Евгений Фейнберг - Эпоха и личность. Физики. Очерки и воспоминания
2. Воспоминания о И. Е. Тамме. 3-е изд. — М.: ИздАТ, 1995.
3. Сахаров А. Горький-Москва, далее везде. — Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1990.
4. Боннэр Е. Постскриптум: Книга о горьковской ссылке. — Paris: Ed. de la Presse Libre, 1988.
5. Далитц Р. Г. Кандидатская диссертация Андрея Сахарова // УФН. 1991. Т. 161, №5. С. 121-136.
ДОПОЛНЕНИЕ:
письма, телеграммы
горьковского периода
Здесь приводятся, с необходимыми краткими комментариями, фрагменты из моей переписки с Андреем Дмитриевичем в период его горьковской ссылки. Они не имеют, быть может, такого значения, как те, что приведены в тексте статьи, но характеризуют повседневную связь Сахарова с Теоротделом по самым разным вопросам, кое в чем и значительным. Он посылал их чаще на адрес института, но иногда и мне домой. Подписывал он их несколько более формально, чем до ссылки, поскольку, как и для всего текста корреспонденции, учитывалось, что ее будут читать и «посторонние глаза».
Я опускаю только некоторые места, относящиеся к чисто хозяйственным поручениям А. Д. (все они обозначены символом <>). Вкрапленные мои пояснения обозначены обычным способом: ( — Е. Ф.).
Следует иметь в виду, что письма доходили с большой задержкой — две-три недели и больше, телеграммы — в тот же день. Я уже отмечал в тексте, что на мне лежала ответственность за снабжение Андрея Дмитриевича (и Елены Георгиевны, после того, как и она была заперта в Горьком) лекарствами. В переписке этому отводится много места. В 1986 г. я (см. текст) не ездил в Горький, и вообще было мало наших поездок, поэтому в письмах речь шла и о научных статьях Сахарова.
1. Телеграмма 14.01.83 в ФИАН
Теоротдел Фейнбергу
Жду приезда вашего других сотрудников сообщите тчк если возможно прошу получить Бормотовой[51] лекарства сустак форте тимоптик мономак капсулах компламин ношпа Ваш Сахаров.
На телеграмме моя пометка карандашом: «+ ноотропил» — очевидно, я учел последующую телеграмму.
2. Телеграмма 17.01.83 в ФИАН
Теоротдел Фейнбергу
Дорогой Евгений Львович дополнение мономак капсулах тимоптик другим лекарствам прошу пытаться получить Бормотовой ноотропил равно пирацетам таблетках Сахаров
3. Телеграмма 15.02.85, видимо, выражавшая согласие на предполагавшуюся нашу поездку
Дорогой Евгений Львович радостью жду вас Линде пожалуйста привезите нитромак Сахаров
Но поехали А. Д. Линде и Д. С. Чернавский, я, видимо, плохо себя чувствовал, как все начало 1985 г.
4. И вот (на мой домашний адрес) пришла трагическая телеграмма 17.04.85, явно являвшаяся ответом на мое письмо, посланное 09.04.85, в котором я с отчаянием отговаривал А. Д. от голодовки в 1985 г., говорил о невозможности для меня приехать из-за болезни и о возможной присылке лекарств с кем-либо из его детей.
Лекарствах нет срочной необходимости настоящее время все имеется категорически возражаю посылки лекарств моими детьми их приезда выход академии голодовка дело мое огорчен вашей позицией отсутствием какого-либо понимания положения ответственность за все мои действия должен нести я только я один это мое право свободного человека стремление переложить ответственность жену лишив (ее. — Е. Ф.) детей здоровья свободы для меня непереносимы Сахаров
Как видно из дат, телеграмма эта была послана на другой день после начала голодовки, когда он еще не был насильственно увезен в больницу (что произошло через несколько дней). Эту ужасную телеграмму нужно сопоставить с тем, что написано в соответствующем месте текста о голодовках Сахарова.
Трудно здесь говорить о сопутствовавшем ей комическом элементе, но для характеристики обстановки того времени стоит привести и его. По-моему, именно с этой телеграммой связан такой эпизод. В этот день над Москвой разразился страшный ливень. С телеграфа мне позвонил, судя по голосу, пожилой мужчина и, испуганно запинаясь, стал говорить что-то сумбурное:
— Знаете… вот, видите ли… тут вот телеграмма Вам, а мы не можем ее доставить из-за дождя.
— Ну, так прочитайте ее мне, — сказал я.
— Не знаю…, понимаете — она… из Горького.
— А, — сказал я, — ясно, а какая подпись?
— Вот именно… в том-то и дело… — тут, знаете, написано…
— Сахаров? — спросил я.
— Д-д-д-д-да.
Преодолев страшное имя, он, видимо, почувствовал облегчение и в конце концов прочитал мне текст.
5. Телеграмма 02.09.85 в ФИАН
Дорогой Евгений Львович прошу повторно выслать бандероль лекарства которые Елена Георгиевна импульсивно отослала приношу извинения уважением Сахаров
Эта телеграмма была послана из больницы во время третьей голодовки (см. ниже п. 8) и требует пояснений.
Когда Андрей Дмитриевич начал последнюю голодовку и затем был помещен в больницу, Елена Георгиевна, чтобы дать знать друзьям об этом факте, о том, что она осталась одна, собрала все подарки, присланные друзьями ко дню рождения А. Д. 21.05.85, и отослала их почтой им обратно. То же самое она сделала с лекарствами: собрала их в большую посылку и отправила почтой мне, на адрес ФИАНа. Я получил ее на почте в поврежденном виде с приложением официального акта, составленного на горьковском почтамте комиссией из трех человек. Этот акт у меня сохранился. В качестве отправителя на всех посылках значилась Елена Георгиевна. Однако мы все не поняли значения этого поступка.
6. После окончания безрезультатной голодовки 1984 г. А. Д. прислал мне письмо, наполовину посвященное детальному изложению вопросов, связанных с его просьбой организовать, как он тогда хотел, продажу его подмосковной дачи. Все это я опускаю. Привожу вторую половину письма.
«…Независимо от этого я был бы очень рад, если бы Вы могли приехать ко мне в следующий заезд физиков. Ваш предыдущий приезд был целую вечность назад!
Краткая информация о нас. Я постепенно отхожу от переживаний больницы (это те самые мучения насильственного питания, которые А. Д. описал в своем письме А. П. Александрову; см. журнал “Знамя”, №2 за 1990 г. —Е. Ф.) и даже поглядываю на письменный стол. Елена Георгиевна, в целом, хуже, чем когда Вы были у нас. Глаза свои она не имела возможности проверять, по ощущению же — частые боли, явное сужение поля зрения (необратимо!), муть от новых преципитатов. С сердцем — ежедневные боли, ежедневно массированные дозы пролонгированных нитропрепаратов и нитроглицерин. Вы знаете, что глазные ее лекарства противопоказаны для сердца, и наоборот. Почти месяц — обострение дискогенного радикулита, 25 дней принимает анальгин. Анализ крови она не имеет возможности сделать (платных анализов и кардиограмм в Горьком не делают). (Это замечание заслуживает комментария: очевидно, Елена Георгиевна и Андрей Дмитриевич не доверяли анализам в районной поликлинике, считая, что по указанию КГБ они могут быть фальсифицированы; правда, мне неясно, почему, если эти опасения имели основания, КГБ не могло бы воздействовать на платные лаборатории и поликлиники. — Е. Ф.) 1-2 раза в месяц оказывается необходимой неотложка, помощь от нее временная и весьма относительная.
Евгений Львович! Как Ваше здоровье и здоровье Валентины Джозефовны? Большой привет ей от Елены Георгиевны и от меня. Наилучшие пожелания от нас обоих.
16/ХII 84
С уважением А. Сахаров»Я в своем ответе 31.03.85 даю отчет по его поручениям и подробно пишу о лекарствах — что есть, чего нет, что чем можно заменять и т. д. И кончаю пожеланием: «Всего Вам хорошего, прежде всего здоровья и спокойствия, уравновешенности, а как следствие этого — хорошей научной работы». Не исключено, что этим пожеланием я его (и Е. Г.) не только не успокаивал, но раздражал. Однако внешне это не проявлялось.
7. Я не буду приводить большое письмо, написанное А. Д. 13.03.85: оно все посвящено списку необходимых ему и Елене Георгиевне лекарств. Содержит 12 пунктов, с обсуждением деталей. Теперь ясно, что он был озабочен обеспечением запаса лекарств для Е. Г. во время его новой голодовки, о которой он уже принял твердое решение. Против каждого из 12 пунктов написаны красным мои замечания: сколько чего посылается, чего достать пока не удалось и т. д.
8. Прошло еще более полугода, третья голодовка и новые страшные переживания. Наконец, пришло новое письмо:
«Дорогой Евгений Львович!
Как Вы, вероятно, знаете, на прошлой неделе Елена Георгиевна получила разрешение на поездку к матери, детям и внукам. Это для нас событие. Окончилась и наша шестимесячная, с кратким перерывом в июле, разлука. В эти же дни пришла от Вас посылка с лекарствами, за что большое спасибо. Я должен написать Вам в этой связи, что ранее Елена Георгиевна отослала обратно вам лекарства не от обиды или “дурного характера”, а как единственно возможный знак, что она одна, без меня. Я же послал Вам свою телеграмму из больницы, разлученный с ней, в состоянии крайнего беспокойства об ее здоровье, при отсутствии у нее лекарств. Я имел все основания предполагать, что моя телеграмма не означает, что я с Еленой Георгиевной, ведь уже в прошлом году я посылал верстку статьи из больницы. Тем более имела все основания предполагать, что она будет правильно понята, Елена Георгиевна.
