Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

Виктор Владимирович Пузанов

Древнерусская государственность

Генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты

Введение

Вопросы генезиса и политической природы древнерусской государственности — одни из наиболее актуальных и старейших в отечественной историографии. Своими истоками они уходят в первые летописные своды, а серьезная их научная разработка ведется со второй четверти XVIII в. — начального этапа становления отечественной исторической науки. Русская историография того времени являлась, за небольшим исключением, монархической как по своей идейной направленности, так и по основному предмету исследований. Историки, в лучшем случае, писали историю государства, на которую смотрели сквозь призму деятельности государей. И структура работ, и периодизация исторического процесса строились обычно по временам правления представителей правящей династии. Сам ход истории как бы "окняживался". Было принято отождествлять начало русской истории с началом монархии, истоки которой большинство авторов возводили к приходу Рюрика с братьями, а некоторые даже к более раннему времени. И хотя в определении реального характера власти великих и удельных князей оценки исследователей расходились, они были согласны в том, что в Древней Руси существовало правление монархическое, самодержавное, и исключение делалось, да и то не всегда и не всеми, лишь для Новгорода.

Таким образом, история России в историографии XVIII — начала XIX в. сводилась, как правило, к истории монархии: ее образованию (со смертью братьев Рюрика), потом раздроблению (со смертью Ярослава Мудрого или Мстислава Великого) и новому соединению под властью уже великих князей московских эпохи становления Русского единого государства[1]. Эти представления оказались настолько живучими, что Ф.И. Леонтович с полным основанием мог заявить, что вплоть до 40-х гг. XIX в. в русской историографии был "один политический культ — монархии Киевской и республики Новгородской"[2].

С внедрением в исторические исследования социологических схем, совершенствованием методики научных изысканий, расширением объектов исследования историки начинают смотреть на государство, как результат длительного развития общества, обусловленного внутренней связью явлений. Важную роль в становлении новых подходов к изучению исторического процесса как естественного хода развития рода человеческого сыграли работы И.Ф.Г. Эверса. В его трактовке государство и другие общественные институты представали продуктом длительной эволюции общества, а не результатом деятельности отдельных личностей, которые сами, как показал автор, действуют под влиянием господствующих в обществе отношений и представлений[3]. На базе направления, заложенного И.Ф.Г. Эверсом и его последователями (А.М.Ф. Рейц, Ф.Л. Морошкин), выросла знаменитая "государственная школа", у истоков которой стояли С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин и Б.Н. Чичерин. Они довели едва ли не до совершенства схему длительного процесса становления государственных отношений через родовые и семейные (либо вотчинные), однако так и не смогли выйти за рамки "культа монархии Киевской и республики Новгородской". Такой отход был осуществлен в работах Н.И. Костомарова, Ф.И. Леонтовича, В.И. Сергеевича, М.Ф. Владимирского-Буданова, С.А. Корфа и других исследователей. Древняя Русь стала рассматриваться как совокупность "волостей-земель", во главе со старшими городами. В историографию того времени прочно вошли понятия "вечевое государство", "вечевой период"[4]. Однако это направление не получило развития после победы Октябрьской революции[5].

Советская историография выработала несколько точек зрения на генезис и природу восточнославянской государственности. Наибольшее распространение получило мнение, согласно которому Древнерусское государство, являясь продуктом классового общества, сформировалось в форме раннефеодальной монархии, а в XII в. распалось на независимые или полунезависимые княжества[6]. В.И. Довженок, В.Т. Пашуто, Л.В. Черепнин, И.Б. Греков, П.П. Толочко внесли коррективы в эту схему. В.И. Довженок первым выступил против противопоставления единой Руси IX–XI вв., русским княжествам периода феодальной раздробленности. Последние, по его мнению, возникли вместе с Киевским государством, являлись структурными его составляющими и не могли заменить собой единого государства. Киев сохранял роль общерусского центра и в период феодальной раздробленности[7]. Однако, наибольший резонанс вызвала точка зрения В.Т. Пашуто. По его мнению, "и после триумвирата Ярославичей, и после Мономаха на Руси сохранялась общерусская форма правления, при которой киевский стол стал объектом коллективного сюзеренитета наиболее сильных князей"[8]. Эти взгляды, в основных чертах, принял и развил Л.В. Черепнин. Исследователь полагал, что о раннефеодальной монархии можно вести речь лишь применительно к княжениям "Владимира, Ярослава, Святополка, Мономаха, Мстислава". С распадом этой формы "Русь представляет собой средневековую федерацию — союз князей, оформленный договорными отношениями на началах сюзеренитета-вассалитета"[9].

Своеобразный синтез воззрений В.И. Довженка, с одной стороны, В.Т. Пашуто и Л.В. Черепнина — с другой, представляют взгляды известного украинского исследователя П.П. Толочко. По его словам, "на Руси XII–XIII вв., как и во всей средневековой Европе, раздробленная структура политической власти была естественным порождением дальнейшего укрепления феодального способа производства. Не следует только отождествлять ее с политическим распадом государственности". П.П. Толочко ведет речь об общерусском строе "политической власти", основанном "на принципах федерализма. В условиях общности происхождения всех представителей правящего княжеского дома, такая форма государственности была единственно возможной"[10].

В.Т. Пашуто и Л.В. Черепнин, как и их последователи, ведя речь о межкняжеских отношениях, в соответствии с устоявшейся традицией, наполняли их феодальным содержанием. С таким подходом не согласился А.В. Назаренко. Модифицируя старую теорию семейно-родового владения Русью Рюриковичами, он пришел к выводу, что на Руси, как и в других феодализирующихся государствах, власть князя/короля являлась "прерогативой не одной личности, а всего правящего рода". Это вытекало из традиционных представлений о сакральной природе княжеской власти и праве "всякого сонаследника на часть наследства". Поэтому уделы эпохи родового сюзеренитета (до конца XI в.) и уделы эпохи феодальной раздробленности — "явления совершенно различные как по происхождению, так и по государственно-политической сути"[11].

Построения А.В. Назаренко, в значительной степени, являлись реакцией на официальную концепцию истории Древней Руси, с ее тенденцией на тотальную феодализацию всех сторон жизни древнерусского общества. Это был отход, пусть и не последовательный, от господствующих историографических схем, в рамках доминирующей методологической парадигмы.

Таким образом, все отмеченные тенденции, в большей или в меньшей степени, следовали в русле, проложенном предшествующей историографией, рассматривавшей генезис государственности сквозь призму становления и развития классового общества. Однако имели место и новые методологические подходы к проблеме генезиса раннегосударственных образований, явственно обозначившиеся со второй половины 1960-х гг. Это было время, когда, с одной стороны, доминировало убеждение в незыблемости официальных научных концептов, превратившихся в совокупность догматов, а с другой — все больше и больше исследователей начинали тяготиться избыточной детерминированностью и жесткостью пятичленной формационной схемы. Следствием этого явились попытки ее корректировки, выражавшиеся в выделении межформационных периодов, поиске новых формаций и