Гилберт Честертон - Английский с Г. К. Честертоном. Рассказы об отце Брауне / Gilbert Keith Chesterton. The Innocence of Father Brown

 “You see,” said Father Brown in low but easy tone, “Scotch people before Scotland existed were a curious lot. In fact, they’re a curious lot still. But in the prehistoric times I fancy they really worshipped demons. That,” he added genially, “is why they jumped at the Puritan theology.”

“My friend (друг мой),” said Flambeau, turning in a kind of fury (сказал Фламбо, оборачиваясь к нему с некоторым раздражением: «с чем-то вроде ярости»; kind – вид, разновидность), “what does all that snuff mean (ну и что же тогда означает этот нюхательный табак)?”

“My friend,” replied Brown, with equal seriousness (ответил /отец/ Браун так же серьезно: «с неизменной серьезностью»; equal – равный, одинаковый; тождественный), “there is one mark of all genuine religions: materialism (у всех истинных религий есть одна /общая/ черта: материализм; genuine – истинный, подлинный, неподдельный). Now, devil-worship is a perfectly genuine religion (вот, а культ сатаны – истинная религия в полной мере).”

 “My friend,” said Flambeau, turning in a kind of fury, “what does all that snuff mean?”

“My friend,” replied Brown, with equal seriousness, “there is one mark of all genuine religions: materialism. Now, devil-worship is a perfectly genuine religion.”

They had come up on the grassy scalp of the hill (они взобрались на вершину холма, покрытую травой; scalp – скальп; оголенная вершина горы), one of the few bald spots that stood clear of the crashing and roaring pine forest (одно из немногих мест без растительности, свободное от грохочущего и ревущего соснового леса; to crash – грохотать; to roar – реветь; pine – сосна). A mean enclosure, partly timber and partly wire, rattled in the tempest to tell them the border of the graveyard (невзрачная изгородь из проволоки и деревянных столбиков: «частично балки и частично проволока» дребезжала /на фоне/ бури, сообщая путникам: «им», где находится граница кладбища; enclosure – ограда, забор; timber – лесоматериалы; изгородь; балка; border – граница). But by the time Inspector Craven had come to the corner of the grave (но к тому моменту, когда инспектор Крейвен подошел к углу могилы), and Flambeau had planted his spade point downwards and leaned on it (а Фламбо воткнул лопату /в землю/ и оперся на нее; point – острие), they were both almost as shaken as the shaky wood and wire (их обоих уже так сотрясало /от порывов ветра/, как лес и проволоку; to shake – трясти). At the foot of the grave grew great tall thistles, grey and silver in their decay (на краю могилы: «у основания могилы» росли большие высокие отцветающие серо-серебристые репейники; foot – ступня; фут; подножие; нижний край; to grow; decay – гниение; разложение; увядание). Once or twice, when a ball of thistledown broke under the breeze and flew past him (один или два раза, когда порыв ветра отрывал колючий шарик репейника и он летел мимо него; to break; to fly), Craven jumped slightly as if it had been an arrow (Крейвен слегка подпрыгивал, как будто это была стрела).

 They had come up on the grassy scalp of the hill, one of the few bald spots that stood clear of the crashing and roaring pine forest. A mean enclosure, partly timber and partly wire, rattled in the tempest to tell them the border of the graveyard. But by the time Inspector Craven had come to the corner of the grave, and Flambeau had planted his spade point downwards and leaned on it, they were both almost as shaken as the shaky wood and wire. At the foot of the grave grew great tall thistles, grey and silver in their decay. Once or twice, when a ball of thistledown broke under the breeze and flew past him, Craven jumped slightly as if it had been an arrow.

Flambeau drove the blade of his spade through the whistling grass into the wet clay below (Фламбо вонзил лопату в свистящую траву и дальше в мокрую глину: «в мокрую глину под /ней/»; to drive; blade – клинок; острие; clay – глина). Then he seemed to stop and lean on it as on a staff (затем он вроде как остановился и облокотился /на лопату/, как на посох; to seem – казаться; staff – палка; посох).

“Go on (продолжайте),” said the priest very gently (сказал священник очень мягко). “We are only trying to find the truth (мы только хотим выяснить правду). What are you afraid of (чего вы боитесь)?”

“I am afraid of finding it (я боюсь обнаружить ее),” said Flambeau.

 Flambeau drove the blade of his spade through the whistling grass into the wet clay below. Then he seemed to stop and lean on it as on a staff.

“Go on,” said the priest very gently. “We are only trying to find the truth. What are you afraid of?”

“I am afraid of finding it,” said Flambeau.

The London detective spoke suddenly in a high crowing voice that was meant to be conversational and cheery (сыщик из Лондона вдруг заговорил высоким каркающим голосом, который должен был казаться беспечным: «разговорным» и бодрым; to mean – предназначать; conversation – разговор; беседа). “I wonder why he really did hide himself like that (интересно, а почему он так прятался на самом деле). Something nasty, I suppose; was he a leper (что-нибудь ужасное, я думаю; /может быть/ он был прокаженным; to suppose – предполагать; полагать; думать; leper – прокаженный; leprosy – проказа)?”

“Something worse than that (что-нибудь хуже, чем это),” said Flambeau.

“And what do you imagine (а что вы можете представить; to imagine – воображать),” asked the other (спросил сыщик: «другой»), “would be worse than a leper (хуже, чем быть прокаженным)?”

“I don’t imagine it (я не могу себе это представить),” said Flambeau.

 The London detective spoke suddenly in a high crowing voice that was meant to be conversational and cheery. “I wonder why he really did hide himself like that. Something nasty, I suppose; was he a leper?”

“Something worse than that,” said Flambeau.

“And what do you imagine,” asked the other, “would be worse than a leper?”

“I don’t imagine it,” said Flambeau.

He dug for some dreadful minutes in silence, and then said in a choked voice (несколько ужасных минут он копал в тишине, а затем сказал напряженным голосом; to dig; to choke – душить; задыхаться), “I’m afraid of his not being the right shape (я боюсь, что он будет неправильной формы = что с ним что-то будет не так).”

“Nor was that piece of paper, you know (тоже было и с тем листом бумаги, как вы знаете),” said Father Brown quietly (сказал отец Браун тихо), “and we survived even that piece of paper (а мы пережили даже тот лист бумаги; to survive – пережить; выдержать; перенести).”

 He dug for some dreadful minutes in silence, and then said in a choked voice “I’m afraid of his not being the right shape.”

“Nor was that piece of paper, you know,” said Father Brown quietly, “and we survived even that piece of paper.”

Flambeau dug on with a blind energy (Фламбо продолжал энергично копать: «копать со слепой энергией»). But the tempest had shouldered away the choking grey clouds that clung to the hills like smoke (но ветер унес: «буря унесла» тяжелые серые облака, которые удерживались над холмами, подобно дыму; to cling – цепляться; прилипать; крепко держаться) and revealed grey fields of faint starlight (и показались: «буря обнаружила/показала» серые поля, /освещенные/ слабым звездным светом; starlight – свет звезд) before he cleared the shape of a rude timber coffin, and somehow tipped it up upon the turf (до того как он /Фламбо/ очистил гроб из грубой древесины /от земли/ и кое-как поставил его на дерн; to clear – очищать; shape – форма; очертание; coffin – гроб; to tip – опрокидывать; сваливать). Craven stepped forward with his axe (Крейвен сделал шаг вперед с топором); a thistle-top touched him, and he flinched (верхушка чертополоха коснулась его, и он вздрогнул; to flinch – вздрагивать /от боли, испуга/; передернуться /от отвращения/). Then he took a firmer stride (тогда он встал поустойчивее: «сделал более твердый шаг»; stride – большой шаг), and hacked and wrenched with an energy like Flambeau’s till the lid was torn off (и начал наносить удары: «ломал и выворачивал» с энергией Фламбо, пока крышка не была сорвана; to tear – рвать; to tear off – срывать), and all that was there lay glimmering in the grey starlight (и все, что там было /внутри/, лежало, тускло мерцая в сером звездном свете; to lie).

 Flambeau dug on with a blind energy. But the tempest had shouldered away the choking grey clouds that clung to the hills like smoke and revealed grey fields of faint starlight before he cleared the shape of a rude timber coffin, and somehow tipped it up upon the turf. Craven stepped forward with his axe; a thistle-top touched him, and he flinched. Then he took a firmer stride, and hacked and wrenched with an energy like Flambeau’s till the lid was torn off, and all that was there lay glimmering in the grey starlight.

“Bones (кости),” said Craven; and then he added (сказал Крейвен и затем добавил), “but it is a man (но это человек),” as if that were something unexpected (как будто это было что-то неожиданное; to expect – ожидать).

“Is he (у него),” asked Flambeau in a voice that went oddly up and down (спросил Фламбо со странной восходяще-нисходящей интонацией: «голосом, который странно поднялся и опустился»; up and down – вверх и вниз), “is he all right (у него все в порядке)?”

“Seems so (кажется, да),” said the officer huskily, bending over the obscure and decaying skeleton in the box (сказал сыщик нервно, наклоняясь над неясным и гниющим скелетом в ящике; husky – охрипший /от волнения и т. п./, сиплый; to bend over smth. – наклоняться над чем-л.). “Wait a minute (подождите минуту).”

 “Bones,” said Craven; and then he added, “but it is a man,” as if that were something unexpected.

“Is he,” asked Flambeau in a voice that went oddly up and down, “is he all right?”

“Seems so,” said the officer huskily, bending over the obscure and decaying skeleton in the box. “Wait a minute.”

A vast heave went over Flambeau’s huge figure (Фламбо почувствовал приступ тошноты: «на огромное тело Фламбо накатила тошнота»; vast – обширный; громадный; большой; heave – подъем; поднимание; глубокий вдох; дыхание; рвотный рефлекс). “And now I come to think of it (мне думается: «теперь, когда я думаю об этом»),” he cried, “why in the name of madness shouldn’t he be all right (/во имя безумия/ почему с ним должно быть что-то не так; in the name of – именем; на имя; в лице; во имя)? What is it gets hold of a man on these cursed cold mountains (что овладевает человеком в этих проклятых холодных горах; to curse – сквернословить; ругаться; проклинать)? I think it’s the black, brainless repetition; all these forests, and over all an ancient horror of unconsciousness (я думаю /во всем виновата/ черная безмозглая повторяемость; все эти леса, а над всем этим древний ужас перед бессознательным состоянием; brain – мозг; consciousness – сознание; понимание; сознательность; разум). It’s like the dream of an atheist (это как сон атеиста; dream – сон; сновидение; мечта). Pine-trees and more pine-trees and millions more pine-trees (сосны, и снова сосны, и еще миллионы сосен) – ”