Евгений Фейнберг - Эпоха и личность. Физики. Очерки и воспоминания
131
Не могу здесь не вспомнить с огорчением слова Вяч.Вс. Иванова, нашего блестящего филолога, к которому я отношусь с бесконечным уважением и симпатией, приводимые в уже упоминавшейся книге А. Ливановой: «Ни среди его учеников, ни среди ученых-недоброжелателей не было людей, с ним отдаленно сопоставимых» [4, с. 219]. Прежде всего, и это самое важное, все остальные наши физики-теоретики вовсе не исчерпывались упомянутыми двумя категориями. Ландау пользовался огромным уважением и симпатией и у Л. И. Мандельштама, и у И. Е. Тамма, и у В. А. Фока, и в их школах, а также у множества других физиков. Что же касается «сопоставимости», то речь, видимо, идет о человеческих качествах (не станет же филолог судить о профессиональных достоинствах физиков-теоретиков). Мне непонятно, как можно сопоставлять столь различные личности, как Ландау, Мандельштам, Тамм, Фок и другие. Все выдающиеся люди — особенные по-своему. Их характеристики «откладываются по различным осям координат».
132
Теперь это тривиально, тогда было неожиданно. «Длину формирования» называют также «когерентной длиной».
133
С этой работой связано неприятное недоразумение, о котором я расскажу потому, что и здесь проявляются характерные черты личности и манеры поведения Ландау, в частности, его честность в науке.
Дау никогда не писал свои статьи сам, это поручалось соавторам (а если он был единственным автором, то писал его ближайший ученик, сотрудник и друг Е. М. Лифшиц) по указаниям и при многократных обсуждениях с Дау. В данном случае писал Померанчук. Изложение начинается с ключевой фразы: «Если рассматривать радиационные процессы в среде, то можно установить, что при достаточно больших энергиях теория Б.-Г. (Бете-Гайтлера. — Е. Ф.) несправедлива», эта фраза по существу суммирует суть работы Тер-Микаеляна (вспомним, как утверждение о неприменимости этой теории именно при большой энергии Дау и Чук встретили в штыки).
Однако ни здесь, ни в списке литературы имя Тер-Микаеляна даже не упоминается. Это явно было следствием недосмотра. Ведь Чук до отправки статьи в печать передал рукопись Тер-Микаеляну с просьбой высказать замечания. Тот статью одобрил полностью, но постеснялся сказать, что следовало бы сослаться на него самого. В результате впоследствии большинство физиков считало, что работа Ландау и Померанчука предшествовала работе Тер-Микаеляна, что именно они впервые установили роль длины формирования, растущей с энергией.
Дальше хуже. В то время из-за «борьбы с низкопоклонством перед западной наукой» наши научные работы публиковались только по-русски и только в наших журналах (в Армении по-армянски и т. д.). Но крупный американский теоретик Ф. Дайсон, немного знавший русский язык, обратил внимание на имя Ландау и, прочитав их статью, понял, что должен иметь место эффект кристаллической решетки, открытый Тер-Микаеляном. Не зная его работы, он, вместе со своим сотрудником Юбераллем опубликовал статью, повторяющую результаты Тер-Микаеляна. Прочитав ее, Дау очень заволновался, написал Дайсону письмо, приложив работы Тер-Микаеляна. А когда пришел ответ Дайсона, признавшего приоритет Тер-Микаеляна, огласил это письмо на очередном своем семинаре. Через несколько лет Дайсон приехал в Москву, и Дау познакомил его с Тер-Микаеляном и со мной.
134
Исходя из упомянутой гидродинамической теории множественной генерации, я в 1959 г. пришел к выводу, что при такой картине должны дополнительно непосредственно рождаться «прямые» фотоны и дилептоны (пары типа электрон-позитрон). Но Дау в это время стал сомневаться в основах квантовой теории поля (чем и объясняется его возражение), хотя свою гидродинамическую теорию продолжал считать правильной и ценил до конца. В последние два десятилетия прямые фотоны и дилептоны, по-видимому, обнаружены и стали предметом интенсивного изучения.
135
Примерно в 1950 г. я случайно узнал, что мы все недооценивали высокую технику и масштабы подслушивания разговоров даже в домашних условиях (например, по отражению инфракрасного луча от оконного стекла, дрожащего при звуках разговора в комнате) и предупредил об этом Ландау. Вскоре он и Лифшиц поблагодарили меня: им стало ясно назначение всегда недоступной таинственной комнаты в конце жилого блока. Как Ландау после этого совмещал новое знание со своей бурной «личной жизнью» — мне не ясн
136
Когда Ландау и Румер были арестованы, из-за нераспорядительности конвойных они случайно встретились в тюрьме. Как через много лет мне рассказал Румер, Дау спросил его с тревогой: «Но ведь бить, я думаю, не будут?» Был еще наивен. Но его самого действительно не били.
137
На самом деле Румер не имел к листовке никакого отношения; как установил Горелик, в ходе следствия обвинение в его причастности к делу о листовке было снято.
138
В этой связи чрезвычайный интерес представляет одно место из опубликованных воспоминаний физика-теоретика Моисея Исааковича Каганова, бывшего в близких отношениях с Ландау, ученика Ильи Михайловича Лифшица.
Судя по контексту, уже после смерти Сталина, когда Ландау как-то упомянул имя Сахарова, Каганов задал ему «наверное, очень наивный вопрос: “Дау, если бы Вы догадались, как сделать водородную бомбу, как бы Вы поступили?” Ответ я запомнил почти протокольно точно: “Я бы не удержался и все просчитал. Если бы получился положительный ответ, все бумаги спустил бы в сортир”».
