
Сомин вступился за Косотруба:
- Ни черта ты, Саша, не понимаешь! Души у тебя нет. Тут такой подвиг, что даже говорить о нем трудно...
Лицо Шацкого перекосилось:
- Ну и молчи, если тебе трудно, а мы - морские люди - меж собой договоримся. Пехота ты задрипанная!
Сомин вспылил:
- Сам заткнись! Думаешь, если моряк, то уже герой. Видели твое геройство...
Удар под челюсть отбросил Сомина к стене. Он упал, но тут же вскочил и, не помня себя, кинулся на Шацкого. Валерка Косотруб никак не ожидал от Сомина такой прыти. "Убьет его Шацкий!" - подумал он и бросился под ноги матросу с криком:
- Тикай, Володька!
Но Сомин не собирался убегать. Он рвался из рук Белкина и Гришина, а Шацкий в ярости молотил кулаками куда попало. Валерка вертелся вокруг него ужом, а осторожный Лавриненко, отойдя в сторонку, наслаждался зрелищем. Он один видел, как в конце коридора показался лейтенант Земсков с повязкой дежурного по части на рукаве.
Почувствовав на своем плече чью-то руку, Шацкий резко повернулся, замахиваясь на нового противника. Земсков был вдвое тоньше матроса и чуть пониже ростом. Под взглядом лейтенанта Шацкий опустил руку. Его губы дрожали.
- Вы меня сейчас не троньте, товарищ лейтенант.
На висках Шацкого вздулись вены. Казалось, он сейчас накинется на лейтенанта, сомнет его, бросит на землю.
