Роман Романов - MMIX - Год Быка
Опустим моменты рождения двух научных сообществ и зафиксируем момент первого появления на широкой публике. Для картезианской науки таким моментом является Открытие Америки. Ошибочное сообщение Колумба об открытии западного пути в Индию сделало фактом общественного сознания шарообразность Земли. Это означало качественное усложнение структуры сознания – видимая реальность плоской земли оказывается мнимой, а абстрактное представление о Земном шаре становится подлинной реальностью. Привыкнув к этому несовпадению видимости и реальности, следующим шагом уже можно принять систему Коперника вместо Птолемея. Следующим естественным шагом распространения нового мышления – абстрактного, но все ещё отождествляемого с реальностью – становится его распространение Декартом на всю видимую Вселенную. Абстрактные модели Земли, Солнечной системы и Вселенной дополняются методиками, выраженными в законах Галилея, Кеплера и Ньютона. Наконец, окончательным завершением экспансии картезианского мышления становится дерзкая попытка распространить его на сам субъект познания. Кант создаёт абстрактную модель Чистого разума, а Гегель формулирует законы диалектики. Однако, вершина познания, видимое завершение абстрактного картезианского мировоззрения парадоксальным образом оказывается проявлением всех заложенных в нем противоречий. Идея «вещи в себе» взрывает тождество абстрактной модели и реальности, а идея эволюционной космогонии открывает путь к модернизации картезианской науки, завершающейся ее смертью и рождением современной Науки.
Теперь, собственно, параллели в этапах развития современной Науки. «Открытию Америки», увы, соответствует первое применение атомной бомбы этой самой Америкой. Как там пел Министр-Администратор: «Пальнул я в девушку, пальнул в хорошую?». Типично американский подход, Вы не находите? Однако затем в судьбу Принцессы вмешивается русский Медведь. Настоящий коперниканский переворот в глобальном сознании происходит после испытания русской атомной бомбы. Шарообразность Земли лишь подтверждала обращение Солнца вокруг него. Наличие самой мощной бомбы у самой богатой страны вполне соответствовало имперским правилам миропорядка, заложенным артиллеристом Бонапартом. А вот появление такой же бомбы у косматого русского Медведя – это уже удар под-дых всей прежней системе. В конце концов, никто из королевских фрейлин и министров, никогда не считал Принцессу значимым фактором в придворных интригах, скорее, наоборот. Потому собственно к ней все хорошо и относились. А тут выясняется, что вовсе не современная наука вращается вокруг политики, а даже совсем наоборот. И русский Медведь, и американский Администратор оказываются связаны с судьбой Принцессы и через неё друг с другом.
Впрочем, мы ещё не завершили проведение параллелей. Распространение универсальной научной философии Декарта по времени примерно совпадает с формированием универсальной Вестфальской системы. И научная мысль, и международная политика получают автономию от идеологических догм. Примерно то же самое на новом витке развития происходит в Международный геофизический год, когда русский Медведь запускает первый спутник.
Однако в полной мере влияние на современников картезианское мировоззрение получило после открытия Ньютоном закона всемирного тяготения. Знание о законах природы – вот подлинная высшая степень свободы. Поэтому демонстрация этой свободы от земного притяжения русским Медведем 12 апреля 1961 года – такой же момент истины в биографии современной науки, как и падение ньютонова яблока для науки картезианской.
Нужно ли специально разъяснять читателю, в чём состоит самое главное отличие современной науки от классической? Наверное, придётся. Хотя внимательный читатель, наверное, уже заметил, что для достижения феноменальных результатов современная наука требует, во-первых, сильных партнеров, готовых вкладывать огромные ресурсы, но самое главное – умеющих создавать сложнейшие системы и управлять ими. Хотя сами Королёв или Курчатов вряд ли имели достаточно времени для философского осмысления своей работы, но именно умение организовать работу множества ученых с огромными массивами информации было и остается главным в современном научном процессе. В философском плане можно сформулировать отличие современной науки так: Если картезианство полагает информацию одним из свойств материального объекта, то современная наука имеет дело со сложными процессами, материальная и информационная составляющие которых, вообще говоря, независимы и одинаково важны. Именно поэтому первое появление в свете нашей Принцессы практически совпало с рождением новой научной дисциплины – кибернетики. Поэтому после достижения прорывов в управлении энергией и материальными объектами дальнейшее развитие современной науки было также обращено к самому субъекту познания.
Теперь собственно можно сформулировать основной тезис: именно русский ученый и философ Валентин Турчин и его книга «Феномен науки» может претендовать на то же место в судьбе современной науки, какое Иммануил Кант и его «Критика чистого разума» занимает в истории классической картезианской философии и науки. При этом книга Турчина вполне удобочитаема даже для студентов, но зато строго следует заветам Канта в другом, применяя последовательный эволюционный подход к развитию абстрактных познающих систем.
Для своего времени такая книга была безусловным научным и философским прорывом, оставаясь при этом в строгих рамках современной науки. К сожалению для неё, своё прорывное значение турчинский «Феномен науки» сохраняет по сей день. Поскольку ни до, ни тем более после развала Советского Союза никто из многочисленных философов, методологов, «системных аналитиков» даже близко не подошел к такому уровню философского освоения и концептуальной систематизации разнообразных научных знаний. Именно в этом моменте кроется принципиальная разница в судьбе Канта и Турчина и судьбе их книг. «Критики» Канта вышли в свет и повлияли на развитие всей европейской науки, в рамках которой они и рождались. Книга Турчина не вышла в свет в Советском Союзе из-за политической активности ее автора. Трудно сегодня представить, насколько эта книга и авторитет ее автора оказали бы влияние на научную и философскую мысль в Советском Союзе, особенно в критический период «ускорения и перестройки». Так же сложно, глядя из России, выявить степень влияния книги Турчина на бурное развитие информатики в США, где автор и книга нашли прибежище.
Одно можно уверенно сказать, что отторжение Турчина советской системой не было случайностью истории, как и фактический отказ СССР от мирового научно-технического лидерства. Философия, идеология, научная и политическая практика советской системы, за исключением строго изолированной сверхсовременной части ВПК в определённый период, были и остаются до сих пор насквозь картезианскими, догматическими, устаревшими. Попытки влить в научно-технический прогресс массированные силы и средства лишь усугубляли и даже сегодня ещё способны усугубить реальную проблему недостаточной научной культуры и недоразвитого философского мировоззрения. При этом в конце 1960-х единственным стимулом для развития современной научной системы в СССР было нарастание мирового противостояния систем и фактический перевод всей страны в режим постоянной готовности к глобальному конфликту, включая выстраивание соответствующих сложных систем управления. Судя по уровню этой и других книг Турчина, а также наличию в СССР достаточного числа по-настоящему современных ученых, такая задача вполне могла ставиться.
Однако, возможности советской науки и объективные ограничения советской системы – это «две большие разницы». Отдавать управление страной в руки военных в союзе с учёными партийная номенклатура никогда бы не стала. При этом объективных экономических стимулов для развития научно-технической системы не было. Так что ситуация сложилась именно так – русский Медведь не захотел обращаться в монстра, а потому отказался от Принцессы – современной науки.
В этой ситуации Принцессе ничего не оставалось, как принять предложение заокеанского Администратора и перейти к нему на содержание. Живет она нынче в очень даже неплохих условиях, сыта, одета, опять же под неусыпной заботой Доктора. Именно медицинские и фармацевтические корпорации являются сегодня одним из ведущих заказчиков научных исследований и разработок. Только вот есть у меня такое ощущение, что пройдоха Администратор так и не смог найти общий язык с Принцессой. Манипуляции с финансовыми пирамидами на глобальном рынке, ограбление и выкачивание ресурсов из глобальной периферии – да, это мы можем. Встраивать самых умных и одарённых в потогонную дисциплину современных корпораций, попутно отбивая способность критического философского осмысления действительности – это у него получается даже лучше, чем у Берии. Одаривать Принцессу подарками и использовать её имя в пропагандистских и идеологических кампаниях – тоже получается. А вот сделать Принцессу по-настоящему счастливой, востребованной в решении проблем современного мира – нет, не получается.
