Мать порядка. Как боролись против государства древние греки, первые христиане и средневековые мыслители - Петр Владимирович Рябов
Таким образом, Реформация включала в себя и очень радикальные течения. Конечно, радикальность идей необязательно означает анархизм, как мы уже поняли. Они вполне могли быть и более авторитарными. Например, интересно, что один из первых: столпов анархической мысли – Уильям Годвин, которого часто называют «первым классиком» анархистской мысли, автор знаменитой книжки «О политической справедливости» конца XVIII века, вот он вышел как раз из среды радикальных, не пуританских, но реформационных анархических сект. Вышел из очень радикального анархического христианства диссентеров, сандеманитов, а потом стал теоретиком и первым классиком анархистской мысли. И также было в других странах – в Германии есть Лютер, который говорит: давайте остановимся, давайте дружить с князьями; убивайте, как бешеных собак, взбесившихся восставших крестьян! А есть там Томас Мюнцер, анабаптисты, повстанцы – есть всевозможные течения. Кого-то из них можно с большими кавычками назвать христианскими коммунистами или христианскими анархистами, или и тем и другим вместе. В Реформации переплелось очень много разных течений.
Как развивался христианский анархизм не в странах западной культуры? То есть где они изначально не вызревали.
Ну, просто потому что я сам плохо знаю страны вне западной культуры, в широком смысле слова, почти ничего не могу сказать об этом. Но я сегодня упоминал «Теологию Освобождения», родившуюся из культуры некого синтеза всего со всем в странах Латинской Америки. Там соединилось индейское население, чернокожее население, европейское христианство… Но, увы, я постыдным образом почти ничего не могу про это сказать, поскольку почти ничего не знаю об этом как человек, всё-таки, европоцентрических знаний.
Последний вопрос: после поражения анархистов в революции в России, после эмиграции – возможно, они как-то повлияли на реформацию, скажем, католической христианской церкви или в рамках Константинопольского патриархата, или создали, может быть, какие-то христианские коммуны с элементами анархизма?
Смотрите, очень коротко: во-первых, есть толстовство, оно совершенно обособленно, оно до сих пор есть, но не в России. Но в некоторых странах, например, в Болгарии – есть и сейчас действующие толстовские общины и продолжатели, последователи. Через Толстого уже видим прямое и явное влияние на Индию, на Махатму Ганди. И вплоть до известной анархической коммуны Ауровиля в Индии, одного из самых масштабных коммунитарных экспериментов XX века, и т. д. Поэтому тут, к сожалению, надо говорить скорее на индивидуальном уровне.
В России, конечно, были разные, помимо толстовства, версии религиозного анархизма, но они были довольно экзотические, как мистический анархизм: первый и второй. Первый придумали Георгий Чулков и Вячеслав Иванов – он не пережил Революцию 1905 года и просуществовал около двух-трёх лет. Это была странная и довольно искусственная попытка соединить идеи художественного авангарда, революционного символизма, социальной революции с Бакуниным, искусство и мистику – с религией и т. д. Через несколько лет уже сам основатель первого мистического анархизма Георгий Чулков от этого отрекается. Второй анархизм мистический тоже был чем-то очень странным. Это двадцатые-тридцатые годы. Его создателями и глашатаями были анархисты Аполлон Карелин и Алексей Солонович. Это была такая попытка (до сих пор непонятная и неоднозначно оцениваемая) в ситуацииуже наступившего триумфа большевизма создать интеллигентские кружки, которые бы, не пытаясь бороться на политическом уровне с большевизмом, уходили бы в эзотерическое гностическое христианство. И там была своеобразная внутренняя эмиграция. В этом движении участвовали сотни интеллигентов (актёров, учёных, художников). Сложная история. Но это движение тоже сильно за пределы России не вышло, хотя и дало одного очень яркого мыслителя и учёного и мистика, известного ныне во всём мире – Василия Налимова, который пережил все лагеря и стал энциклопедистом, великим ученым, философом и т. д. До конца жизни он считал себя мистическим анархистом.
Но, если говорить не о России, а о мире, то есть отдельные очень интересные примеры. И вообще, надо сказать, что между большинством активистов, анархистов и христиан, при наличии Эдуарда Карпентера, Торо, Бердяева или ещё кого-то – всё-таки большинство анархистов были или религиозно индифферентными, или даже считали себя атеистами, или богоборцами, как Бакунин.
Но были и очень интересные примеры людей, причём глубоких, ярких, которые из анархизма пришли к христианству, но при этом не перестали быть анархистами. Очень колоритный (и очень мною любимый) пример – Симона Вейль. Замечательная женщина: писательница, анархистка и философ. Участница Испанской революции, француженка, которая потом эмигрировала в Англию и стала католичкой. Была позднее канонизирована католической церковью. Она, фактически, умерла от истощения во время Второй мировой, потому, что добровольно сократила свое употребление пищи до минимума, думая о страданиях других. Такой человек потрясающий, фантастической биографии – она, как я понимаю, всё время оставалась анархисткой, и при этом очень глубоко приняла христианство. До такой степени, что была канонизирована. Очень интересный человек! Но, я думаю, что у нас это имя мало кому что говорит.
Есть другие какие-то примеры, но, опять же, если не анархистов, то очень близких к этому людей с фантастическими биографиями. Пожалуй, приведу ещё один пример потрясающего человека. Она сочетала в себе поэтический дар, революционные убеждения и глубочайшее христианство, хотя была связана не столько с анархизмом, сколько с левыми эсерами. Необыкновенная женщина – её у нас чуть больше знают, чем Симону Вейль. В детстве ее звали Лиза Пиленко. Она в пятнадцать лет пришла к Блоку, которого тогда все обожали, с вопросом: как и зачем жить. И он ей посвятил, на мой взгляд, своё лучшее стихотворение «Когда вы стоите на моём пути». Потом она вышла замуж за видного левого эсера Кузьмина-Караваева и стала Елизветой Кузьминой-Караваевой. Участвовала в Гражданской войне, потом эмигрировала, затем приняла монашество и стала известна под именем мать Мария. Она писала воспоминания о Блоке,
