Николай Шпанов - Поджигатели. Цепь предательств

Николай Шпанов

Поджигатели. Цепь предательств

Совершенно ясно, что Европой,

ее трудовым народом,

правят люди обезумевшие,

что нет преступления,

на которое они не были бы способны,

нет такого количества крови,

которое они побоялись бы пролить.

М. Горький

1

Весна в 1938 году выдалась ранняя и теплая. Вечера в Уорм-Спрингс стояли тихие и ясные. Но, несмотря на это, в кабинете коттеджа, который президент в шутку называл "маленьким Белым домом", пылал камин. Собственно говоря, это сооружение, такое же простое, как и все в этом доме, даже нельзя было назвать камином: несколько грубо отесанных камней и незамысловатая решетка, ниша, прикрытая листом меди, - вот и все. Это был простой очаг. Он топился теперь целыми днями. Не ради президента, который чувствовал себя хорошо, как всегда после лечебного курса на водах Уорм-Спрингс, а из-за того, что его главный секретарь и самый близкий поверенный, Гоу, был болен. Он с утра до вечера сидел в кресле, кутаясь в плед. Озноб тряс его, не затихая.

Поставив ногу на решетку очага и опершись локтем о колено, Додд не спеша поворачивал щипцами поленья и слушал более медленную, чем обычно, речь Гоу:

- Все это для нас не тайна, профессор. Хозяин отдает себе отчет в том, где таится опасность для всех его начинаний.

- Это справедливо, Гоу, и... - Додд немного подумал и не выпуская из рук щипцов, придвинулся к собеседнику: - Честное слово, мне иногда обидно за президента!

- А что он может сделать? - Гоу с трудом выпростал из-под пледа руку и сделал ею слабое движение, как бы подтверждая бессилие президента. - Они делают все, что хотят.

- И он это знает?

Гоу молча кивнул головой.

Додд с раздражением бросил щипцы, и они загремели на медном листе перед очагом.

- Но чего вы хотите, Додд? - Было видно, что Гоу трудно говорить. - Что он может? Если бы шайка Ванденгейма была в состоянии, она уничтожила бы всех нас... всех...

- Однажды они уже пробовали.

- И нельзя быть уверенным, что не попробуют еще.

- Теперь-то уж нет! Народ не позволит.

- Народ... - с горечью произнес Гоу. - Если бы средний американец не так легко поддавался обману!.. Газеты одна за другою скупаются банками. Скоро президенту негде будет сказать американцам то, что он думает.

- Это уж вы хватили через край, - рассмеялся Додд. - Не нацизм же у нас, в самом деле.

- Пока еще нет...

Гоу произнес это таким тоном, что можно было за него докончить: "Но скоро, повидимому, будет".

Он помолчал и все с тою же грустью сказал:

- Наши мероприятия проваливаются одно за другим. Нам не удалось даже провести законопроект об огосударствлении производства электроэнергии.

- Вы слишком многого захотели.

- А это был наш главный козырь.

- Знаете что, - с добродушной усмешкой сказал Додд: - наш президент порой кажется мне фантазером, а иногда хитрецом, его не сразу поймешь... Впрочем, оставим это. Хочу сказать вот что: чем дольше я сидел в Германии, тем больше убеждался: нацистов нельзя остановить никакими полумерами. Эта преступная шайка - Геринг, Гитлер, Геббельс - может пойти на любую дикую выходку.

- Они пять раз оглянутся, прежде чем прыгнуть в бездну! - возразил Гоу. - Уроки истории обязательны для всех.

Тоном нескрываемого презрения Додд заявил:

- В том-то и беда, Гоу, что у них психология убийц. А тут уже не до истории, даже если ее знаешь!

- Это ужасно! Просто ужасно... - Гоу откинулся на пинку кресла. Он часто и тяжело дышал. Его бледное до прозрачности лицо отражало душевное страдание.

- Могу я вам чем-нибудь помочь? - сочувственно спросил Додд, растерянно перебирая склянки с лекарствами, которыми был заставлен весь курительный столик.

Гоу, не открывая глаз, отрицательно покачал головою.

После долгого молчания он прошептал:

- Где же выход?.. Выход?!

Он с трудом поднял веки и исподлобья следил за Доддом, молча рассматривавшим модели кораблей, расставленные вдоль стены кабинета.

Любуясь искусно сделанным клипером, Додд рассеянно проговорил:

- Мне кажется, что на свете нет ничего более располагающего к раздумью, чем вот такой чудесный маленький парусник. Как вы думаете?

Гоу болезненно улыбнулся:

- Я прежде всего думаю, что вы не это хотели сказать.

- Я всегда говорил президенту, что дипломат я плохой... Скажите-ка ему, пусть держит подальше от себя Буллита. Он слишком доверчивый человек, наш ФДР. Мне рассказывали кое-что об интригах Буллита в Москве, - совсем нечестная была игра... Впрочем, не нужно и рассказов, достаточно того, что я слышал от него своими ушами. А как это было отвратительно, когда он из кожи лез, чтобы доказать французам, будто соглашение с Россией равносильно безумию. Он так поносил советскую армию, так отзывался о платежеспособности Советов...

- Могу себе представить, что этот молодец будет проделывать на посту нашего посла в Париже!

- Неужели Хэлл не может убедить хозяина убрать Буллита?

- Буллит как раз и есть первый, но довольно яркий образец резидента Ванденгейма на официальном посту американского посла.

Додд отошел от моделей и вплотную приблизился к Гоу.

- То, что я вам хочу сказать, всегда лучше говорить с глазу на глаз.

Гоу приподнялся было в своем кресле.

- Нет, нет, лежите, лежите. - Додд склонился к его уху. - Я не стал бы спорить, если бы кто-нибудь сказал мне, что видел имя Буллита в списке агентуры Гиммлера и Риббентропа.

Гоу взглянул на него испуганными глазами:

- Это уж слишком!

- Путем несложных софизмов можно прийти к выводу что нет никакой разницы - получать ли деньги непосредственно от Ванденгейма или через руки Гиммлера, - с усмешкой сказал Додд.

Гоу снова сделал попытку приподняться в кресле, но без сил упал обратно. Его взгляд выражал почти ужас, когда он, жадно ловя ртом воздух, через силу проговорил:

- Профессор... мой дорогой... вы понимаете, что говорите?.. Ведь это же посол Соединенных Штатов!

Додд поднялся, сделал несколько шагов и с таким видом как будто почувствовал себя на профессорской кафедре, проговорил:

- Мое преимущество перед вами, Гоу, состоит в том, что я, как историк, уже научился относиться ко всему более или менее спокойно. Так, как если бы происходящее было только рассказом о давно минувших временах...

Гоу умоляюще протянул к послу дрожащую руку:

- Умоляю вас, замолчите!.. Ни слова хозяину. Да, да, Додд, пожалейте его!

- Пока я не буду иметь в руках точных доказательств, я ему ничего не скажу. А я их, вероятно, уже не получу, поскольку никогда больше не вернусь в Германию.

- А именно о том, чтобы вы туда вернулись, президент и хочет вас просить.

- С меня довольно! Даже самый нормальный человек может сойти с ума, если его долго держать среди одержимых. Нет, с меня довольно! Пусть кто-нибудь другой...

- Он вам очень верит и любит вас.

- Я был бы рад ему помочь, если бы это было возможно, - серьезно произнес Додд, - но в Германии нужен только американский наблюдатель, если мы намерены и дальше равнодушно смотреть, как наци готовятся пустить под откос мир.

- Мир?

- Для них война - дело решенное. Уже сейчас.

- У них еще ничего нет.

- Скоро будет все. Наши им помогут.

- Не говорите об этом так громко даже тут!

Дверь отворилась, и, тяжело опираясь на две палки, медленно вошел Рузвельт.

- Вы видите, дорогой Уильям, - грустно произнес он, поздоровавшись с послом, - мы поменялись местами с беднягою Гоу!

Рузвельт кивком головы позвал с собой Додда и вышел на веранду.

- Я в совершенном отчаянии, - негромко сказал он, - врачи ничего не могут поделать. Бедняга тает у нас на глазах. Я чувствую себя так, словно уходит половина меня самого... Врачи ничего не понимают... а человек умирает!

- Просто плохо верится.

- Я сам не верил, пока не понял сердцем: он умирает... А мы с ним еще почти ничего не сделали.

- У вас еще все впереди, президент!

- Хотел бы я знать, когда право на жизнь перестанет быть тем, что нужно вырывать друг у друга из рук.

- Если судить по истории - никогда.

- Знаю, вы пессимист, Уильям, но если бы я так подходил к делу, то должен был бы считать, что покойный президент Кливлэнд был прав...

- В чем?

- Говорят, когда отец привез меня ребенком в гости к Кливлэнду, тот будто бы сказал: "Желаю тебе, молодой человек, того, чего не пожелает никто: никогда не стать президентом".

Додд взял руку Рузвельта.

- К счастью для Штатов, его пожелание не оправдалось!

Рузвельт долго держал руку Додда в своей и, прежде чем выпустить, крепко пожал.

- Вы же знаете, Уильям, как важно удержать этих людей от безумства, к которому они идут. Это может сделать только честный и умный человек.