Людмила Зубова - Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект

В художественном тексте не только актуализируются угасающие семантические связи, но и восстанавливаются связи, утраченные языком. Более того, писатель нередко устанавливает произвольные связи даже между очевидными омонимами — связи, мотивированные содержанием художественного текста (подтекст, каламбур и т. п.), окказионально превращая омонимические отношения в полисемические. Такая особенность языка художественной литературы позволяет говорить о полисемии как о реально существующем и функционально нагруженном факте в языке художественной литературы. По этой причине конкретные спорные вопросы о том, разные значения одного слова или омонимы мы имеем в случае неочевидной или угасающей семантической связи между языковыми единицами, такими, например, как брань 'ругань' и брань 'битва', должны решаться в пользу полисемии, если потенциальная семантическая связь между ними контекстуально обусловлена.

Поскольку основополагающим, категориальным, свойством языка поэзии является смысловая многоплановость слова, полисемия «из нежелательного, устраняемого различными языковыми и контекстуальными механизмами явления становится фактором, конституирующим поэтическую речь, языковые и контекстуальные явления не устраняют, а, наоборот, интенсивно продуцируют ее» (Золян 1981, 510).

Стилистическое использование полисемии может определяться различными отношениями между значениями слова: сосуществованием прямого и переносного значений, современного и архаического, нейтрального, книжного и просторечного, литературного и диалектного. Иногда стилистическое использование полисемии выходит за рамки одного языка, затрагивая языки родственные в тех случаях, когда распад полисемии в древних языках привел к появлению межъязыковых омонимов.

Здесь рассматриваются факты совмещения прямого и переносного значения слова как основа метафорического синкретизма, моделирующего образно-идеологическую структуру произведения, факты совмещения современного и архаического значений слова как отражение диахронического синкретизма, факты совмещения русского и иноязычного значений слова как отражение синхронического синкретизма в поэзии М. Цветаевой.

В стилистическом использовании полисемии можно выделить два основных направления: совмещение разных значений слова в одном словоупотреблении и противопоставление одного из значений другому в разных словоупотреблениях. Оба эти направления для М. Цветаевой весьма характерны, так как творчество ее в высшей степени диалектично: она постоянно стремится увидеть сходное в различном и различное в сходном.

Самый простой, распространенный и типичный для поэзии, художественной литературы в целом и публицистики прием «приращения смысла» и создания экспрессии текста — прием столкновения прямого и переносного значений слова. Любое переносное значение слова, узуальное или окказиональное, — это расширение конкретного первичного значения, т. е. его абстрагирование. Когда уже готовое переносное значение, существующее в языке (языковая метафора), получает конкретно-образную мотивировку в художественном тексте, эта метафора актуализируется: результат языкового изменения предстает в художественном тексте процессом изменения. В этом смысле поэт и идет «по следу слуха народного и природного», т. е. создает модель исторического изменения в языке.

В качестве типичного примера приведем отрывок из «Поэмы Конца» М. Цветаевой, в котором комплекс значений слова держаться основан на образе, создаваемом первичным значением этого слова 'сохранять какое-л. положение, ухватившись, уцепившись за что-л.' (MAC):

И — набережная. Воды Держусь, как толщи плотной. Семирамидины сады Висячие — так вот вы!Воды — стальная полоса Мертвецкого оттенка — Держусь, как нотного листа — Певица, края стенки —Слепец… Обратно не отдашь? Нет? Наклонюсь — услышишь? Всеутолительницы жажд Держусь, как края крышиЛунатик…Но не от реки Дрожь — рождена наядой! Реки держаться, как руки, Когда любимый рядом (И., 453–454).

В MAC приведено 9 значений слова держаться, и все — без пометы «перен.». В словаре С. И. Ожегова 3 значения из 10 приведены как переносные. Если в лексикографической практике трудно безусловно характеризовать каждое конкретное значение этого слова как переносное или не переносное, то художественный текст наглядно демонстрирует и общность всех возможных значений слова, и их «переносность», т. е. производность одного от другого. В приведенном отрывке показано, как расстающиеся влюбленные идут вдоль реки, держась за руки. Уже в сочетании Воды || Держусь, как толщи плотной слово держаться («8. При движении придерживаться определенного направления» — MAC) включает в себя значения: 1) 'сохранять какое-л. положение, ухватившись, уцепившись за что-л.'; 2) 'быть укрепленным на чём-л., удерживаться на какой-л. опоре, при помощи чего-л.' Эти значения присутствуют в контексте приведенного отрывка, потому что вода в нем представлена именно физической опорой — как толщи плотной. Вместе с тем эта физическая опора — метафора опоры духовной: для героини поэмы возможность броситься в реку — это возможность остаться верной любимому и себе. Поэтому в слово держаться включаются и смыслы: 3) 'находиться в определенном положении, состоянии, сохраняя его тем или иным образом', 6) 'сохраняться, удерживаться', 7) 'сопротивляться, не отступать, удерживать свои позиции', 9) 'следовать чему-л., поступать сообразно чему-л.'

Таким образом, слово в художественном тексте оказывается словом во всей совокупности его языковых значений, предельная конкретизация оборачивается предельным абстрагированием — обобщением, поскольку полнота явления представлена суммой конкретных реализаций. Следовательно в поэтическом контексте (в речи) оказывается возможным то, что возможно не в речи, а в языке, т. е. поэтическая речь благодаря множественности контекстуальных связей оказывается организованной моделью языка с характерными для него системными отношениями.

Такой статус поэтического слова открывает возможность реализовать в художественном тексте энантиосемичность слова (внутрисловную антонимию, поляризацию значений). В этой реализации активно проявляется стремление Цветаевой показать две стороны одного явления в их диалектическом единстве. Так, в стихотворении «Какой-нибудь предок мой был скрипач…» особое композиционное и смысловое положение занимает слово лихой, концентрирующее главный смысл стихотворения:

Какой-нибудь предок мой был — скрипач,Наездник и вор при этом.Не потому ли мой нрав бродячИ волосы пахнут ветром?Не он ли, смуглый, крадет с арбыРукой моей — абрикосы,Виновник страстной моей судьбы,Курчавый и горбоносый?Дивясь на пахаря за сохой,Вертел между губ — шиповник.Плохой товарищ он был, — лихойИ ласковый был любовник!Любитель трубки, луны и бус,И всех молодых соседок…Еще мне думается, что — трусБыл мой желтоглазый предок.Что, душу черту продав за грош,Он в полночь не шел кладбищем.Еще мне думается, что ножНосил он за голенищем,Что не однажды из-за углаОн прыгал, — как кошка гибкий…И почему-то я поняла,Что он — не играл на скрипке!И было все ему нипочем,Как снег прошлогодний — летом!Таким мой предок был скрипачом.Я стала — таким поэтом (И., 69–70).

В словарях современного русского языка значения слова лихой представлены как омонимы: «ЛИХОЙ.[1] Могущий причинить вред, зло; злой. // Тяжелый, трудный; ЛИХОЙ.[2] 1. Смелый, храбрый, удалой. 2. Быстрый, стремительный. 3. Бойкий, залихватский. 4. Ловкий, искусный» (MAC).

Противоположные значения, определяющие положительную или отрицательную характеристику человека и его действий, возникли, по-видимому, из первоначально неопределенного значения корня — лих-, выражавшего представление об отклонении от нормального количества и тесно связанного с понятиями «чрезмерности, излишества» и «ущербности, недостаточности» (Смирнова 1975, 104). Существенно, что «чрезвычайно важная роль в осмыслении качественных слов, подобных слову „лихой“, принадлежит внеязыковой ситуации; оценка качеств субъекта происходит в зависимости от сферы и характера его деятельности, а также от морально-этических представлений той социально-языковой группы, которая эту деятельность оценивает» (там же, 108).