Природа. Человек. Закон - Городинская Виолетта Семеновна
Копытные, как, впрочем, и большинство других животных, не любят кормиться там, где уже поедена и смята трава, остался запах того, кто прошел раньше по этому месту. Поэтому стада на кормежке разбредаются довольно широко. Однако каждая особь обязательно держит в поле зрения своих ближайших соседей, причем соседи эти, как правило, связаны с этой особью узами взаимной симпатии, чтобы не сказать — дружбы. Даже в таком искусственном объединении животных, как стадо коров, где, казалось бы, нет места личным привязанностям, существуют такие узы. Разделив стадо на две части, можно увидеть, что какие-то коровы отнесутся безучастно к разъединению — значит, они попали в ту же половину, где находятся их ближайшие подружки, а иные будут во что бы то ни стало стремиться перебежать в другую половину. Что уж говорить о диких животных, которые имеют полную возможность выбирать себе общество по вкусу и склонностям.
В свою очередь эти компании — так называют группу связанных узами симпатии стадных животных — тяготеют к другим соседним компаниям, и эта-то взаимосвязь организует копытных в единое стадо, объединяющее иной раз 1000, а то и больше тех же сайгаков.
И от яростного зноя и от лютой стужи защищает стадо копытных открытых степных пространств. В калмыцких степях «уже в 8-10 часов овцы начинают собираться небольшими кучками, пряча головы в тени соседей. Позднее они образуют круглые скопления по 80-120 животных, головами к центру» (Баскин Л. М. Олени против волков. М., 1976, с. 87.). Так овцы защищают друг друга от зноя. Как показали специальные измерения, температура внутри таких скоплений на несколько градусов ниже, чем в окружающем воздухе. И наоборот, когда зимою в открытой всем ветрам степи задувает лютый морозный буран, сбившиеся в плотную массу животные согревают друг друга своими телами. Температура внутри такого объединившегося стада гораздо выше, чем снаружи. Постоянно перемещаясь с периферии к центру, отогреваясь там и снова попадая наружу, животные объединенными усилиями сохраняют жизнь каждому члену своего стада.
Как бы ни был тонок снежный покров степи, но и его довольно трудно раскопать, чтобы добраться до корма. Особенно ослабевшим или очень молодым животным. В стаде это проще — уже прорытая более сильным и здоровым товарищем ямка в снегу позволяет с большей легкостью разгрести дальше снег и найти нетронутую траву.
Оказалось, что даже от гнуса — слепней и оводов — защищает животных стадо: в середине его гнус беспокоит копытных гораздо реже, чем снаружи, и тот, кого слишком уж доняли кровососы, всегда может спрятаться, отдохнуть от невыносимо назойливого приставания.
Ну и, конечно же, стадо — отличная защита от нападения хищников. Психология одиночки, который «в поле не воин», заставляющая жертву быстро сдаться на «милость» победителя, сменяется в стаде чувством коллективной безопасности. Бизоны в американских прериях образуют круговую оборону: взрослые и сильные самцы и самки кольцом охватывают молодых и слабых, выставляя в сторону нападающих хищников рога. Попробуй, сунься! Сайгаки наших степей спасаются бегством и — тоже, попробуй, сунься в этот монолит, бешено дробящий копытами землю! Враз затопчут так, что и шкура вдавится в почву. А шкуру свою хищники берегут: новой уже не достанешь. Потому и не суются в стадо, ждут, когда ослабленное болезнью или старостью животное отстанет, выделится из этого монолита.
Но вот что заставляет самок сайгаков и джейранов, как только придет время родить, собираться в одном месте десятками тысяч до тридцати самок на одном гектаре, до сих пор еще не ясно. Предполагают, что такие «родильные дома» существуют в наиболее богатых кормами угодьях, и это так, однако это вовсе не объясняет причин таких многочисленных сборищ только беременных самок, тем более что излишняя плотность животных даже богатые кормами угодья приводит к быстрому оскудению. По-видимому, и здесь существует какая-то специфическая взаимосвязь и взаимопомощь, без которых самки не могут разрешиться от бремени и вырастить детенышей.
Как бы ни была скудна (по сравнению с лесной) растительность, какими бы экстремальными ни были климатические условия, в степях везде и всегда паслись огромные стада копытных. Миллионами насчитывались некогда бизоны в американских прериях, в наших степях сайгаки, джейраны, куланы составляли не меньшие стада. И уже вовсе великое множество грызунов самых различных видов населяло степные просторы. Гармоничное содружество зверей, растений, насекомых, птиц, микроорганизмов и земли на протяжении тысячелетий кормило людей, в том числе и наших предков, самой питательной пищей — мясом диких животных. Потом люди занялись скотоводством, это показалось им более удобным и надежным, чем погоня за дикими стадами, кочующими невесть где на обширных степных просторах, и так или иначе стали сокращать или вовсе уничтожать конкурентов домашнего скота. Но и скотоводы-кочевники не могли нанести степям ни ущерба, ни серьезных повреждений: как только пастбище оскудевало, люди снимались с места и переходили на нетронутые участки, забрасывая надолго, до тех пор пока не восстановится вытравленная скотом растительность. А после люди овладели еще более надежным средством обезопасить себя от всяческих превратностей судьбы — поголовного падежа или угона скота более сильными или ловкими собратьями — начали сеять зерновые культуры.
И пришел конец степям. Луговые и настоящие степи нынче распаханы до последнего клочка. Несколько сотен гектаров, объявленные заповедными в Казацкой и Стрелецкой степях под Курском, в Старобельской степи под Луганском и Хомутовской на Приазовской возвышенности, — вот все, что осталось от тысячекилометровых площадей, да и те вовсе не целинные степи, а находящиеся в стадии восстановления то ли после распашек, то ли после интенсивных выпасов домашнего скота. Даже засушливые степи не миновали такой участи. Заповедник Аскания Нова и еще 350 гектаров (всего-то полтора километра в ширину, да два с лишним в длину) в Казахстане — вот и вся засушливая степь с ее уникальным травостоем. Уникальным и неповторимым.
Зачем ему повторяться? А затем, что не знаем мы еще, какие именно степные травы одарят в будущем человечество новыми сортами зерновых, как одарили они в наши дни людей одной из лучших в мире твердых пшениц.
Да и сухие и опустыненные степи на ладан дышат. Кочующие стада диких копытных, отары и табуны степных кочевников, как уже говорилось, не могли нанести тех глубоких, часто не заживляющихся, ран земле и степной растительности, какие наносят одомашненные отары овец, стада других животных, культивируемых человеком. И человек и домашнее животное далеко от дома или кошары не отходит. И стада выедают, выбивают копытами всю округу так, что растительность, и так-то бьющаяся из последних сил за жизнь, не успевает восстанавливаться.
Этот реквием по степям бесплоден, как, впрочем, и все реквиемы. Как ни жаль уникальной растительности и степных просторов, любой, даже самый фанатичный приверженец степей понимает, что возврата ни луговым, ни настоящим, ни даже засушливым степям уже нет. Человечество ни за что не откажется от интенсивной эксплуатации накопленных за десятки тысяч лет основных степных богатств чернозема и каштановых наиплодороднейших почв. Потому что самую значительную часть мирового урожая хлебов люди получают именно с пашни, находящейся на площадях бывших степей.
Не смогут отказаться люди и от все более интенсивного использования степей как пастбищ — пастбищное животноводство сегодня служит основным источником снабжения человечества мясными продуктами.
Но использование использованию — рознь. При правильном с биогеоценологической точки зрения подходе можно на тех же площадях и пастбищах получать вдвое, втрое больше сельскохозяйственной продукции, в том числе зерна и мяса, чем сейчас, и не наносить никакого ущерба земле и растительности.
Убедительные расчеты и эксперименты советских и зарубежных биогеоценологов и экологов доказывают, что во многих степных регионах будет гораздо выгоднее и продуктивнее содержание диких копытных, нежели домашнего скота. Ибо дикие животные с меньшей затратой ресурсов накапливают большую биомассу, попросту говоря, нагуливают больше мяса, чем домашние. При современной же технике главная загвоздка в использовании диких животных — сбор продукции, которая собственно и заставила человека одомашнить скот, решается сравнительно просто. Зато не надо держать великую армию пастухов и связанных с их работой и обслуживанием специалистов и рабочих. Зато и степи будут целы, и люди сыты.
