Эльгот Лендж - В джунглях Амазонки

Лендж Эльгот

В джунглях Амазонки

ЭЛЬГОТ ЛЕНДЖ

В джунглях Амазонки

Глава I ПОСЕЛОК БЕДСТВИЙ

Глаза мои долго следили за изящным белым корпусом парохода "М а н к о", в то время как он исчезал за поворотом реки Амазонки в расстоянии более чем в 2200 миль от Атлантического океана. После 47-дневного беспрерывного путешествия на борту "М а н к о" я стоял, наконец, на границе Бразилии и наблюдал за струйкой пароходного дыма, повисшей над огромным темным лесом. Эта струйка была последним звеном, связывавшим меня с культурным миром. Наконец, дым рассеялся. Я повернулся и зашагал по мокрому илу к небольшой деревянной хижине, построенной на сваях.

Позади меня была Амазонка, направо река Жавари, а домик, к которому я направлялся, был пограничным постом Бразилии. Противоположный берег реки Жавари принадлежал Перу и представлял собой беспрерывную цепь густого болотистого леса. Впечатление было унылое, так как в это время года, в январе, река затопляла страну.

Мужчина средних лет в форме бразильского пограничника вышел навстречу и радушно приветствовал меня. Он приказал слуге вытащить мой багаж из воды и повел меня

по приставной лестнице в дом. Я ему рассказал, что имел намерение отправиться вверх по реке Жавари до поселка Ремати-ди-Малис, откуда хотел углубиться в неисследованные дебри Амазонской области. Пограничник сообщил мне, что в тот же вечер ожидался баркас, который мог меня доставить по назначению. Действительно, вечером прибыл баркас, и я, дружески попрощавшись с изысканно вежливым пограничником, двинулся в путь. Шкипер этого небольшого коммерческого судна оказался столь же гостеприимным и радушным. С первых же слов он принялся убеждать меня, что эта река, а главное поселок, куда мы направились, самое нездоровое и гиблое место, в особенности для иностранца. Он знал только одного белого - англичанина, которому удалось прожить несколько лет на Жавари: от лихорадки он, правда, не умер, но зато допился до белой горячки.

Ночь была очень темная и сырая. Высокая, черная стена деревьев - таково было мое единственное впечатление от этого путешествия. Наконец, мне удалось заснуть на каких-то мешках с кофе, и когда я проснулся, баркас уже причалил к поселку Ремати-ди-Малис.

Первым моим впечатлением был низкий берег реки и ряд грязных домишек, освещенных свечами. Я пошел по главной и единственной улице городка, которому суждено было стать моей штаб-квартирой в течение многих месяцев. Жители сидели на улице в гамаках, покуривая папиросы; слышался лай собак, кваканье лягушек и трещанье кузнечиков.

Ремати-ди-Малис - последний более или менее культурный пункт на верхней Амазонке; за ним простирается область, карта которой еще не составлена. Это маленькая деревушка, построенная на сваях. Когда дожди выгонят из лесов всякое живое существо, которое не может найти убежища на деревьях, добыватели каучука собираются в этом поселке и стараются взять от жизни все, что она может им дать в этой местности. В такое время года количество населения достигает 500 человек, по большей части бразильцев и оседлых индейцев.

Ничто не может дать лучшего представления о "привлекательности" этого городка, как присвоенное ему название. В переводе Ремати-ди-Малис значит "Поселок бедствий".

Около тридцати лет назад в это место, у слияния рек Итакуаи и Давари близ экватора, прибыл разведчик каучука с. семьей и рабочими, всего человек двадцать. Они приехали по единственной существующей дороге - по реке - и решили здесь поселиться. Вскоре различные разрушители человеческой жизни, которыми изобилует область верхнего течения Амазонки, стали проявлять свою губительную деятельность на членах маленькой колонии, уменьшив их число до четырех и угрожая уничтожить всех целиком. Но разведчик не сдался, и ему удалось стать твердой ногой в этой дикой местности. В память о том, что пришлось пережить ему и оставшимся в живых колонистам, поселок получил свое многозначительное прозвище.

Ремати-ди-Малис, отделенный многими неделями пути от ближайшего, сравнительно культурного пункта, изумительно вырос за этот короткий срок. Каким бы унылым и ничтожным он ни казался по моим описаниям, он все же является живым доказательством всепобеждающей энергии человека и его способностей. Можно с уверенностью сказать, что ни одному пионеру не приходилось вести более тяжелой борьбы, как этим бразильцам, стоявшим одной ногой в "могиле белого человека", как называют в Южной Америке район реки Жавари. Мировой рынок нуждается в каучуке, и добыча его дает жителям этого поселка ежегодно несколько месяцев работы в лесах и довольно большой заработок.

Поселок расположен в месте, где Итакуаи впадает под прямым углом в Жавари, и правый берег Итакуаи образует его главную и единственную улицу. Все дома фасадом обращены к этой улице; они очень примитивны и все стоят на пальмовых столбах, превышающих обычный уровень воды в период наводнения.

На противоположном берегу Итакуаи, против Ремати-ди-Малис, имеется десяток хижин, образующих деревню Сан-Франсиско, а на противоположном, перуанском, берегу Жавари расположен несколько более крупный поселок Назарет. Река Жавари составляет на всем своем протяжении в 700 миль границу между Бразилией и Перу. Эта пограничная линия - источник курьезных инцидентов между должностными лицами обеих стран. Я помню случай, происшедший во время моего пребывания в поселке. Один из временных жителей нашего городка, индеец с реки Итуи, совершил убийство, задушив женщину. Он бежал в Назарет, переплыв реку в челне, прежде чем бразильские власти успели арестовать его, и спокойно уселся в гамаке у крыльца назаретского дома и закурил папироску, уверенный, что его преследователи не посмеют вступить на перуанскую землю. Но наши власти нашли выход из этого положения. Они отправились на берег, напротив Назарета, и, спрятавшись за деревья, стали целиться в преступника из своих винчестеров. Переход через границу, рассуждали они, мог бы вызвать международные осложнения, но никто не мог запретить пуле перейти границу. Однако их план не удался: после нескольких неудачных выстрелов беглец встал, скрылся в джунглях, и больше о нем не слыхали.

Ремати-ди-Малис состоит из 65 домов, построенных вплотную друг к другу. У каждого дома лестница, ведущая с улицы в главный и единственный этаж. У основания каждой лестницы имеется примитивная мостовая, состоящая из 50-60 бутылок из-под виски или джина, повернутых горлышками вниз. Таким образом, в период дождей, когда высота воды на улице достигает семи футов, лестницы имеют прочный фундамент. Пол состоит из расколотых пальмовых бревен, уложенных круглой стороной вверх. Пальмовые листья образуют крышу, а стены в большинстве случаев сделаны из волнистого листового железа. У каждого дома имеется нечто вроде заднего двора и кухня, тоже на сваях, соединенная с домом мостом.

Сквозь крышу и бревенчатый пол проникают всякого рода насекомые. Никогда не забуду первой ночи, проведенной мною в таком доме, и неприятного знакомства с москитами и муравьями. Под домами, между сваями, живут козы, свиньи и прочие домашние животные, которые иногда оказываются в нежелательно близком соседстве с обитателями дома, благодаря промежуткам между бревнами в полу. Так бывает в сухое время года. Зимой, то есть в период дождей, домашних животных загоняют в дом, а их место внизу занимают обитатели рек - аллигаторы, водяные змеи и хищные отвратительные рыбы, которые неизвестны за пределами Южной Америки.

В центре поселка возвышается местный "небоскреб", Отель ди Аугусто, который может похвалиться одним этажом с четвертью. Рядом с ним правительственное здание, окрашенное в синий цвет, а дальше почта желтого цвета и "Народный Дом" розового цвета, еще дальше резиденция священника, владельца каучуковых плантаций и местного плутократа, а в конце поселка стоит неокрашенная церковь. Все эти здания - такие же домишки, как и остальные, и отличаются от них они разве только тем, что фасад их более неряшлив.

Почта и метеорологическая обсерватория, помещающиеся в одном, довольно обветшалом доме и управляемые одним должностным лицом, заслуживают более подробного описания. Начальник почты, одетый всегда в пижаму, одним своим видом нагонял страх на скромных добывателей каучука, являвшихся за получением писем через большие промежутки времени. Я не раз видел при этих случаях, как он вскидывал в отчаянии руки, что ему помешали, и с самым свирепым видом принимался разбирать почту. Нельзя было сказать, что учреждение, которым он управлял, было перегружено работой, так как почтовый пароход приходил только один раз в пять недель, а между тем у почтмейстера был всегда вид переутомленного человека. Но особенно он был озабочен и важен, когда он возился в своей метеорологической обсерватории, состоящей из максимального и минимального термометров и дождемера, причем этот последний помещался в плотно закрытом ящике на высоком столбе. Я находился в Ремати-ди-Малис, когда устраивали обсерваторию, и после того как она функционировала неделю, заведующий пригласил меня осмотреть ее и высказать свое мнение.