Природа. Человек. Закон - Городинская Виолетта Семеновна
Но зачем лесу грызуны? Даже белку лесоводы считают в лучшем случае бесполезной. В худшем — и чаще всего — прямо вредной. Потому что нет-нет, да и полакомится яйцами мелких птиц. А главным образом потому, что в голодные годы, когда неурожай шишек и прочих беличьих кормов заставляет белку искать себе хоть какое-то пропитание, поздней осенью и зимой она обгрызает побеги хвойных деревьев.
«Поздней осенью в лесу можно наткнуться на кучи обрывков свежих еловых и сосновых веток длиной 10–12 см. Эта работа белки. Она уничтожает также цветочные почки. Выбрав наиболее густую, развесистую ель, а такие деревья лучше других плодоносят, белка бежит по одной из горизонтальных ее ветвей, зацепляется за нее задними лапами и, свесив тело, отгрызает побег с цветочной почкой, поднявшись на ветку, съедает почку, а побег бросает вниз. За 10 минут она успевает отгрызть до 30 побегов. Такое опустошение леса белками продолжается до весны. Если же к местным белкам присоединяются многочисленные стаи пришлых белок, кочующих из лесов с плохим урожаем хвойных семян, то в лесу не останется ни одного хвойного семени и цветочных почек будущего урожая» (Хлатин С. А. Я иду по лесу. М, 1973, с. 107.).
Ужас, да и только! На следующий год (поскольку нет урожая шишек, которые съедены в виде почек) опять, значит, все будет объедено. И на третий, четвертый, десятый, сотый годы: на елях ни одной шишки, хвоя вся объедена — белки вымирают от острого почечного истощения.
Не думаем, чтобы белка была настолько глупа, чтобы подрывать основу своего собственного существования. Иначе они давно бы, этак с миллион лет назад, благополучно бы вымерли.
Помните лисенка из «Маленького принца» Сент-Экзюпери? Это пустынная лисица фенек. Чаще всего единственной ее пищей и заодно питьем служат слизняки, обитающие на чахлых пустынных кустиках. Так вот: как бы ни была эта лиска голодна, как бы ни одолевала ее жажда, она никогда дочиста не объест всех слизняков на той или иной группе кустиков. Оставляет на расплод. Ибо знает — пожадничаешь, а потом умрешь от голода и жажды. Так лучше уж перетерпеть полуголод — полужажду, но зато сохранить жизнь.
Не думаю, что наша белка в этом смысле глупее фенека. Мы видим, как она объедает почки елей и ужасаемся этому. Так в детстве по малолетству ужасаются, увидев, как бабушка обрывает в огороде безжалостно и спокойно пышные цветы огуречных плетей и кустов помидоров.
Откуда нам знать, для чего это делает белка? Возможно, ей давным-давно известен способ пикировки, удаления пустоцветов, чтобы они не истощали растения. Ведь обрывает же она побеги, объедает почки и в высокоурожайные годы. Зачем это, казалось, бы ей?
Максимум плодоношения у ели происходит каждые 4–5 лет. Может быть, именно к этому времени и готовит деревья белка? Во всяком случае, если бы она объедала все почки — не то что максимума, но и вообще никакого плодоношения не было бы.
Ну, ладно белка. Как-никак забавный, да и ценный пушной зверек. Даже лесоводы, хоть и неохотно, признают за ним кое-какие достоинства. Ну, скажем, зарывая семена про запас на долгую зиму, он кое-что оставляет и тем способствует прорастанию семян в том же еловом лесу. Ибо упав на жесткую подстилку еловой хвои, они не прорастут и до второго пришествия. Но мыши — зачем лесу мыши? Портить только все, грызть, да гадить способны!
В последние годы в Алма-Ате к концу лета верхушки деревьев становятся голыми от листьев, зато кишат крупными гусеницами бабочки лунка серебристая. В сентябре они сползают с деревьев и густыми массами ползут по тротуарам и мостовым. Те, что не попали под ноги прохожих и автомобилей, прячутся в расщелины, окукливаются и благополучно доживают до следующего лета, дают потомство и снова начинается нашествие. Непонятно было только, почему они избрали центр города, районы новой застройки, а на окраинах, где, казалось бы, им самое раздолье, никто не давит, — их нет? Глупы, видно, своих выгод не понимают!
Понимают, еще как понимают! Энтомологи, заинтересовавшись этим феноменом, выяснили, что все дело в том, что в районах новостроек исчезли… мыши, главным образом полевые и лесные. Некогда в Алма-Ате и центр города был застроен домиками с приусадебными садами и огородами. В них водились мыши, поедавшие куколок лунки серебристой. В проведенных опытах из 500 запрятанных в тополиных аллеях окраины города куколок на следующий же день только три были съедены муравьями, остальные все до единой уничтожены мышами. Такая же партия, зарытая в землю центральных аллей города, вся осталась целехонькой.
Вот зачем лесу мыши оказывается! Да и лугам, и степям тоже. Кто кроме них, юрких, вездесущих, способных пролезть в самую узенькую щель или дырку, разыщет и не даст особенно расплодиться бабочкам и их прожорливым гусеницам?
Нет, нет — давно уже пора оставить мысль, что Природа потерпит существование ненужных дармовых нахлебников. Еще Козьма Прутков высказал глубочайшую мысль: «И терпентин на что-нибудь полезен!», в то время, когда терпентин — скипидар — считался бесполезнейшим продуктом — отходом при производстве канифоли из живицы смолы хвойных деревьев. А попробуйте сегодня обойтись без скипидара во многих важнейших народнохозяйственных производствах!
Вот и белка наверняка имеет свою долю в уничтожении тех 198 из 200 будущих бабочек, точнее, гусениц или куколок. Потому что она, как и мыши, живущие в основном на растительной диете, очень нуждается в животном белке. Недаром, совсем недаром белка зорит птичьи гнезда.
Даже самое краткое упоминание о лесных грызунах не может не включать зайца-беляка. Зачем биоценозу леса заяц. Мы, ей-богу, не знаем. Но уверены, что и терпен… — простите! — заяц на что-нибудь полезен.
Грызуны, как и все, впрочем, живое, склонны к неограниченной экспансии размножения. Считая необозримую (на их взгляд) территорию неистощимым поставщиком пищи, они, увлекшись идеей продолжения рода, могут принести, расплодившись в неимоверных количествах, непоправимый вред и биоценозу и самим себе как виду. Плотно заселенная местность бывает уже не в состоянии дать каждому зверьку необходимое количество полноценной пищи. Грызуны слабеют, истощаются, их организм уже не в силах противостоять всевозможным болезням, начинаются эпидемии, уничтожающие, при особо неблагоприятных условиях, практически всех. Слишком размножившиеся, в особенно обильный урожаем шишек год, белки, в последующие неурожайные годы, покидают насиженные места и устремляются куда глаза глядят, иной раз сплошным огненным потоком заливая города. Спасаются от голодной смерти и гибнут, гибнут, гибнут на пути в «леса обетованные». И — хорошо еще, если какая-то часть дойдет до кормных мест. А то, бывает, погибают и все путешественницы.
Небольшой тундровый грызун лемминг, тот вообще ударяется в панику: при перенаселенности своего постоянного места обитания вся масса леммингов устремляется единой, иногда насчитывающей сотни тысяч зверьков, толпой в одном направлении, неизвестно куда, лишь бы бежать, бежать, бежать. Объятые ужасом, они уже не обращают внимания и на вполне пригодные для прокормления места, минуют их, и все бегут, пока не упрутся в преграду — широкую реку или северное море. В их водах и находит свой конец большая часть леммингов…
Чтобы уберечь своих милых грызунов от такой глупости, Природа придумала немало средств. В лабораторных опытах выяснено, что мыши, по достижении определенной сверхоптимальной плотности популяции, начинают рожать меньше детенышей, а то и вовсе перестают производить их на свет. По-видимому, такое регулирование плотности популяции на гормональном уровне существует и в естественных условиях. Но и этот путь представляет известную опасность для вида: что если организм самок, привыкнув, при сокращении плотности популяции откажется производить потомство? Ведь тогда все, скажем, те же мыши вымрут. А они так необходимы любому биоценозу. Поэтому, чтобы исключить такое вырождение, Природа придумала радикальное средство, которое не дает грызунам плодиться уж очень интенсивно. Вы же помните ее девиз: «Ничего слишком!»
