Дмитрий Баханцев - Чужие следы

ПАВЛИК

Десять лет Павлик прожил в городе. И за это время только два раза отдыхал летом за городом. Да и то неудачно, так как отправляли его родители с соседним детским садиком и попадал он почему-то в малышковые группы. Поэтому в памяти остались только путешествия от жилого корпуса на игровую площадку. Впереди он, самый большой, за ним, взявшись руками за длинную веревку, цепочка желторотых гусят под присмотром нянь медленно брели туда, а потом обратно.

А как хотелось побыть в лесу, побегать по лужайкам, искупаться в речке!

И с таким же нетерпением, как ждал он когда-то поступления в школу, считая месяцы, недели, дни, Павлик ждал и давно обещанной мамой поездки в садоводство к тете Поле. И как ни тянулось время, долгожданный день пришел. Позади три года школы, три дня сборов. И вот он на конечной остановке автобуса. Смотрит в тетрадный лист, на котором тетя Поля нарисовала план поселка, и соображает, как найти нужную ему улицу. К нему наклонился мужчина и тоже посмотрел на листок.

— Кого-нибудь разыскиваешь?

— Ага. Тетю Полю. Васильеву Полину Ивановну. Она живет вот здесь, — и Павлик показал точку на плане.

— Так нам же, парень, по пути.

Свернули направо и пошли по широкой и ровной как стрела дороге, зажатой с двух сторон густыми лесозащитными полосами. Сзади, в двух километрах — Ропша. А далеко впереди — Петергоф.

— Надолго к нам? — поинтересовался новый знакомый.

— На все лето! — весело ответил Павлик.

— Тогда давай знакомиться. Я живу недалеко от вас. Так что видеться мы будем часто. Моя фамилия Карасев. Зовут Михаил Петрович, но ты можешь звать меня просто: дядя Миша.

— А я Павлик.

Минут пятнадцать шли они прямо, потом повернули влево. Наконец дядя Миша сказал:

— Ну, парень, я уже пришел. Тебе тоже недалеко, — и показал на улицу, где был виден дом под белой крышей. — А пока, если хочешь, зайди ко мне.

— Спасибо! Я уж лучше потом, — ответил Павлик, свернул на улицу, которую ему показал дядя Миша, и засмотрелся на крышу дома, на верхушке которого важно сидел вырезанный из жести петух, а еще выше, на длинном шесте, дребезжал флюгер.

— Что ты делаешь? Не смей! Как тебе не стыдно обижать маленьких! — услышал Павлик голос девочки.

Повернулся и увидел метрах в десяти на обочине дороги высокого худого мальчишку. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать. Он старательно растаптывал песчаные куличики и пещеры. Два мальчика испуганно, исподлобья смотрели на разрушителя. Вокруг бегала светловолосая девочка и кричала: «Подожди, Костя, подожди! Приедет папа, я ему все расскажу!»

— Перестань, тебе говорят! — что есть силы крикнул Павлик.

Костя поднял голову, осмотрелся, сошел с кучи песка и ухмыляясь подошел к Павлику.

— Интересно, откуда здесь взялся этот шкет? — проговорил он ни к кому не обращаясь. — Такого лыцыря мы чего-то раньше не встречали. — И вдруг схватил Павлика одной рукой за воротник, а другой начал больно щелкать его по лбу.

Павлик взвыл от обиды и попытался вырваться, но Костя держал его крепко. Тогда он ударил Костю носком ботинка по ноге. Тот вскрикнул, ухватился руками за ушибленное место и… заплакал. Павлик растерялся. «Большой, а плачет!» — подумал он. Девочка, кричавшая до этого на Костю, схватила Павлика за руку, втащила в калитку своего дома, а немного погодя отвела его к тете Поле, дом которой был совсем рядом.

По дороге, вздыхая, как старушка, она приговаривала:

— Ай-я-яй! Ай-я-яй! Что же теперь будет? Ты, мальчик, не знаешь Костю Рыжего. Он тут самый большой. Чуть что, сразу стукнет. Он даже девочек бьет и никого не боится!

Девочку звали Таней, фамилия ее была Царева, но ребята звали Царицей.

ЗНАКОМСТВО

— Оля, оставь Тузика в покое, — сказала мама. — Сколько раз тебе говорили — не трогать животных. За столом надо только есть. Смотри на Павлика, какой он молодец, всю кашу съел, не то что ты. Ешь, Павлик, еще, не стесняйся. А ты, неугомонная, сиди спокойно. Сейчас налью чаю.

— Не хочу чаю…

— Оля! Последний раз предупреждаю, будешь капризничать, отдам Тузика тете Люсе, Ваську выгоню из дому, а тебя отведу в милицию. Хватит. Надоели твои фокусы. Когда папа уезжал в экспедицию, ты обещала слушаться, а теперь опять за свое. У соседей не дети, а радость, а ты у меня — слезы.

— А зачем ее в милицию? — спросил Павлик.

— Чтобы проучили хорошенько. Ты что, первый раз слышишь, что всех баловников, которые не слушают родителей, ведут в милицию. Там даже комната такая есть и называется детской.

А когда, после завтрака, Оля с Тузиком убежали в сад, тетя Поля продолжала:

— Хоть бы ты на нее повлиял. Большой уже, в четвертый класс перешел.

— Хорошо, я попробую, — ответил Павлик и тоже пошел на улицу. Оля сразу подбежала к нему и затараторила, показывая на грядки.

— Смотри, это «красавица Загорья», это «мысовка», это «комсомолка», а это «фестивальная», — объясняла она сорта клубники.

— Как ты их различаешь? Они же все одинаковые, — спросил он.

— Что ты, что ты, — горячилась Оля и объясняла снова: — А на этих грядках клубника еще маленькая. Ее посадили осенью. Я за ней сама ухаживаю, рыхлю и каждый день поливаю. У меня даже ведерки есть. Смотри.

— Такие маленькие?

— Это так кажется. А когда они полные, попробуй подними.

— А для меня ведра есть?

— Таких нету, а большие ты не снесешь.

— Снесу. Давай попробуем.

Оля вынесла из сарая ведра, и они побежали к водоему. Павлик наклонился, зачерпнул полное ведро и с трудом вытащил его обеими руками.

— Вот видишь, — сказала Оля.

— Что видишь, что? — не сдавался Павлик. — Если эту воду разлить в два ведра, то я их снесу запросто.

Так и сделали. Принесли воду на огород, вылили ее в лейки и начали поливать. После того как была полита грядка, за которой ухаживала Оля, Павлик спросил:

— Ты что, милиции боишься?

— Очень.

— Была там?

— Нет, но скоро поведут. Я совсем разбаловалась. Есть не хочу. Без разрешения на речку бегаю. Позавчера папину чашку разбила. А мама у меня знаешь какая, чуть что, сразу в милицию.

— Зачем же ты балуешься?

— Сама не знаю. Расту одна и некому на меня влиять — так мама тете Люсе говорила. А папа наш все время в командировке.

— Теперь я на тебя буду влиять.

— Ты?

— А что? Я ведь уже пионер, а ты еще маленькая, — ответил Павлик.

— А бить меня не будешь?

— Вот еще, что выдумала. Я девчонок не трогаю, а с тобой мы и так договоримся. Ты же мне все-таки сестра.

— Если так, — неуверенно сказала Оля, — то я согласна. Влияй.

— Только чур, — продолжал Павлик, — чтоб потом не отказываться. Ты должна, понимаешь, слушаться меня во всем и старших тоже. Поняла?

— А маму?

— Конечно. Ее в первую очередь и даже больше всех, — продолжал Павлик. — Ты смотри на меня, что буду делать я, то и ты делай. Но имей в виду, примешься за старое, перестану с тобой дружить и уеду домой.

— Не примусь. — Она хотела еще что-то сказать, но, посмотрев направо, крикнула: — Мама! Мама! Иди сюда. Иди скорее. Кто-то редиску рвал и потоптал грядку.

— Ну что ты скажешь. Снова какая-то нечистая сила нашкодила.

— Это ребята.

— Не ребята, а хулиганы. Ну подождите, сорванцы, доберусь я до вас, — погрозила она кому-то и ушла.

— Павлик, пойдем на веранду, я тебе покажу что-то. Только скинь, пожалуйста, тапочки, мы здесь босыми ходим. Так лучше.

На веранде стояли стол, несколько стульев, оттоманка, зеркало и этажерка с игрушками. Вся нижняя полка этажерки была занята куклами. Оля подала Павлику скамеечку, пригласила сесть и — необычно серьезным голосом сказала:

— Это мои куклы. Знакомься с ними. Вот эту, самую большую, зовут Пупсыня. А это — Пупсиха, — начала она тыкать пальцем в грудь куклам, сидевшим по росту. — Вот Пупся, — продолжала она. — Вот — Пупсишка. А эти маленькие, Пупсик и Пупсенок, их братики.

— Ну и что? — спросил Павлик.

— Как что? — не поняла Оля. — Я же тебя знакомлю с ними…

— Я не девчонка, чтобы возиться с куклами, да и зовут их как-то не по-людски. Психи — Пупсихи. Ты это сама придумала или их в магазине так назвали?

— Что ты, что ты, — испугалась Оля, схватила Павлика за руку, потащила на кухню и зашептала: — Ты думаешь, что это тебе просто куклы и все. Фигушки! Это они днем такие. Сидят и не шелохнутся. Потому что хитрые. А посмотрел бы ты на них ночью, когда они разговаривают, поют и танцуют, тогда бы ты не говорил: «Психи — Пупсихи». А называли мы их вместе с Валеркой. Тузик мой тоже умеет разговаривать. А нашего кота Ваську они не любят и боятся, потому что он злой. Издевается над Пупсенком. Топчет его лапами и кусает…

— Выдумываешь ты все, — начал было Павлик, но Оля продолжала: