Роман Романов - MMIX - Год Быка
Таким образом, начало 28 главы повествует о перспективе схлопывания широкого рынка информационных продуктов – книг, брошюр, журналов, передач квазирелигиозного или эзотерического содержания. Это и само по себе неплохо, но может быть реализовано только при наличии весьма сильной альтернативы, то есть «закрывающей технологии» для этой сферы информационного потребления. Возможно, что символом этой новой технологии, основанной на научном знании цекубы, как раз и является тот самый примус. Это портативное устройство для приготовления пищи, в названии которого к тому же слышится римская единица, то есть рациональная идея Бога.
Очевидна связь второй части 28 главы с сюжетом главы 5 «Было дело в Грибоедове». И тоже понятна связь будущих событий на рынке информации, включая печатные издания, с судьбой самой издательской отрасли. Наслышаны мы и об аллегорическом изображении издательского дела в виде ресторана под руководством бывшего флибустьера Арчибальда Арчибальдовича. Советские издательства, действительно, одно время грешили «пиратскими» изданиями зарубежных писателей.
Между всем прочим, мы с вами даже не заметили ещё одной пропажи, ещё одного последствия починки примуса. Силуэт обнажённой женщины, вылетевший в финале 27 главы с пятого этажа дома на Садовой, исчез и более в нашем Романе не появится. Наверное, следует это понимать так, что кризисное очищение информационного рынка первыми должны ощутить масс-медиа. Ведь именно это сообщество олицетворяла услужливая и бесстыжая Гелла.
Соответственно, переход сферы информации на принципиально иные технологии, основанные на базах знаний, не может не затронуть ещё два сообщества – издателей и писателей. Два завёрнутых в газетную бумагу балыка издатели сумеют спасти для себя – это две книги Библии, Ветхий Завет и Новый Завет. Многовековые традиции сохранят бумажную форму для этих вечных ценностей. Но вся остальная информационная сфера будет символически предана очистительному огню. Заметим, что писатели и работники в конце 28 главы покидают веранду в том направлении, откуда в 5 главе пришёл в ресторан Иван. Автор специально обозначает симметрию двух глав.
Грибоедов сгорел дотла вместе с «бумажным» Массолитом, но на его месте обязательно будет построено новое, ещё более величественное здание. Это мы уже плавно переходим к 29 главе, в которой будет решена судьба мастера (с маленькой буквы) и Маргариты.
Появление Левия на террасе Дома Пашкова соответствует визиту Босого в параллельной 9 главе. Эти два догматика действительно похожи друг на друга, но Левий догматик не просто тупой, но ещё и агрессивный. Объявляя войну «теням», Левий фактически желает физической смерти живым носителям любимого им света. Левий и появляется в Романе именно в качестве такого предвестника смерти, которая отнимет тени у мастера и его возлюбленной. И уже не в первый раз, кстати. Левий как предвестник светлой смерти вообще является одним из главных героев финала. Его появление предваряет начало всей последней восходящей линии (27-32) и он появляется на главных поворотах этой линии. Кстати, если уж зашла речь о писателях, то одним из главных прототипов Левия был Лев Толстой, проповедник света без теней, добра без зла. Но именно этот «добрый дедушка» послужил «зеркалом русской революции» и вестником смерти для прежней российской элиты.
Зеркальная симметрия 29 главы с главой 4 «Погоня» может заключаться в двух моментах. Во-первых, один из непонятливых учеников в 29 главе оказывается на самой высокой точке в московской части сюжета, а в 4 главе было ныряние Бездомного в самую глубокую точку главной линии. В начале 4 главы собравшаяся вокруг Воланда свита, включая мобилизованного Бездомного, устремляется на улицы Москвы для выполнения того самого плана. В конце 29 главы свита вновь собирается возле Воланда, чтобы услышать от него: «– вы исполнили все, что могли, и более в ваших услугах я пока не нуждаюсь. Можете отдыхать».
В этой связи наиболее важной, как обычно, является деталь, по поводу которой Воланд резюмирует: «опять началась какая-то чушь». Нам уже известно значение символа жены как «внешнего человека». Отсутствие жены, например, у Бегемота – означает отсутствие конкретных земных воплощений этого духа. В данном случае подразумевается, что исчезнет особое сословие финансистов, а функция обратной связи в управляющей надстройке над экономикой будет осуществляться всем обществом на основе развитых информационных технологий. Это, собственно, и есть искупление духа от проклятия пребывания в земном образе. Сам же дух, вмещающий исторический опыт осуществления этой социальной функции, не исчезает, а преображается.
Теперь можно сказать, что мы добрались до последнего поворота на последней восходящей линии в сюжете Романа. Появление в середине 29 главы Левия обозначает начальный момент, предваряющий финальную четверть (30-32) третьего большого ряда. Дальше всё будет подчинено сборам и последнему полёту.
63. О символических совпадениях
Хотелось бы уже погрузиться с головой в завершающие 30-е главы, но что-то не даёт. Не пускают важные символы из предыдущих глав, которые остались не раскрытыми. Возможно, по этой причине утром в только пробудившуюся голову пришла странная ассоциация. Вспомнился давний случай из детской серии «от трёх до пяти»: «Пап, а почему бабушкиного кота Сёмгой назвали?», когда пришлось объяснять, что это не в честь рыбы, а в честь усатого маршала. Стоп, говорю я себе, уже совсем проснувшись, а ведь действительно, про сёмгу, которую Бегемот спас из грибоедовского пожара, мы и забыли. А ещё непонятно, почему фамилия у нашего кота именно Скабичевский, а подпись – Панаев? С фамилии, пожалуй, и начнём.
Вообще любопытные случаются в жизни совпадения, символические. Не успел выложить в свой журнал главу про пожар в торгсине, как на ленте новостей появилась фотография Смоленской площади с горящим зданием по соседству со знаменитым гастрономом. А не так давно, в марте очень позабавили две новости с промежутком в неделю о том, что в Питере кто-то пытался поджечь рынок «Апраксин двор». Вроде бы ничего интересного, если не знать взаимосвязи двух писательских фамилий Скабичевский и Панаев. Объединяют их два художественных описания знаменитого петербургского пожара 28 мая 1862 года, случившегося в Духов день. Эпицентром этого пожара был Апраксин двор, «лабиринт деревянных лавчонок, занимавший не менее квадратной версты». Как и в знаменитом римском пожаре полыхнуло сразу в нескольких местах, а потому нужно было объяснить виновников явного поджога. С одной стороны, подозревались польские сепаратисты и местные нигилисты, с другой стороны, уж больно хорошо этот большой пожар, уничтоживший азиатские трущобы в европейском городе, отвечал градостроительным планам властей.
Но признаемся себе честно, эта параллель с римским пожаром не имеет большого смысла, тем более что в 1862 году в самом разгаре либеральные реформы. Разве что наоборот, Автор хочет сказать, что пожар пожару рознь, и некоторые из них помимо всеобщего испуга приносят пользу. Этим замечанием можно было бы и ограничиться, если бы не один маленький момент из таинственной биографии главного прототипа одного из наших героев, имеющего привычку представляться под разными фамилиями. В том числе представиться Панаев, а подписаться Скабичевский. В книге Бузиновских о Бартини упомянут эпизод с «воспоминаниями» этого мнимого иностранца о раннем детстве, в котором тот маленьким мальчиком заблудился ночью в огромном парке князей Скарпа. Однако такой княжеской фамилии в Италии нет и не было. Зато в России была графская фамилия Апраксин, к которой отсылает обратная анаграмма фамилии «Скарпа». Если же иметь в виду известную традицию русской знати отдавать незаконнорожденных детей на воспитание за границу с выдуманной благородной биографией, то возникают достаточно основательные гипотезы о действительном происхождении Бартини. Такие воспитанные в иностранном окружении, получившие блестящее образование молодые русские люди могли сделать карьеру на службе Отечеству в военной разведке, да и сама разведка вряд ли прошла бы мимо такого кадрового резерва.
Разумеется, это только рабочая гипотеза, но она может объяснить участие Бартини в круге очень близких к Сталину специалистов, а также особое внимание самого Сталина к Бартини. Ведь по одной из достаточно убедительных версий сам Сталин тоже был незаконнорожденным сыном знаменитого русского путешественника и военного разведчика Пржевальского. Можно сказать товарищ по несчастью. Это тоже лишь гипотеза, основанная на семейном предании Петра Капицы, дед которого был земляком, коллегой и близким другом Пржевальского. До своей смерти он хранил его личную тайну и заботился о сыне друга. Эта версия, в частности, объясняет тот факт, что для охраны семейного гнезда Капицы от Берии Сталин разместил на Николиной горе отдельную инженерную часть. А так же факт, что Иосифа отчислили из семинарии сразу после смерти генерала Стебницкого, который тоже был учёным-географом, тоже связан с военной разведкой, поскольку возглавлял топографическую службу Генштаба, но большую часть карьеры служил на Кавказе, в Тифлисе.
