Н. Пруцков - Литература конца XIX – начала XX века

Четвертый том «Истории русской литературы» посвящен периоду 1881–1917 гг., характерным признаком которого стало настроение пессимизма и скептицизма.

v. 1.0. Создание fb-книги (glassy)

1.1 — «чистка», доп. форматирование, в качестве автора обозначен главный редактор (А. Н.)

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ЧЕТЫРЕХ ТОМАХ

Том четвертый

Литература конца XIX — начала XX века

(1881–1917)

Информация об издании

Издание: Академия Наук СССР. Институт Русской Литературы (Пушкинский дом)

Редакционная коллегия: А. С. Бушмин, Е. Н. Купреянова, Д. С. Лихачев, Г. П. Макогоненко, К. Д. Муратова, Ф. Я. Прийма,

Главный редактор Н. И. Пруцков

Редактор тома: К. Д. Муратова

Рецензенты: В. Я. Гречнев и В. А. Туниманов

Введение

1

Литературный процесс не может изучаться вне контекста эпохи. И писатели, непосредственно откликающиеся на глубинные явления современной жизни, и писатели, старающиеся подчеркнуть свою отрешенность от нее, — и те, и другие не могут оказаться вне ее воздействия. «Я верую, — писал А. Блок, — что мы не только имеем право, но и обязаны считать поэта связанным с его временем».[1]

Русская прогрессивная литература всегда тяготела к освободительному движению, к передовым социальным воззрениям своего времени. Одни литераторы выражали это в открытой форме, у других эта связь уходила вглубь, но тем не менее затаенный свет ее продолжал падать на изображаемое, высветляя определенные черты, определенные образы.

В предшествующих томах «Истории русской литературы» были показаны такие связи и их взаимообусловленность. Столь же тесная, но более сложная и противоречивая связь между общественным и художественным движением характерна для конца XIX — начала XX в., когда Россия вступила в период войн и революций.

Вторая революционная ситуация, возникшая в конце 1870-х гг., завершилась 1 марта 1881 г. убийством Александра II. «Второй раз, после освобождения крестьян, — писал В. И. Ленин, — волна революционного прибоя была отбита, и либеральное движение вслед за этим и вследствие этого второй раз сменилось реакцией…».[2]

Реакция наложила характерный отпечаток на всю духовную жизнь 80-х гг., вызвав кризис идей, волну отчаяния и пессимизма, перерождение недавних оппозиционеров в либеральных постепеновцев. Но 80-е гг. были не только периодом разгрома революционного народничества, не только годами общественной депрессии, но и временем поисков новой революционной теории, новых методов борьбы за социальное переустройство жизни. В 1883 г. Г. В. Плеханов организует первую марксистскую группу «Освобождение труда». С начала 90-х гг. марксисты ведут уже планомерную борьбу с народническими воззрениями об особом пути России. Таким образом, несмотря на правительственный гнет и жестокое подавление свободолюбивой мысли, 80-е гг. стали временем, завершившим второй, разночинский, период освободительной борьбы и подготавливающим почву для нового этапа русского революционного движения. В 1895 г. возникает ленинский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Россия вступает в новый, пролетарский период своего развития.

Литература 80-х гг., в свою очередь, представляла в истории русского реализма переходный период. Это не только литература, запечатлевшая спад прогрессивных общественных настроений и вырождение их в «теорию малых дел», не только литература, в которой происходило завершение пути крупнейших русских писателей, но и литература, в которой было проявлено новое миропонимание и новые принципы реализма, получившие плодотворное развитие в последующие десятилетия. В эти же годы на волне разочарования в старых идеалах возникает особое литературное явление — русское декадентство.

«Эпоха безвременья», сменившая историю революционного народничества и вместе с тем открывшая новую страницу в истории русской революционной мысли, помогает глубже понять особенности литературного развития рубежа веков. В 80-е гг. утверждают себя как писатели А. Чехов и В. Короленко, в этот же период происходит перелом в мировоззрении Л. Толстого. Эпохой 80-х гг. мы и открываем том, посвященный литературе третьего этапа русского освободительного движения.

Как и в предшествующих томах «Истории русской литературы», периодизация литературного процесса в данном томе соотносится с периодизацией исторического развития России. Разумеется, нельзя забывать при этом, что периодизацию литературных явлений невозможно рассматривать догматически, что установление границ отдельных периодов не может строиться строго по календарю. Так, например, весьма трудно провести разделительную черту между 90-ми гг. и первыми годами начала нового века. Что считать рубежом: знаменательное появление в одном и том же 1899 г. романов «Воскресение» и «Фома Гордеев» или же вдохновенную «Песню о Буревестнике», возвестившую в 1901 г. о близости революции? И так ли справедливо отъединять ее от «Песни о Соколе», которая овеяна той же революционной романтикой? В пределах отдельных периодов нередко возникают явления, более отчетливо проявляющиеся в дальнейшем, в то же время в них все еще продолжают развиваться явления предшествующего десятилетия.

На развитие общественной мысли и литературы начала XIX в. огромное влияние оказало освоение идей Великой французской революции. Развитие литературы и искусства нового рубежа веков проходит под могучим воздействием ожидания, а затем свершения первой русской революции, которая выдвинула перед всеми мыслящими людьми вопрос о необходимости изменения социально-политического строя страны.

В той или иной мере, в прямом или завуалированном виде в своем творчестве, в письмах и дневниках, в страстных спорах деятели искусства и литературы покажут, что основным вопросом, волнующим их художественное сознание, был именно этот властно и остро поставленный историей вопрос о новом пути России, о ее будущем. Вопрос этот владел и теми, кто принимал революцию, и теми, кто выступал против нее.

Нарастание все более и более ширившегося народного протеста на рубеже веков было столь очевидным, что его отчетливо чувствовали и «низы» и «верхи» общества, начавши понимать, что наступает время, вызывающее в памяти вторую революционную ситуацию, что предпринимаемые охранительные меры не дают ожидаемых результатов.[3]

Вздыбленная Россия, героизм, охвативший народные массы, впервые приобщающиеся к активному революционному действию, видоизменение старых общественных и бытовых отношений, пробуждение дремлющего сознания отсталых слоев населения — все это не могло остаться не замеченным людьми искусства, к каким бы художественно-общественным лагерям они ни принадлежали, в каких бы художественных формах ни выражали свое миропонимание.

Социальное, этическое и эстетическое сознание общества, отразившее «адову суматоху конца века и бури начала XX»,[4] свидетельствовало о бурной переоценке старых и рождении новых ценностей.

Кризис и расслоение общественного сознания были обусловлены рядом причин. Это прежде всего особенность исторического развития России, где «современная крупная промышленность» оказалась «привита к первобытной крестьянской общине» и где одновременно были «представлены все промежуточные стадии цивилизации». Это-то своеобразие и приводило, по мысли Ф. Энгельса, к возникновению «самых невероятных и причудливых сочетаний идей».[5] Особенность исторического процесса углублялась неравномерностью и своеобразием развития отдельных областей огромной, культурно отсталой страны. Говоря о «русском мужике», М. Горький не раз подчеркивал несходство крестьянских типов Севера, Поволжья, средней полосы России.