Роман Белоусов - Тайны великих книг
Не погрешил против истины Мелвилл и тогда, когда описал гибель «Декада» и его команды, после трехдневной погони и схватки с Белым Китом, который «мчался им навстречу, зловеще потрясая своей погибельной головой… Расплата, скорее возмездие, извечная злоба были в его облике».
Достоверность рассказа Мелвилла подтверждается и другими примерами. Так, в 1840 году Белый Кит (неизвестно, был ли это Моха Дик или нет) напал на вельботы с судна «Десмонд». У моряков осталось от этого кошмарного случая полное впечатление, что тридцатиметровое чудовище, словно адский белый змий, проглотил живьем нескольких матросов. Вскоре и почти в тех же водах белый Кит ринулся на китобойный барк «Сарелта», сокрушив три вельбота и повредив само судно.
Спустя десять лет, в 1851 году был зарегистрирован еще один случай, когда крупный кашалот, видимо, раненый, атаковал китобоец «Александер». Вначале кит напал на три вельбота, из которых один разбил, а другой раздавил челюстями. Едва успели моряки, выбравшись из воды, вернуться на корабль в третьем вельботе, как кит устремился на судно. «Перед нами возникло видение из ада, — вспоминал капитан «Александера». — Могучая черная тень горой нависла над нашим бедным судном. Чудовище налетело на нас со скоростью 20–25 узлов и пробило корпус корабля под фок-мачтой в двух футах от киля. «Александер» пошел ко дну точно так же, как и шхуна «Эссекс», которая за тридцать лет до этого затонула именно в этих же водах. А сколько китобойных судов пропали без вести, не вернулись домой! Вполне вероятно, что некоторые из них стали жертвами нападения 70-тонных гигантов-кашалотов.
Схватка со злом
Одним словом, факты документально подтвержденные, позволяют сделать вывод, что история огромного и свирепого Белого Кита и его преследователя, одноногого капитана Ахава, отнюдь не плод фантазии автора. Но что хотел сказать людям Мелвилл своим замечательным романом о Белом Ките? Ограничился ли писатель созданием лишь приключенческого повествования, как вначале было задумано?
Нет, первоначальный замысел в процессе работы, возможно, неожиданно для самого автора претерпел заметные изменения и в конце концов перерос в нечто совершенно новое. Теперь это была книга с глубоким социально-философским подтекстом. И Моби Дик, по образному выражению исследователя творчества Мелвилла Ю. Ковалева, плавает в водах философии, социологии и политики.
«Для того, чтобы создать большую книгу, — считал писатель, — надо выбрать большую тему». Богатая и обширная тема, по его мнению, обладает возвеличивающей силой. Рассказ о гиганте левиафане, олицетворяющем всяческое зло, требовал от автора титанических усилий, глубоких познаний в различных областях, огромного творческого напряжения. Чтобы воплотить столь грандиозный замысел, вместо обыкновенного гусиного нужно было огромное перо кондора, вместо простой чернильницы — кратер Везувия.
Легенда и быль о Моха Дике послужили писателю предлогом для создания многопланового романа о судьбах человека в этом мире. Бурный океан — символ человеческой жизни — таит в себе неисчерпаемые силы добра и зла, пребывающие в состоянии постоянной борьбы. Повествуя об опасных приключениях Ахава, писатель утверждает, что счастье человеческое, подобно отражению Нарцисса в воде, — неуловимый прекрасный призрак. Что делать: любоваться им с берега или ринуться за ним в бездну? Деятельная натура человека не может мириться с бесплодным созерцанием, человек должен добиваться своей цели, даже если он знает, что на каждом шагу его подстерегает гибель.
Сила художественных образов, созданных Г. Мелвиллом, была так велика, что они затмили собой реальные факты, историю подлинных участников этого события. Миф пережил действительность: борьба Ахава с Белым Китом стала символом борьбы человека с темными силами зла.
И тем не менее недаром ездил Мелвилл в город китобоев Нантакет, не напрасно встречался там со старым капитаном Поллардом, не зря получил в подарок книгу Оуэна Чейса. Во всяком случае так считают нантакетцы и не преминут упомянуть об этом всякому, кто бывает на их острове, превратившемся сегодня в прибежище туристов, увлекающихся рыбной ловлей в открытом море. Вот почему в городке на каждому шагу попадаются лавочки с сувенирами и ресторанчики, где подают прославленную рыбацкую похлебку. О былой славе этого города в наши дни напоминают лишь жестяные киты на флюгерах да Музей истории китобойного промысла, где можно увидеть модель китобойца «Эссекс». Но, пожалуй, главная достопримечательность и гордость Нантакета — старый деревянный дом красного цвета с белыми наличниками, на стене которого красуется мемориальная доска с надписью: «Этот дом построил капитан Уильям Брук в 1760 году. Позднее он принадлежал Джорджу Полларду — капитану китобойной шхуны «Эссекс». Писатель Герман Мелвилл посетил капитана Полларда и использовал рассказанную им историю в романе «Моби Дик».
Демон храбрости, или космонавт XVII века
Необходимое предуведомление
Двести лет имя его пребывало в забвении: современники не сумели оценить, потомки забыли. Едва ли не первым два столетия спустя о нем вспомнил писатель Теофиль Готье. В книге «Гротески», посвященной забытым французским поэтам, восстанавливая справедливость, автор писал, что Сирано де Бержерак «заслуживает быть названным гением, а не забавным безумцем, каким видели его современники». В своем эссе Т. Готье набросал портрет человека незаурядного ума и исключительного мужества, как его называли — «демона храбрости», атеиста и насмешника, так и оставшегося отважным неудачником и в жизни и в литературе.
Сирано де Бержерак опередил свою эпоху на столетие, стал великим предтечей научно-технических открытий нашего времени. Пусть это звучит как преувеличение, но многие современные французские авторы отмечают, что Сирано де Бержерак, «объединяя в своей фантасмагории поэтическую изобретательность с наукой, ушел от пут своего времени, создав один из удивительнейших шедевров мировой литературы».
Портрет трагического бунтаря, философа и острослова, воссозданный Теофилем Готье, пробудил интерес к фигуре забытого литератора. И все же широкой публике писатель Сирано де Бержерак по-прежнему был мало известен. Вполне возможно, что о нем сегодня вспоминали бы лишь специалисты истории литературы, если бы образ его не заинтересовал драматурга Эдмона Ростана.
Забытый писатель семнадцатого века появился на подмостках парижского театра Порт-Сен-Мартен 28 декабря 1898 года. Еще накануне премьеры героической комедии Э. Ростана «Сирано де Бержерак» газеты оповестили читателей о предстоящем событии. Критики в один голос расхваливали пьесу, предрекая ей небывалый прием зрителей. Их предсказания оправдались. Больше того, шумный успех превзошел все ожидания. Громкими аплодисментами зал проводил в конце четвертого акта Сирано, ринувшегося в бой со словами вскоре ставшей знаменитой песенки:
Дорогу, дорогу гасконцам!Мы юга родного сыны,Мы все под полуденным солнцемИ с солнцем в крови рождены!..
В один миг Сирано де Бержерак посмертно приобрел известность и славу, которых так упорно, но тщетно добивался при жизни. Весь Париж, а следом и вся Франция узнала и полюбила вояку и поэта Сирано, рожденного «с солнцем в крови», неисправимого романтика и вечного неудачника. Полюбила целиком и полностью — с его огромным носом, длинной шпагой и непокорным духом.
С тех пор романтический облик театрального Сирано, нарисованный драматургом, заслонил образ подлинного писателя семнадцатого века. А между тем многие стороны жизни исторического прототипа героя Ростана остались не освещенными в одноименной комедии, а отдельные факты автором были намеренно изменены. По мнению французского писателя Жана Фрести, литератор XVII века «очутился в шкуре комического персонажа, не напоминающего даже отдаленно настоящего Сирано». Другой автор пишет о том, что Сирано де Бержерак «имел основания ожидать, что завоюет славу своими философскими и научными концепциями, опередившими его время на сто лет, а между тем она досталась ему из-за чувствительного сердца».
Признаться, автору пьесы было трудно понять своего героя. Создатель пьесы о забытом поэте Эдмон Ростан был баловнем судьбы, Сирано де Бержерак — ее пасынком.
Автор, в отличие от своего героя, прожил жизнь в роскоши. «Никогда не приходилось ему, как Верлену, — писала Т. Щепкина-Куперник, превосходная переводчица пьес французского драматурга, хорошо знавшая его по Парижу, — спать под открытым небом или в жалком кабаке обманывать сосущий голод рюмкой абсента… или, как Рембо, бродить по большим дорогам, чуть ли не прося милостыни». И в самом деле Ростан был удачливым модным поэтом, рано познавшим успех и богатство, тридцати семи лет оказавшимся среди «бессмертных» — его избрали членом Французской академии.
